Книга Намерение - Ангелина Алябьева

— Да, за тебя, — не будет больше притворства и игры в безразличие. Не зря же считает ее настоящей. Ответит на каждый вопрос так, как велит сердце. Не мозг.

— Скажи мне, бабочка, какое место я занимаю в твоей жизни? Любовник или…муж? Ты говорила, что никогда не примешь меня, как мужа. Наш брак — игра. Тебе плевать.

Морганит прикрыла глаза, прокручивая мысленно последние события. Все равно, невзирая на сложившиеся обстоятельства, на появившиеся в нем изменения, не ощущала спокойствия. Твердой уверенности во взаимности. Если полюбила она, бросаясь без раздумий во власть незнакомого чувства, признавая и принимая, ответит ли он?..

— Мой законный муж, — от последнего предложения сгреб в охапку, наплевав и на полученное ранение, и то, что они расположились на полу. Настойчиво усадив на колени, давая возможность вплотную прильнуть. Зашипел, видимо, она случайно коснулась больного плеча. Не выпустил и пресек ее попытку занять другую позу. Прижиматься спиной к его груди.

— Ты принадлежишь мне, — его жар передавался ей. Охватывал всю. До каждой клеточки. — Повтори, бабочка, кому ты принадлежишь. Повтори! Сведя меня с ума окончательно!

— Я, Морганит Сальери, принадлежу моему мужу, Ральфу Вуду, — произнесла покорно она, связывая их имена. Прочно. — Кстати, не считаете ли вы, синьор, что мне следует сменить фамилию?

Не поняла, как оказалась вдруг на пушистом ковре. Возвращена в то же положение, в котором сидела. Поднялся на ноги, разбивая иллюзию создающегося счастья. Мира. Слишком быстро лишил ее желанного места в объятиях. Прекратил их душевную близость.

— Ты любишь своего отца? — внезапно спросил Ральф, схватив ее за кисть руки. Без предупреждения поставил на ноги, сметая пребывающее в них наваждение. Мираж. Не понимала, почему закончилось их сближение. Появившаяся искренность. Оборвалось.

— К чему ты сейчас задаешь этот вопрос? — недоуменно обратилась Морганит.

— Фамилию можно сменить, — в его интонации проскользнули железные нотки, знакомые. — Забыть обо всем и начать все сначала. Можно найти оправдание чертовой ошибке природы, но нельзя исправить стойкую позицию. Не понимаешь? Забудь, просто ответь.

— Он — мой отец, — если потом он приступит к допытыванию, как относится лично к нему, то перестанет скрывать правду. Откроется. Что сложится, то и примет, только на сей раз не смирится. Значит — придется завоевать любовь собственного мужа. Не довольствоваться исключительно страстью, а заставить его так же открыть сердце. Добиваясь от нее такого признания. Взращивая его в ней. Не имеет право не откликнуться.

— Ты любишь его? Ты сможешь от него отказаться, если возникнет необходимость? Разочароваться в нем. Потерять веру. Сегодня я хочу слышать только правду.

— Какие глупости ты говоришь, Ральф, — воскликнула ошарашенная девушка. — Конечно, я люблю его! Папа заменил мне маму. Он ни разу не давал мне почувствовать, каково это расти без материнской ласки. Ничто не заставит меня изменить мое мнение, что мой папа — самый лучший отец на свете. Почему ты молчишь? На что ты намекаешь? Ральф!

Ответом ей служил громкий хлопок двери. Последовавший окрик оттуда, сообщающий, что он умывается. Прикусила губу, судорожно размышляя о резком перепаде настроения ее мужа. Чуть не хлопнула по лбу от запоздалой догадки. Нет, разве это может быть?.. Хотя, учитывая собственнический инстинкт Ральфа и его привычку предъявлять право, как на собственность, он ждал иного ответа. Ни с кем не делить. Только его. Всецело.

Глава двадцатая

Два часа ночи. Ральф не закрывал глаза ни на секунду, уставившись в потолок. Дело даже не в ноющей боли, не дающей заснуть. Не в том, что отказался от обезболивающего. Хотелось чувствовать физическую боль. Сильнее. Перекрывая душевную адскую, раздирающую ее пополам. Он осознанно выбрал путь, который погубил его жизнь. Месть и ненависть не приносили ничего, кроме зверского удовлетворения, но после непременно наступает расплата. Готовился принять за триумфом пустоту. Заполнить ее воспоминаниями о пережитом. Работой. Чем угодно, но не ожидал столкнуться с пронизывающей болью. От немыслимого притяжения к женщине, в жилах которой текла ненавистная кровь. Частица мужчины, изнасиловавшего его мать. Предавшего отца. Отобравшего коварным и лживым путем имущество. Деньги. Плевать, чья она — дочь. Ральф изменил бы план. Поменял. Выбрал альтернативный вариант, не отпуская ее. В первую очередь теперь, Морганит — его жена. Необычная девушка. Начиная от ее редкого и странного имени и заканчивая ее упрямым характером. Хрупкостью, что таилась под ее непоколебимостью. Не ошибся, считая, что она — идеальная спутница. Его отражение. Лучшее и не испорченное. Не исковерканное и не покрытое шрамами прошлого. Не пропитанная ядом презрения. Преследуя только одну цель. Быть сильной девочкой. У нее получилось. Впервые Ральф согласен изменить собственные взгляды. Принять кого — то, подпуская ближе. Разрешая ей дотронуться до осколков разбитого сердца. Дать попытку склеить. Прекрасно знал, что его жена способна собрать воедино расколотое много лет назад. Оживить. Заново заставить искренне чувствовать. Любить. По — настоящему.

Ирония жестокой судьбы. Никакая чертова фортуна не помогла. Она — Морганит Сальери. Принадлежит ему, как законная жена. Как единственная женщина, сумевшая пробиться через его принципы. Вытаскивать по невидимым кускам из чернеющей отравленной души остатки нежности. Заботы. Отчаянно борясь с ним, превращаясь в противоядие, от которого он обязан отказаться. Сам. Изменить фамилию, чтобы не осталось связи с семьей Сальери, забывая умышленно обо всем, но этого не хочет она. Не откажется. Не предаст. Правосудие, словно смерть, не щадит никого. Ни того, кто собрался его совершить, ни того, кому уготовлено. Ни слабых, ни сильных. Уничтожает всех. Раньше не замечал, с торжеством и высокомерием выходя из зала суда. Непобедимым. Несокрушимым. Не в этом случае. Его дело. В него вмешались. Безжалостно спутывая карты и разрушая стратегию. Вмешался сильный противник. Невидимый, поэтому его сложнее одолеть. Всепоглощающий. Скрывающийся и невидный. Его вспыхнувшее чувство. Именно к ней.

Замер, когда холодные пальцы пробежались по его животу, отодвигая небрежно брошенную шелковую простыню. Поглаживающими движениями поднимались к груди, и он на мгновенье зажмурился. Словно втирала в разгоряченную кожу прохладительный бальзам, убирая сковавшее напряжение. Во рту пересохло. Язык перестал подчиняться, чтобы остановить словом. Принудить ее прекратить угрожающие выпустить на волю с трудом сдерживаемые эмоции ласки. Он и так прилагал нечеловеческие усилия, чтобы лежать рядом с ней. Не трогать. Не обнимать. Просто слушать размеренное дыхание и вдыхать сладкий аромат. Не пытаться даже случайно задеть. Балансировать на грани. Соблазняла. Гладила его тело, изучая. Сколько раз проделывала подобное, доводя до апогея взрывающихся желаний, пока он не брал инициативу. Лежал, не шевелясь, едва различия, как она приподнимается. На локтях. Ощутил, как на грудь медленно опускается ее голова. Принимает удобную позу, скорее инстинктивно, стараясь не касаться его плеча.