Книга Лезвие сна - Чарльз де Линт

Но впечатление от этого повторяющегося сна почему-то оказывалось глубже, чем от других. Видение было слишком правдоподобным. И хотя Иззи знала, что это всего лишь сон, ей хотелось, чтобы ее подсознание нашло другой способ борьбы с комплексом неполноценности; слишком уж реальным казалось это повторяющееся видение. Каждый раз в таких случаях Иззи просыпалась в подавленном настроении, отказывалась от завтрака и бежала в студию, чтобы окончательно убедиться в сохранности картин.

Рашкин никогда не спрашивал о причинах столь раннего появления и осмотра полотен, а Иззи в свою очередь не рассказывала о снах. Он не страдал от недостатка уверенности в себе и просто не понял бы ее опасений. Да и никто другой тоже. Люди списали бы эти сновидения на некоторую неуверенность в своих силах, но никто не смог бы понять, почему Иззи каждый раз так расстраивалась, даже сознавая, что видела всего лишь сон.

Она и сама не могла объяснить, почему владевшее ею во сне чувство отчаяния продолжало мучить и наяву, окутывая черным облаком страха вплоть до того момента, когда она брала в руки свои работы и убеждалась, что с ними ничего не случилось.

VII

Ньюфорд, октябрь 1974-го

Проживание на Уотерхауз-стрит оказалось в точности таким, как обещали Джилли и Кэти. Весь район Нижнего Кроуси был достаточно популярным среди городских художников, музыкантов, актеров, писателей и других представителей богемы, а два квартала этой улицы по обе стороны от Ли-стрит представляли собой некоторое подобие западных окрестностей поселения Гринвич в пору его расцвета. Иззи быстро убедилась в том, что все ее соседи представляют собой единое сообщество: оба квартала целиком состояли из многоквартирных домов с чердаками-студиями и мастерскими, а нижние этажи были отданы под разнообразные кафе, небольшие галереи, магазинчики и музыкальные клубы. В течение первых двух недель жизни на Уотерхауз-стрит она встретила столько родственных душ, сколько не встречала за все свои девятнадцать лет.

— В воздухе этого района днем и ночью царит постоянное возбуждение, — рассказывала она Рашкину через несколько недель после того, как они с Кэти переехали в небольшую квартирку с двумя спальнями напротив дома, где жил Алан. — Это поразительно. Стоит свернуть с Ли-стрит, как чувствуешь прилив творческих сил.

Только переселившись на Уотерхауз-стрит, Иззи ощутила себя частью творческого сообщества. Проживание в Карлзен-холле ее вполне устраивало, но здесь было нечто особенное. Обитателей общежития объединяло только посещение университета. Вне занятий их дороги расходились, а жизненные интересы нередко были совершенно противоположными. Представители богемы с Уотерхауз-стрит, напротив, несмотря на ярко выраженную индивидуальность каждого, были объединены общей непоколебимой уверенностью в успехе творческих начинаний. Они безоговорочно поддерживали друг друга, и это больше всего нравилось Иззи. Никто не считал начинания соседа легкомысленными пустяками и юношескими увлечениями. Даже в три часа ночи можно было найти собеседника и, устроившись на ступенях крыльца, завести серьезный разговор, поделиться своими успехами или найти поддержку в случае приступа меланхолии, которой в той или иной степени было подвержено большинство представителей свободных профессий. Совершенно незнакомые люди могли помочь советом, поддержать порыв вдохновения и быстро становились приятелями.

Здесь не было места высокомерию. Даже самые именитые обитатели Уотерхауз-стрит общались на равных с другими представителями сообщества, и каждый вечер в каком-нибудь из домов были распахнуты двери для желающих принять участие в вечеринке. Иззи понимала стремление своих друзей время от времени расслабиться, но редко следовала их примеру. Она считала, что в этих компаниях потребляется слишком много спиртных напитков, психотропных средств и сигарет с марихуаной и гашишем. Сама она почти не пила спиртного и боялась любых таблеток, но никто ее и не принуждал. И если порой ей казалось, что участники вечеринки спят друг с другом по очереди, она беспрепятственно могла уйти в любой момент.

Терпимость к недостаткам друг друга и неподдельная забота о ближнем искупали в глазах Иззи все прочие пороки окружающих. То, что убежденные индивидуалисты могли выслушать мнение своих оппонентов и принять отличающийся от их собственного образ жизни, поддерживало надежду, что мир не так уж плох. Если здесь люди способны прислушиваться друг к другу, значит, со временем и в других местах установится взаимопонимание.

Иззи полюбила их с Кэти новую квартирку. Вся ее обстановка состояла из оранжевых деревянных ящиков с разноцветными подушками, заменявшими диваны и стулья; книжных полок, сооруженных из подручных материалов; потертых ковриков, ламп и кухонной утвари, купленной на блошином рынке в Кроуси. На стенах висели плакаты и рисунки Иззи и ее друзей, матрасы в спальнях лежали на полу, а поцарапанный пластмассовый стол на кухне окружали разнотипные стулья, купленные на уличной распродаже. Мать Иззи пришла бы в ужас от таких условий, но это мало беспокоило девушку. Отцу вряд ли понравилась бы компания ее друзей, но по этому поводу Иззи тоже ничуть не огорчалась.

В ее представлении Уотерхауз-стрит была образцом совершенства, к которому должно было стремиться всё общество. Возможно, поэтому, когда грубая реальность внешнего мира затронула их жизнь, Иззи восприняла это как предательство.

VIII

— Произошло ужасное событие, — сообщила Кэти, швырнув свое пальто на свободный стул в кабинке и усаживаясь рядом с Иззи.

Они встретились в ресторанчике «У Перри», расположенном на углу Ли-стрит и Уотерхауз-стрит. Это место пользовалось большой популярностью, так как еда здесь была не только вкусной, но и недорогой. Ожидая Кэти, Иззи зарисовывала людей, стоящих на автобусной остановке за окном, и практиковалась в изображении лиц в три четверти оборота.

— Что случилось? — спросила она.

— Ты помнишь Рашель — подружку Питера?

— Конечно, — кивнула Иззи. — Она обещала позировать мне, когда выберет время. У нее просто замечательное телосложение.

— Да, возможно. Но некоторые люди отнеслись к ее телу вовсе не с художественной точки зрения.

— О чем ты?

— Ее избили и изнасиловали. Три подонка затащили ее в машину на остановке шестидесятого автобуса. Они привезли ее обратно рано утром — просто выбросили из машины и оставили лежать на тротуаре.

— О Господи. Бедная Рашель...

— Меня тошнит от одной мысли, что такие негодяи живут в нашем мире.

Кэти вытащила из стаканчика бумажную салфетку и принялась методично отрывать от нее маленькие кусочки.

— А полиция?

— Что может полиция! Не смеши меня. Только подумать, что ей пришлось пережить...

Кэти отвернулась к окну, но Иззи успела заметить слезы на глазах подруги.

— Полицейские даже не потрудились выразить ей свое сочувствие, — продолжала Кэти, предварительно откашлявшись. — Джилли присутствовала при их разговоре и пришла в ярость, а это о многом говорит.