Книга 06'92 - Павел Корнев

— Антон же! — попытался я отвертеться. — Антон Буньков брата последним видел! Его и делайте свидетелем!

— Сделаем, — кивнул капитан. — И его сделаем, и тебя сделаем. Всех сделаем.

— Может не надо? — промямлил я.

— Куда-то собрался? — пристально глянул на меня опер.

— Ничего конкретного…

— Покинешь город без предупреждения, в розыск объявим, — заявил Козлов, оправдав свою нехорошую фамилию. — Я вашего участкового в известность поставлю, он тебя контролировать будет. Ясно?

— Ясно, — скривился я.

— Тогда прочитай, напиши «с моих слов записано верно» и подпиши. — Помимо обязательства являться на допросы, мне передвинули и протокол, но стоило потянуть листы на себя, опер придержал их и спросил: — Ничего не хочешь добавить? Никакие подробности не припомнились?

— Нет!

— Точно? — пристально уставился на меня Козлов. — Ты хорошо подумай. Ты это умеешь, я сразу понял. У тебя из всех друзей лицо самое интеллигентное.

— У Гуревича интеллигентней.

— Не путай наследственный типаж и внешние признаки интеллекта.

Я мог бы привести изречение нашего политрука о том, что не стоит отожествлять интеллигентов с интеллектуалами и наоборот, но вместо этого внимательно вчитался в неровный почерк оперативника, затем подписался, а пустое место перечеркнул размашистым зигзагом, дабы исключить всякую возможность добавления отсебятины.

Старший оперуполномоченный с нескрываемым разочарованием проследил за моими действиями, а затем указал на дверь, но одного не отпустил, вышел следом. Уже на крыльце управления он похлопал меня по плечу и, закуривая, многозначительно произнёс:

— Иной раз хорошая память может избавить человека от очень серьёзных проблем.

— Ага, — буркнул я и отправился восвояси, недоумевая, на чём прокололся.

Неспроста же этот въедливый мент чуть душу не вынул!

Какие мои слова его насторожили? Или кто-то другой что-то лишнее сболтнул? Но кто и что?

Так ничего и не решив на этот счёт, я встал на углу здания и огляделся, да только вопреки договорённости пацаны куда-то запропали; ни Андрея, ни Ромы нигде видно не было. Впрочем, крутил головой по сторонам отнюдь не напрасно, иначе и не заметил бы, как с соседней парковки выехала тёмно-синяя «девятка» с наглухо затонированными стёклами. Выехала и как-то очень уж медленно покатила в одном направлении со мной.

Нервы после допроса звенели что струны, и я не стал списывать это обстоятельство на случайное совпадение, а поспешил прочь, на всякий случай перейдя на противоположный от проезжей части край тротуара. Неприятная ломота меж лопаток из-за слежки сменилась холодным ознобом при мысли о возможном преследовании одной из заинтересованных в этом деле банд. Мог им отзвониться кто-нибудь из купленных ментов? Да запросто! Сейчас всё продаётся и покупается, а уж за такого барана как я деньги получить сам бог велел. Так вот и задумаешься, случайно ли опер со мной на крыльцо вышел и не было ли похлопывание по плечу условным сигналом.

Было, скорее всего. Но для кого?

Для группы наружного наблюдения или бандитов? Вот в чём вопрос!

Зараза!

Я немного покрутился по району, а когда впереди замаячил органный зал, расположившийся в здании бывшей церкви с красными кирпичными стенами и зелёными куполами, на глаза попалась вывеска столовой какого-то учреждения. Зашёл, оглянулся — синяя «девятка» замерла у тротуара. Распахнулись дверцы, наружу выбрались два кавказца, за мной не пошли, закурили.

Первой мыслью было сбежать через чёрный ход, но я сразу выбросил её из головы. Не поможет. Этих менты навели, они и на квартиру заявятся. Тут либо сейчас отбрехаюсь, либо очень скоро в неглубокой могилке где-нибудь в посадках последний приют найду. Точнее, меня туда спровадить попытаются. Я, конечно, потрепыхаюсь и, возможно даже, отобьюсь, но вот бежать бесполезно. Беги — не беги, толку не будет. Грохнут.

Так что — спокойствие, только спокойствие…

Пока стоял в очереди, радиоприёмник запел о том, что в Багдаде всё спокойно, и совершено непроизвольно я начал ему вторить. Последние дни этот шлягер звучал, казалось, из каждого утюга, и его незамысловатый текст буквально въелся в подкорку.

Я не сыщик — я турист…[7]

Строчка из песни заставила усмехнуться, хоть ситуация к веселью нисколько и не располагала. Вот уж действительно обо мне фраза. Какой-то я по жизни турист! Решил в сыщика поиграть и сразу чуть головы не лишился. Это ж надо было так с барыгой проколоться!

Купив бутылку светлого, я попросил открыть её и перелить в кружку, а затем уселся за один из столов лицом ко входу. Пить не хотелось, нужна была именно кружка — классическая, пузатая, толстого стекла. Такой если правильно ударить, в руке непременно останется увесистая ручка и щерящаяся острыми краями часть боковины. Вполне себе кастет, это не голым кулаком бить и не алюминиевой вилкой.

Распахнулась дверь и вошли кавказцы. Грузины, как понял. Как и Аладдин из песенки, не культуристы ни разу, скорее борцы. Крепкие, подтянутые и спокойные, эти товарищи ничуть не напоминали дёрганного мудака со стволом из «волги». Они буквально источали уверенность в собственных силах, вошли без всякой спешки и ненужной суеты, огляделись по сторонам и двинулись прямиком ко мне.

Смуглые, лет тридцати, один с усами и родинкой под правым глазом, а другой выбритый и с белой ниточкой шрама над верхней губой. В остальном отличий никаких ни во внешности, ни в одежде; оба в кожаных пиджаках, чёрных футболках и остроносых туфлях. Плюс перстни и цепочки жёлтого металла и золотые то ли зубы, то ли фиксы. Один в кепке-аэродроме, второй с непокрытой головой.

Ох, что-то сейчас будет!

Я хлебнул пива и задумался, не берёт ли опер меня на понт. Мог ведь и сотрудников подослать, наверняка есть кавказцы в штате. А что на ментов не похожи, так в том весь смысл. Но поди ж угадай — берут на понт или нет, пока сам себе могилку не выроешь под прицелом автомата…

Грузины подошли к столу, молча уселись напротив.

— Чего хотели, уважаемые? — спросил я, приготовившись бить первым.

— Когда брата моего застрелили, был там? — в лоб спросил усатый.

Я не стал разыгрывать непонимания, лишь хмыкнул.

— Вот прям брата?

— Троюродного, мамой клянусь, — подтвердил грузин. — Так был?

— Как уже сказал…

— Э-э-э! — осклабился бритый, золотом во рту которого желтели точно не фиксы, а коронки; выбили ему три верхних резца, такое впечатление. — Нам дела нет, что ты мусору наплёл! Нам правда нужна!

— Ты пойми, — насел на меня и усатый, — мы в курсе, что вы с другом никого не убивали. Вас поимели, и нам надо знать, кто это был. Никуда дальше информация не уйдёт, обещаю. Кровная месть — дело личное.