Книга Грязь - Никколо Амманити

Проезжаем через деревню. Еще пару местечек.

Приезжаем к морю.

Оставляем тачку на пустой парковке и идем по дюнам, где дует ветер. Ветер несет песок. Аманда и Паола навеселе, они начинают носиться и петь Эроса. А Мария блюет у кабинки. Согнулась и держится рукой за кабинку.

Полупереваренная еда и джин-тоник.

Мы вдыхаем воздух, он пахнет водорослями, и морем, и ветром, и блевотиной, и кислым запахом их влагалищ.

Нам больше не хочется ждать. Все уже вполне очевидно. Мы хотим их, а они хотят нас. Им надо только выкинуть из башки всю ту фигню, которую им туда вбили родители, и школа, и все вокруг. Им этого хочется больше, чем нам, но им нужно преодолеть барьер.

Аманда бежит за дюну, и один из нас бежит за ней. Мы идем к Паоле и говорим ей, твоя подружка Аманда скрылась за дюной с одним из наших. Она смеется. Говорит, что, по ее мнению, Аманда чокнутая. Говорит нам, что та весь вечер выпендривалась перед Энрико. Мы с ней согласны. Мы расслабляемся. Ржем. Спрашиваем ее, как она думает, что эти двое там делают, за дюной. Она улыбается и говорит, что мы только о плохом и думаем. Только об этом и думаем. А они пошли цветочки в дюнах собирать, и оттуда рассвет видно.

Мария очухалась и идет шатаясь, как зомби. Мария нажралась. Не надо пить, если плохо переносишь алкоголь, говорит Паола.

Мы окружаем их и садимся на землю.

Мария хочет купаться. Ты не можешь в таком состоянии. Тебе будет плохо, говорит ей Паола. Конечно, ты можешь искупаться, говорим мы. А ты с чего взяла, что она не может купаться, говорим мы ей. А?! С чего ты это взяла?

Мария снимает куртку и свитер.

Это уже интересно. Мы видим, к чему все идет. Снимает обувь.

Она совсем ужралась. А тут эта шлюшка нас удивляет.

Она снимает мини-юбку.

Черт возьми, она сняла юбку. Осталась в лифчике и черных кружевных трусиках и чулках. Фигура жуткая. Кто бы мог подумать. И лифчик снимай, говорим мы ей. Покажи сиськи. Покажи их нам. Паола все талдычит, что та не может купаться, что вода холодная и что у нее будут судороги. Мария ковыляет к берегу и входит в воду. Нас дрожь берет, когда мы видим, как она там барахтается полуголая. Плавает. Она поплыла. Плавает. Потом выходит и трясется. Тогда кто-то ей дает свою куртку. Она в нее закутывается. У нее губы синие. Она дает себя обнять и согреть тому, кто дал ей куртку, потом дает себя поцеловать.

Наконец-то.

Ей нужно было искупаться, чтобы отдаться. Паола в ужасе смотрит, как ее подружка поворачивается и дает себя трогать за задницу. Вы дуры, говорит она своим подружкам. Это потому, что она самая ляжкастая. А мымры думают, что они особенные. Они себе думают, что это все неважно, что это ерунда. Злятся. Она уходит к машине.

Она уходит, потому что всем на нее наплевать. Вали.

Вали, так лучше. Мария легла и дает себя целовать. Глаза закрыла. С нее снимают лифчик. Один из нас начинает ее тискать за сиськи. Соски темные и твердые. Мария про все забыла и позволяет. Смеется. Дает кусать себя за соски. Мы все стоим над ней, и нам нравится на нее смотреть. На голую, на песке. Мы тоже смеемся. Странное возбуждение нас охватывает. Давай, давай. Ей только того и надо. Крошка хочет раздвинуть ножки. Хочет, чтобы ее проучили. Тот, что на ней, стягивает с нее трусики. Она как будто и не замечает. Давай. Давай. Пришло время любви. Раздвигаем ей ноги. У нее славная щелка. Ухоженная. Никаких волос вокруг на ляжках. Мы ненавидим тех, у кого волосатые. Только некоторые ничего. Она бреется. Кому ты ее хочешь показать? Она мычит что-то. Типа нет. Не хочу. Заткнись.

Это чересчур.

Это чересчур, когда делают вид, что не хочется. Групповой секс усиливает индивидуальность.

Мы снимаем штаны и выпускаем свои орудия. Держим их в руках и ржем. Смотри. Смотри, говорим ей. Они поднимает глаза и видит эти полтора метра члена. Он будет примерно такой длины, если вставить в нее каждому, одному за другим. Она обалдела.

Мы ее трахаем по очереди. Ложимся на нее и вперед. Она барахтается снизу. Мы ее держим крепко. Кто быстро кончает, того пихаем в задницу. Она лежит на земле, как мешок. Подбадриваем того, кто меняет позицию и берет ее сзади. Вдруг она приходит в себя и говорит: прекратите. Просит нас. Умоляет. Ты должна заткнуться. Ты должна заткнуться, говорим мы. Но она орет и пытается встать.

Куда ты собралась?

Мы еще не закончили.

Она опять падает. Продолжаем. Над дюной появляется другая подружка. Она в ужасе, когда видит столько голых на Марии. Что вы делаете? Спрашивает. Как это что делаем? Трахаем твою подружку. Теперь мы кричим. И бросаемся на бедняжку. Все сразу. Дикая стая нападает. Хищники гонятся за газелью. Со стоящими членами и набухшими яйцами. Взбираемся на дюну на четвереньках. Она поворачивается и удирает. Бежит, задрав голову. Открыв рот. Мы позади добычи и по бокам. Бежит. Вдруг оборачивается, резко отрывается от нас и катится вниз по склону дюны и лежит на песке у пляжа. Поднимается и бежит дальше. Мы, подпрыгивая, бросаемся вниз. Почему она не останавливается? Мы не сделаем ей ничего плохого. Она устает. Это заметно. Бег ее выматывает.

Чем она растеряннее, тем мы увереннее.

Чем меньше она уверена, что ей удастся спастись, тем больше мы уверены, что нам удастся поймать ее.

Она оборачивается посмотреть, где мы, а мы сзади, и не замечает большую ветку, о которую спотыкается.

Падает на землю.

Пробует подняться, но не выходит. Наверное, сломала лодыжку. Ползет по песку. Ползет.

Прошу вас. Оставьте меня, говорит.

Прошу вас. Прошу вас. Прошу вас.

Это мы тебя просим.

Один хватает ее за волосы.

Боится. Мышка.

Он стягивает с нее майку, швыряет ее на землю. Тогда она хватает бутылку минералки и бьет его по голове. У него на лбу появляется большая рана. Как второй рот. Красные капли текут по носу и в глаза. Красные капли крови.

Не обижай нас.

Не обижай нас, сука.

Не обижай нас, сука драная.

Простите. Простите, говорит она.

Нет.

Ни за что не простим.

Мы разозлились.

Один из нас хватает заржавевший погнутый зонт и втыкает ей в глаз. Он входит прямо в глазницу, и во все стороны брызгают сгустки и кровь, как из раздавленного тюбика с пастой. Потрясающая баба. Хоть ее сотрясают предсмертные судороги, с воткнутым в голову зонтом, она все еще пытается удрать. Она поднимается.

Просто невероятно.

Мы, сложив руки, ждем, пока она рухнет, но ее хватает надолго. Тогда, разозлившись, мы вытаскиваем зонт у нее из башки и втыкаем его ей в живот. Много крови. Много. Палка проходит сквозь тело и вонзается в песок, окрашивая его в красный. Потом мы открываем зонт. Он в цветочек, с бахромой, наполовину белой, и наполовину рыжий от ржавчины. Так ее и оставляем.