Книга Два Обещания - Даша Самсонова

Из Бэнко полились доводы о том, что в полиции сейчас служат одни мерзавцы, но Николас его больше не слушал. Рассказ соседа навел вороного депоса на совсем другие мысли, и касались они главной причины, по которой он согласился поехать в клинику:

“Неужели полицейские из следственного комитета знали, что Ероман не псих? Иначе они бы просто сдали его в государственную лечебницу. Но его доставили в “Голос лесов”, где не станут проверять, психически болен он или нет. Вот только зачем? Подержать тут временно, вместо тюрьмы? Ероман едва не отправил их следователя на тот свет. От ублюдков из следственного комитета можно было ожидать и не такой изощренной мести”.

– Ни за что на свете я не хотел бы поменяться с ним местами, – словно прочел мысли Николаса Бэнко. – Я заслуживаю наказания, но не такого, как у Еромана.

– О чем ты?

Бэнко поднялся со стула:

– Думаю, я не покажу тебе того, чего ты не знаешь.

Вдвоем они вышли в коридор, где еще тускнели лампы. До отбоя оставалась четверть часа, но свет выключали раньше, намекая, что пациентам пора вернуться в свои комнаты. Бэнко направился к окну в самом конце коридора, невзирая на запреты, приоткрыл форточку и закурил. Николас стоял рядом с ним, молча наблюдая, как дымок от сигареты тонкой струйкой улетает в окно, огибая прутья металлической решетки. В тот момент вороному депосу дико захотелось домой.

“Мы здесь возродились”, – кричала надпись на подоконнике, прямо под ладонью Николаса. Они были повсюду – оставленные послания. У некоторых невозможно было разгадать смысл, другие являлись оскорблениями в адрес санитаров, пациентов или Нила. Были там и признания в любви, и просьбы вытащить их отсюда. Надписи, новые и старые, проступали из-под слоя облупившейся краски на подоконниках и стенах, являясь голосами тех, кто жил здесь когда-то. В месте, куда привел Николаса Бэнко, надписей было особенно много, они приобретали зловещий оттенок, плясали по потолку и стене, из которой торчала металлическая дверь:

“Убей меня, но в Яме не хорони”.

“Слава тем, кто увидит там рассвет”.

“Там нет воздуха, поверь, приятель, я там был”, – от последнего послания Николас невольно отвел взгляд. Возле двери несло смрадом, похлеще, чем из полицейского обезьянника.

– Пациентов в клинике “Голос лесов” не наказывают, – сказал Бэнко, – им позволяют уединиться, провести время с самим собой, как, наверное, проводишь его в своей могиле. Мы называем эту комнату Ямой.

Николас догадывался, что могло быть за этой дверью. Поддавшись фобии, он убрал от двери ладони, на которые опирался, словно его тело могло пройти насквозь и оказаться в месте, которого он боялся не меньше подвала.

– В Яме нет света, и даже единственное окно занавешено шторами. Тебя полностью обездвиживают, они говорят – это для того, чтобы ты не покалечил себя, на самом деле путы лишают последней надежды выбраться. Тебе дают какую-то дрянь, из-за которой кажется, что в углах таятся страшные монстры. Эти “мультики” ты смотришь пока сидишь там в полной темноте, без понятия о времени – час прошел или целые сутки, и когда же все это закончится. Мерзкое местечко. Нил отправил меня туда однажды, после того как я неудачно попытался покончить с собой. Давненько это было, но клянусь, есть вещи похуже смерти. Еромана запирают здесь почти каждую ночь. Где-то я слышал, что депос – существо, которое ко всему может привыкнуть…

– Как ты думаешь, он сейчас там? – перебил Николас. Бэнко пожал плечами.

– Я понятия не имею, где его держат. Может здесь, а может – уже привязан к койке в комнате Арчи. Ероман все реже попадается нам на глаза. А если ему дают хоть немного свободы – он уже не тот, что был раньше. Мне кажется, им удалось его сломать. Големы показали Ероману, кто тут главный, теперь он ходит поджав хвост, словно в следующую секунду его огреют по голове. Они били его в душевой. Он никогда не кричит, а санитары смывают следы, но швы между плиткой на полу все равно остаются бордовыми.

Бэнко достал еще одну сигарету. Теперь он затягивался уже в коридоре. На ближайший детектор дыма кто-то натянул презерватив. Бэнко успел закончить сигарету до того, как, объявив отбой, в коридорах погасили свет. Николас был рад поскорее вернуться в комнату. Ему казалось, что запах, идущий из изолятора, въелся в кожу и от него теперь не отмыться. Еще он был уверен, что всю сегодняшнюю ночь его будут мучить кошмары. Николас был благодарен Бэнко, тот своими разговорами отвлекал от мрачных мыслей, связанных с Ямой, Ероманом, а следовательно – и оставленным в форте прошлым.

Вскоре сосед, вооружившись фонариком и настольной лампой, вернулся к сборке вертолета. Пока не подействовала таблетка снотворного, Николас наблюдал, как пальцы Бэнко ловко подцепляют щипцами детали, словно собирают новый мир из безнадежно мелких осколков. 

Глава 8

“Это на-ка-за-ни-е”, – звучал голос, доносясь глухо и в то же время отовсюду. Не существовало уголка, где от него можно было укрыться. Николас вздрогнул и проснулся. Сердце колотилось так, что его удары ощущались в горле. Первой он увидел темноту. Черную и непроглядную, полотном затянувшую весь мир. К ней никогда не привыкнуть глазам. Как он ее ненавидит! Его руки были связаны. Очередная попытка подняться. Тщетно. Тело не слушалось, а в голове хаотично мелькали картинки. “Золотая осень, наказание и подвал”, – без остановки шептал он, как заклинание. Воздух врывался в грудь тяжелым облаком. Рубашка на нем промокла, стала теплой и липла к телу, пропитавшись потом, а может и кровью. Он знал, что скоро придут твари, они будут издеваться над ним, причинять дикую боль. Лучше бы они убили его сразу. А Лейн умерла, от нее не стоит ждать помощи. Больше никогда.

– Лейн! – закричал он в надежде, что ошибается. Выдержать еще немного, и она вернется за ним. Откроет дверь, сядет рядом на колени. По его лицу вместе с каплями пота потекли слезы. – Лейн, ты слышишь? Прошу, не меня бросай меня в этой тьме. Я здесь, в подвале. Не смейте трогать меня, ублюдки! Что вам нужно от меня?

– Ее убили из-за тебя, – прозвучал ответ. Голос не принадлежал ни мужчине, ни женщине, он шептал слова точно десяток змей:

– Ты боишься темноты и замкнутых пространств. Нас предупредили, мы знаем все о твоем секрете.

– Где я! – закричал Николас, так громко, что собственный голос оглушил его. Невидимый собеседник вынес приговор:

– Там, где тебе темно.

Твари из улов подбирались ближе, одна из них потянулась к его ушам. Николас издал еще один вопль, из последних сил пытаясь подняться. Его тело стало безвольной массой, он неуклюже завалился на бок, нос и щека уперлись в мягкий, словно земля другой планеты, пол. Пахло застарелым смрадом. Николас узнал этот запах. Вспомнил, как эта вонь просачивалась даже через щели железной двери.

“Нет, я не в подвале! – осенило его, и он истерически засмеялся. – Я же был в дурке. На дурацком задании Дженны. А теперь – в месте, где запирают буйных психов. Яма, изолятор – один черт!”