Книга Духи Великой Реки - Грегори Киз

И тут, когда он остановился на углу, глядя, как мальчишка-карманник вытаскивает кошелек у потрепанного вида аристократа, кто-то назвал его по имени.

— Гхэ! — Это был голос старухи, голос, который он не сумел узнать.

Гхэ удивленно обернулся; его рука сама собой сжалась для смертельного удара. Перед ним действительно была старуха — очень древняя старуха-гадалка. Одежда ее была старой и выцветшей, но высокая коническая шапка, расшитая золотыми звездами и полумесяцами, казалась новой и дорогой. Перед старухой лежал бархатный коврик для гадания на костях. Ее беззубый рот улыбался, а глаза сверкали странной смесью чувств — радости, настороженности, озабоченности.

Лицо гадалки было Гхэ знакомо. Воспоминания о нем казались рассыпанными в его сознании, словно осколки разбитого кувшина, но имя ускользало, и никаких прошлых разговоров с предсказательницей он не помнил. Гхэ не чувствовал ничего, кроме смутного намека на что-то приятное.

— Гхэ! Ты ведь не откажешься посидеть со старой приятельницей? — Теперь гадалка смотрела на него с подозрением. Гхэ заколебался, отчаянно стараясь вспомнить хоть что-нибудь. Наконец он улыбнулся и опустился на колени перед ковриком.

— Привет. — Он постарался, чтобы голос его звучал весело. — Давненько мы не виделись.

— И чья же это вина? Ох, маленький Ду, что же это жрецы сделали с тобой! Я с трудом узнала тебя из-за такого высокого воротника. И ты выглядишь усталым.

Она знала насчет жрецов… Все-таки кто эта женщина?

— Жизнь очень суматошная, — пробормотал Гхэ, жалея, что даже не знает, как к ней обращаться. Уж не родственница ли? Конечно, матерью ему гадалка не может приходиться — она слишком стара.

На лице старухи все еще было озадаченное подозрительное выражение. Он должен что-то сделать — но только что? Бежать отсюда, скрыться — вот что!

— Погадай мне, — вместо этого попросил Гхэ, кивнув на лежащие на коврике Отполированные от долгой службы косточки с выцарапанными на них символами.

— Ты теперь веришь в гадание? Жрецы научили тебя, что старших подобает почитать?

— Да.

Предсказательница пожала плечами и принялась встряхивать кости.

— Что приключилось с той девочкой? — рассеянно спросила она. — Которая тебе понравилась, когда тебе велели за ней следить?

Его растерянность, должно быть, оказалась такой же очевидной, как интерес чаек к улову рыбаков. Глаза старухи широко раскрылись.

— Что ты с ней сделал, малыш? Что случилось?

Гхэ почувствовал, что дрожит. Он должен что-то предпринять. Мысленно он потянулся к жалкому трепещущему узлу душевных нитей — тому, что было ее жизнью. Она все знает, эта старуха, — и то, что он джик, и насчет Хизи, — все. Лучше, пожалуй, ее убить, и поскорее.

Но он не мог этого сделать, сам не зная почему. Гхэ отпустил нити, хотя теперь отчетливо ощущал голод, ничуть не заглушенный съеденным недавно мясом и хлебом.

— Послушай, — прошипел он, — послушай меня. Я не знаю, кто ты такая.

Ее глаза раскрылись еще шире, потом прищурились.

— Что ты хочешь этим сказать? Поселившись во дворце, ты стал слишком благородным, чтобы разговаривать со старой Ли?

Ли. Он слышал это имя в своем видении — в тот момент, когда родился вновь. Тогда оно было лишено смысла — всего лишь звук. Теперь же…

Теперь, впрочем, оно тоже ничего не значило — всего лишь имя старухи.

— Нет. Я совсем не это имею в виду. Ты определенно меня знаешь, знаешь, как меня зовут, знаешь обо мне многое. Но я тебя не знаю.

Ее лицо прояснилось, превратившись в бесстрастную маску, — ничего не выражающее лицо предсказательницы.

— Но что-то ты помнишь?

— Какие-то обрывки. Я знаю, что вырос здесь. Я помню эту улицу. Мне знакомо твое лицо — но я не знал, как тебя зовут, пока ты только что не сказала.

Ее лицо по-прежнему оставалось непроницаемым.

— Должно быть, какой-то вид запрета, — медленно проговорила она. — Но зачем им так тебя уродовать? В этом нет смысла, Гхэ.

— Может быть… — начал он, — может, если бы ты мне рассказала, напомнила… Может быть, моя память просто спит.

Ли медленно кивнула:

— Может быть. Но все-таки зачем? Ты все еще джик?

— Все еще, — ответил Гхэ. — Это навсегда.

— Последний раз, когда мы виделись, тебя назначили следить за одной из Благословенных. Молоденькой девочкой. Что-нибудь произошло?

— Я не помню, — солгал Гхэ. — Этого я тоже не помню. Старуха поджала губы.

— Что ж, придется посмотреть, что говорят кости. Может быть, они что-нибудь подскажут. Посиди со мной немного.

Гадалка выудила откуда-то матерчатую сумку и принялась вынимать из нее всякие принадлежности своего ремесла.

— Это ты мне подарил, знаешь ли. — Она выложила на коврик маленькую палочку благовоний.

— Неужели?

— Да. Когда тебя посвятили в джики. И еще этот коврик и шапку. Будь добр, зажги палочку от огня у старого Шеварда, вон там. — Она махнула рукой в сторону продавца жареного мяса, расположившегося со своей жаровней в нескольких десятках шагов от нее. Гхэ кивнул, поднялся и подошел к торговцу.

— Ли попросила меня зажечь от твоей жаровни палочку, — сказал он пожилому мужчине, который был, хоть Ли и назвала его старым, гораздо моложе гадалки.

Торговец было нахмурился, но вдруг неожиданно улыбнулся:

— Ах, да это же малыш Гхэ, верно? Мы тебя тут не видели целую вечность.

— Правда?

— Конечно. Ты не появлялся с… я уж и не помню, с какого времени. Во всяком случае, в последний раз ты был здесь еще до того, как о тебе расспрашивали жрецы.

— Жрецы расспрашивали обо мне? — Гхэ изо всех сил старался, чтобы вопрос не выдал его интереса.

— Да уж несколько месяцев назад. Вот тебе огонек. — Он протянул Гхэ горящую ветку ивы.

— Спасибо. — Больше расспрашивать торговца он не мог: это показалось бы подозрительным. Зачем бы жрецам посылать сюда кого-то?

Дело в том, конечно, что его тела так и не нашли. Тот джик, которого он убил во дворце, упомянул, что Гхэ видели мертвым, а потом он исчез. Поэтому жрецы и искали его.

Что подозревают жрецы? Да и как они могут что-то подозревать? Все это встревожило Гхэ. Жрецы научили его убивать, но его знаний о магии, которой они пользуются, было явно недостаточно. Может быть, у них был способ следить за ним, видеть, что с ним произошло? Какая-то волшебная метка, своего рода подпись?

Гхэ вернулся туда, где сидела старуха. Уж она-то должна была знать о расспросах жрецов, но почему-то ничего об этом не сказала…

— Зажги курение, глупый мальчик, — сказала Ли, подняв глаза от костей. Гхэ так и сделал — держал конец палочки в огне, пока от нее не посыпались искры. Повалил густой пахучий дым.