Книга Беги от любви - Симона Элкелес

– Я понесу ее, – предлагает Джет, но я отмахиваюсь.

– Я сама.

Поднявшись на ноги, я замечаю Виктора у линии ворот. Стянув с себя джемпер и наплечники, он бросает их прямо на поле и уходит прочь.

– Вик! – кричит ему Эштин. – Мы едем в больницу. Давай с нами.

Отвернувшись, будто не услышал, он убегает. Джет прикладывает ладони ко рту и кричит:

– Эй, Вик!

– Наверняка винит себя, – говорит Эштин. – Нужно с ним поговорить.

– Отвези Монику в больницу, – говорит Де-рек. – Встретимся там.

Дерек и Джет бегут за Виком. Вокруг хаос и полная неразбериха. Я не представляю, что делать и что думать. Ребята не знают, что мы с Треем расстаемся и что он принимает наркотики. Мыслей в голове слишком много. Имеют ли таблетки отношение к тому, что случилось? Стоит ли нарушить данное слово и рассказать о них?

Четверть часа спустя мы приезжаем в больницу, я врываюсь в приемный покой.

– Где Трей? – спрашиваю я собравшихся в вестибюле тренеров. – Как он?

Мне не отвечают. Я опираюсь на Эштин, мне сейчас очень нужна ее поддержка. Где-то в глубине души я опасаюсь самого страшного, но не даю себе поверить в то, что это правда. Не может это быть правдой. Трей Мэттьюс сильный.

– Тренер Дитер от него не отходит, – говорит один из помощников. – Моника, он не один.

– Я хочу его видеть, – говорю я подошедшей к нам медсестре в белоснежном костюме и в таких же туфлях.

– Извините, но сейчас это невозможно, – тихо отвечает она. – Только если вы родственники, а иначе к нему нельзя.

Родственники? Мы говорили о свадьбе. Давно, до того как он стал принимать все эти таблетки, до того как наши отношения изменились. Никто не знает маленькой тайны Трея. Только я. Никогда себе не прощу, если мое молчание его погубит.

Глава двадцать пятая

Виктор

Я ПОГУБИЛ ЛУЧШЕГО ДРУГА. Трей был неподвижен, когда его положили на носилки и поспешно погрузили в машину. У меня до сих пор в ушах вой сирены отъезжающей скорой. Всю свою жизнь я чувствовал, что со мной случится что-то плохое, я будто жил в долг. Но я даже представить себе не мог, что причиню физическую боль тому, кто мне дорог. Я не мог смотреть, как безжизненное тело Трея уносили с поля.

Дитер и его помощник очень старались помочь Трею, а потом приехавшие на скорой фельдшеры взяли дело в свои руки. Я видел, как мрачнели их лица, пока они отчаянно следили за жизненными показателями Трея, надеясь на признаки жизни. Я их не видел.

Когда скорая увезла Трея и я услышал срывающийся голос Моники, мне захотелось подойти к ней. Захотелось обнять ее и попросить прощения. Вместо этого я убежал.

Ноги бегут сами по себе, бутсы стучат по дорожке, отсчитывая шаги. Даже не знаю, сколько пробежал, но теперь, весь потный, со сбившимся дыханием, я понимаю, что домчался до пляжа, пытаясь убежать от образа лежащего на земле после моей атаки Трея. Я держу темп, не желая останавливаться и снижать скорость из страха, что случившееся там, на поле, догонит меня. Я хочу убежать от своих мыслей, но не получается.

Когда я останавливаюсь и поворачиваюсь к озеру Мичиган, то уже ног под собой не чую. Волны, набегая на берег, лижут бутсы. К несчастью, шум прибоя не заглушает ни воя сирены скорой, ни криков Моники, звучащих у меня в голове.

Я всегда относился к жизни, как к игре, и считал себя неуязвимым. По правде сказать, мне было все равно, жить или умереть. Возможно, это было из-за того, что отец считал меня никчемным. Но Трей… у этого парня для жизни есть все. Поддержка отца, любовь девушки и мозги под стать чертову Эйнштейну. Сколько раз я хотел поменяться с Треем местами!

Что, если Трея парализовало или даже хуже и все из-за меня? Что, если я перечеркнул все, что у него было, все, чему я так завидовал? Как мне посмотреть ему в глаза и объяснить, что я не хотел сбивать его с ног? Это ведь ложь. Я хотел атаковать его всерьез, доказав ему и всем остальным, что могу взять верх над лучшим. Я хотел доказать Монике, что я сильнее и лучше. А доказал лишь то, что я идиот. Пытаясь заглушить эти мысли, я прикладываю ладони к глазам, но это не помогает. Я так не могу. Бегу на работу к mi papá, это в самом центре города. Инвестиционная компания «Салазар, Мейер и Кингман» впечатляет. Здание, где папа работает, все сверкает и переливается, большие окна выходят на улицу. Оно элегантное и внушительное, прямо как сам отец.

Я жутко напуган и не знаю, что делать. Papá всегда во всем разберется. Я будто слепой и нуждаюсь в его указаниях. Он столько раз подводил меня, но на этот раз я просто не знаю, куда еще обратиться. Он мне сейчас нужен. Он еще никогда не был мне нужен так, как в эту минуту. Впервые на моей памяти у меня на глаза наворачиваются слезы. Я смахиваю их тыльной стороной ладони.

За стойкой в приемной Бренда – худенькая блондинка с ярко-красной помадой на губах. За все эти годы я много раз приходил сюда, и она сразу узнает меня – сынок босса, хулиган. Да, черт возьми, и пусть, так мне и надо. Из-за этого остальные работники сторонятся меня как чумы, но сейчас именно это мне и нужно.

Не успеваю я подойти к стойке, а Бренда уже что-то шепчет в телефон.

Успокойся, Вик. У тебя получится.

– Мне нужно увидеться с отцом, – стараясь скрыть дрожь во всем теле, говорю я, хотя это и так понятно.

В ее взгляде притворное разочарование.

– Извините, Виктор. У него встреча, он просил не беспокоить.

– Это срочно, – настаиваю я. – Пожалуйста. Скажите ему, что у меня срочное дело.

Бренда снова берется за телефон.

– Он говорит, что срочно, – шепчет она, а потом прикрывает трубку рукой: – Он спрашивает, что именно случилось. Просит сказать конкретно.

– Я не могу.

Она вешает трубку:

– Он сказал, что поговорит с вами дома, когда…

Она не успевает закончить фразу, потому что я бросаюсь через приемную и дальше, мимо охранника, не обращая внимания на крики, раздающиеся у меня за спиной. Без стука я вхожу в огромный угловой кабинет. За столом четверо мужчин, все в костюмах с иголочки. Увидев меня, mi papa хмурит брови.

– Извините, – говорит он мужчинам. – Я сейчас.

Он не говорит, что я его сын, но мне плевать. Следом за ним я выхожу из кабинета в коридор. Отец взбешен, он недовольно смотрит на меня.

– Ты… ты… мне нужен, – говорю я с отчаянием в голосе.

Папа вздыхает:

– Что на этот раз?

Меня как будто прорывает:

– Это из-за Трея. Шла тренировка, мы выполняли упражнения, и произошло нечто ужасное. Papá, помоги мне. Я не знаю, что делать.

Он смотрит на меня взглядом человека, раздраженного и потревоженного из-за ерунды.