Книга Кровь нынче в моде - Валери Стиверс

— Лиллиан! Это большая честь для меня!

— Ты — одна из нас. У тебя есть свой стиль. Ты понимаешь толк в одежде, и еще — твое сегодняшнее предложение на собрании продемонстрировало наличие ума.

Bay! Я невероятно польщена. Еще ни разу не слышала в свой адрес комплименты по поводу стиля.

Повинуясь порыву, я вскакиваю со своего кресла и крепко обнимаю ее. Ее плечи тверды как мрамор. Она явно смущена и сопротивляется какое-то мгновение, прежде чем прижаться своей ледяной щекой к моей.

— Большое вам спасибо, — успокаиваюсь я, отодвигаясь от нее. Что это на меня нашло? — Я не подведу вас, — бормочу я.

Ее глаза затуманились.

— Я знаю, что не подведешь.

Если бы Нина и Рэйчел уже не испытывали ко мне чувства ненависти, то в среду днем они, безусловно, возненавидели бы меня.

Несмотря на то, что стажеры не приглашены на торжество в ресторан «Карнивор», их страшно интересуют мельчайшие подробности этого мероприятия. Благодаря «Наблюдателю» им известен список гостей, меню и так далее. Предположительно там будут сестры Ричарде и «Литтл стар». В роли хозяйки — Рози О'Доннелл. «Наблюдатель» обещает (или угрожает — зависит оттого, как вы к этому относитесь) проникнуть туда и подготовить подробный репортаж с места события с «фотографиями кровопийц» (то есть нас).

Около шести часов вечера Риз останавливается у моего стола со складным саквояжем для платья. Она выглядит привлекательнее, чем обычно. Маленькое черное платье от Александра Маккуина облегает ее изящную, гибкую фигуру. Часть ее густых темных прядей собрана на макушке и заплетена во французскую косу, в то время как остальные волосы мягко ниспадают на плечи.

Риз присаживается на краешек моего стола и спрашивает:

— Не придает ли эта коса мне такой вид, будто у меня шишка на макушке?

Я осторожно отвечаю вопросом на вопрос:

— А должно именно так выглядеть?

— Конечно, нет!

— Риз, у тебя прекрасная прическа. И все остальное тоже. И на твоей голове — ни малейшего намека на шишку.

Она ближе наклоняется ко мне:

— Я чувствую себя неуверенно. Мне нужно взбодриться. Не хочешь пойти «нюхнуть» в дамской комнате?

— Ты с ума сошла! — Возможно, все сотрудники «Тэсти» употребляют кокаин, но, насколько мне известно, на работе они этого не делают. К тому же я против наркотиков. — Не волнуйся, — увиливаю я. — Ты великолепно выглядишь!

— Спасибо, — благодарит она. — Я зашла, чтобы сообщить тебе хорошую новость. Девушки из пиар-отдела выбирали себе наряды для сегодняшнего вечера в гардеробной отдела моды и сказали, что осталось еще несколько приглашений и можно прихватить кого-нибудь с собой на вечеринку. Я предложила тебя. Вот твое платье.

Она, улыбаясь, похлопала по складному саквояжу для платья.

Моей первой мыслью было, что Джеймс, вероятно, будет там фотографировать. Возможно, мне представится возможность поговорить с ним. Второй — что в саквояже платье от Марни и оно вряд ли лучше моего. А третьей — что Нина и Рэйчел будут всю жизнь ненавидеть меня лютой ненавистью.

Когда Риз уходит, молчание в нашем офисе-каморке тяжелее, чем прингловский кашемир.[18]Я поднимаю глаза на своих коллег. Рэйчел побагровела от злости. Нина выглядит чудовищно подавленной. Они обе нарядились на случай, если в последний момент вдруг появится лишнее приглашение.

— Это настоящий неспотизм, — рявкает Нина.

Догадываюсь, что она имела в виду непотизм.[19]

— Ну и что, — говорю я и открываю саквояж.

Платье сшито из легкой голубой тафты и украшено джутовым поясом, инкрустированным стразами. Оно мне очень нравится. Полагаю, мне надо только пойти и надеть это.

Мы с Аннабел мчимся через великолепный арочный зал Центрального вокзала. Заметив, как я запрокидываю голову (туманно-синий, усеянный звездами потолок сказочно красив), она по-дружески обхватывает меня за талию одной рукой.

— Симпатичное местечко, правда?

Я пребываю в благоговейном страхе. Большинство детей, вырастающих в сельских районах штата, начинают пользоваться поездом для поездок в город, будучи еще подростками, однако увлечение Эвы Манхэттеном позволило мне избежать этого.

— Потрясающе! — признаюсь я.

— Нью-Йорк хорошеет день ото дня. Вообрази, что летишь над вершинами зданий. Вид на Верхний Уэст-Сайд, открывающийся взору горгульи, просто сказочный.

Она не производит впечатления мечтательной девицы. Из вежливости я говорю:

— Это звучит фантастически!

Лучезарно улыбаясь, она стискивает мою руку:

— Сама увидишь…

Я и польщена, и в то же время чувствую себя неловко из-за подобного ее поведения в стиле «новой лучшей подруги». Интересно, как мы проведем уик-энд в доме моего папы? Я уже пыталась отговорить ее от поездки, но напрасно.

Мы входим в «Карнивор», любимый ресторан Лиллиан специализирующийся на мясных блюдах, который, как я только что узнала, расположен справа от главного зала вокзала. Большие куски кровавого филея не очень хорошо сочетаются с благотворительностью в пользу Фонда пластической хирургии. В настоящий момент гости с коктейлями в руках теснятся неподалеку от бара. Обеденный зал — море столов, накрытых белыми скатертями, с огромными композициями из цветов — все еще отгорожен канатом. В помещении ужасно шумно, воздух здесь — смесь ароматов духов, закусок и табачного дыма. Аннабел прижимается ко мне и шепчет:

— Улыбайся.

Я успеваю закрыть свой разинутый от удивления рот как раз вовремя, поскольку мы попадаем под артиллерийский обстрел фотовспышек.

— Зачем мы им?

Аннабел закатывает глаза:

— Начинающие папарацци фотографируют всех подряд. А потом становятся избирательнее.

Мы прокладываем себе путь сквозь толпу. Аннабел шепотом перечисляет мне имена. Новое направление журнала, с тех пор как Лиллиан возглавила его (и изменила название с «Шоп-герл» на «Тэсти»), сильно повлияло на тусовку Нью-Йорка, а у Аннабел острый глаз, не пропускающий знаменитостей. Она обращает мое внимание на пару обитающих в Нью-Йорке кинорежиссеров; магната, владеющего сетью супермаркетов, чей персональный «джет» — главная сценическая площадка Америки для частных вечеринок; на Линдсей Лохан — хотя ее я и сама узнала. Она в жизни худее, меньше ростом и больше похожа на ящерицу. Я не могу не остановиться, чтобы поглазеть на нее. И тут замечаю Джеймса с камерой в руке, подходящего к ней. Он что-то говорит ей на ушко, при этом его ладонь касается ее обнаженной руки. Линдсей снисходительно улыбается и разрешает ему сделать парочку снимков.