Книга Хозяин Судьбы - Роберт Говард

Харрисон разглядел ее в тусклых отсветах, слабые блики которых проникали в переулок откуда-то сверху. За выступами стен царила непролазная тьма, а заколоченная дверь казалась единственным грязным пятном, едва выделявшимся на отвесной плоскости стены. Харрисону подумалось, что это заброшенный склад, который уже много лет находится в запустении. Вероятно, фасад здания выходил к реке, вдоль берега которой тянулись обветшавшие, много лет назад заброшенные причалы — торговый порт давно сместился поближе к новым городским кварталам.

Видел ли кто-нибудь, как он нырнул в переулок? Он попал в него не прямо от Ривер-стрит с ее таинственными пешеходами, неприметные тени которых продолжали сновать по ней в течение всей ночи, а из бокового прохода, пробравшись в петляющий переулок сквозь щели между покосившимися стенами и выступающими углами ветхих построек. Имея дело с Восточным кварталом, он поневоле позаимствовал скрытность и осторожность, присущую его обитателям.

Полночь миновала, однако нужный ему человек так и не появился. Вдруг в темном переулке послышался звук приближающихся шагов. Шаркающая походка незнакомца никак не вязалась в голове полицейского с образом Али ибн-Сулеймана. Высокая сутулая фигура, еле различимая в царившей вокруг темноте, прошлепала мимо укрытия, в котором притаился Харрисон. Наметанный глаз полицейского даже в столь густых сумерках определил, что прохожий вовсе не был тем, кого он поджидал.

Неизвестный направился прямо к заколоченной двери и три раза постучал, выдерживая долгую паузу между ударами. Внезапно на двери появилось красноватое пятно. Раздалась негромкая китайская фраза. Пришедший также ответил по-китайски, и напряженно прислушивавшийся полицейский явственно разобрал слова: «Эрлик-хан!» Неожиданно дверь отошла внутрь, и незнакомец проник в дом. Его силуэт хорошо просматривался в красноватом свете, исходившем из глубины помещения. Затем, когда дверь встала на свое место, над переулком вновь сомкнулась кромешная мгла и нависла гробовая тишина, так соответствовавшая его названию.

Но у скрючившегося в своем укрытии Харрисона бешено заколотилось сердце. Он узнал того, кто вошел в дом. Китаец, находящийся в розыске убийца, за поимку которого была обещана награда. Однако не это усилило пульсацию крови в его жилах. Дело было в пароле, названном зловещим посетителем — «Эрлик-хан». Казалось, сбывается какой-то нелепый кошмарный сон, становится явью пугающая легенда.

Уже более года из мрачных закоулков, из-за дверей обветшавших лачуг, населенных таинственными и непостижимыми, словно призраки, представителями желтой расы, просачивались кое-какие слухи. Впрочем, слухи — вещь вполне определенная и конкретная, не подходящая в качестве определения для бессвязного бормотания наркоманов, нечленораздельных завываний сумасшедших, стонов умирающих, отрывочных, еле слышных шепотов, разносимых полночным ветром. Однако во всем этом разноголосом, нестройном и отрывистом лепете то и дело проскальзывало наводящее ужас сочетание слов, произносимое с бесконечным страхом, с внутренней дрожью: «Эрлик-хан!»

Это выражение неизменно всплывало в связи с самыми жуткими преступлениями, черным вихрем стенало в кронах ночных деревьев — призрак, миф, которого нельзя было ни подтвердить, ни опровергнуть. Никто не знал, что кроется за этими словами: были ли они именем человека, девизом, жизненным кредо, проклятием, наваждением. Связанные с ним кошмарные ассоциации превратили его в синоним чего-то ужасного: тихого плеска темной воды у прогнивших свай, крови, по каплям сочащейся на осклизлые камни, предсмертных воплей в темных закоулках, тихих, шаркающих шагов, бредущих в зловещей ночи навстречу неизвестной судьбе.

В отделении смеялись, когда Харрисон начинал клясться, что чувствует, будто между разрозненными преступлениями существует некая связь. Как всегда в таких случаях, ему говорили, что он слишком долго работает в извилистых лабиринтах Восточного квартала. Однако именно это обстоятельство и заставляло его чувствовать те тонкие, скрытые нюансы, которые ускользали от внимания его коллег. А временами он чуть ли не физически ощущал присутствие некой неясной, расплывчато зловещей фигуры, возникавшей из хитросплетения миражей.

И теперь во мраке, словно свист бича, прозвучало сказанное шепотом: «Эрлик-хан!»

Выбравшись из своего укрытия, Харрисон быстро направился к заколоченной двери. Выяснение отношений с Али ибн-Сулейманом отошло на второй план. По складу характера великий сыщик был склонен к импровизациям: он никогда не отказывался от подвернувшегося случая, даже если ради этого приходилось перекладывать намеченные дела на более поздний срок. А инстинкт подсказывал ему, что он стоит на пороге больших событий.

Начал накрапывать дождь. Над головой, в разрывах между высокими черными стенами он увидел густые темные тучи. Они висели так низко, что, казалось, цепляются за устремленные в небо крыши, тускло отражая сияние мириад городских огней. Откуда-то издалека доносился звук проезжающих по улицам автомобилей. Все вокруг него казалось до странности незнакомым, чужим и враждебным. Словно он пробирался по мрачным трущобам Кантона, по Запретному городу в Пекине или же очутился в Вавилоне или египетском Мемфисе.

Подойдя к двери, он осторожно ощупал ее и доски, которыми, как казалось, она была заколочена. И обнаружил, что многие вбитые в них гвозди были фальшивыми. Гениальная мысль — сделать так, чтобы снаружи дверь казалась наглухо заколоченной!

Стиснув зубы и чувствуя себя так, словно он ныряет в неведомую тьму, Харрисон трижды постучал в дверь, подражая манере убийцы, Фэнг Йима. Почти в тот же миг в двери открылось круглое отверстие, и в нем, еле различимое в скупом красноватом свете, появилось желтое монголоидное лицо. Резко прозвучала сказанная по-китайски фраза.

Шляпа Харрисона была нахлобучена на лоб, а поднятый для защиты от измороси воротник скрывал нижнюю часть лица. Но маскировка не понадобилась. Харрисон никогда прежде не встречался с человеком, который сейчас стоял по ту сторону двери.

— Эрлик-хан! — тихим, невнятным голосом произнес детектив. В раскосых глазах не промелькнуло ни тени подозрения. Ясно, что ранее через эту дверь проходили и белые. Дверь отворилась, и Харрисон, ссутулившись и засунув руки в карманы — ни дать ни взять — хулиган с набережной, — протиснулся сквозь образовавшийся проем. Он слышал, как закрылась за ним дверь, и, миновав узкий коридор, оказался в маленькой квадратной комнате. Про себя он отметил, что дверь запиралась огромным железным ломом, который китаец засовывал теперь в могучие железные проушины, торчавшие по обеим ее сторонам, а круглый глазок в ней закрывался поворотной заслонкой из куска листовой стали. У входа лежала подушка, на которой сидел привратник. Никакой мебели в помещении не было.

Проводя эти попутные наблюдения, он чувствовал, что привычному посетителю не пристало задерживаться в комнатушке. Она освещалась подвешенным к потолку маленьким красным светильником, но отходивший от нее коридор был совершенно темным, и ориентироваться в нем можно было только в чахлых отсветах этого единственного фонаря.

Харрисон шагал по коридору, ничем не выдавая невероятного напряжения нервов. Боковым зрением он отметил, что стены здесь новые и прочные. Тут явно совсем недавно закончились большие ремонтные работы, хотя внешне здание выглядело совершенно заброшенным.