Книга Женщина в "Восточном экспрессе" - Люси Эшфорд

Даже в самых буйных фантазиях Нэнси не предполагала, что когда-нибудь поселится в городе посреди пустыни; ее представления основывались лишь на журналах и письмах кузины. Но куда деваться?

Ее взгляд остановился на двух нянях: те болтали на садовой скамейке. Судорожно вздохнув, Нэнси отвернулась и сунула руку в сумочку. Вот он… В животе запорхали бабочки.

– Приезжай, пожалуйста… – прошептала она. – Не оставляй меня одну…

* * *

В это время на другом конце Лондона женщина со светлыми волосами, выбивающимися из-под шляпки, поднималась по ступенькам Британского музея. Под мышкой она держала «Дейли экспресс», купленную второпях у мальчишки на углу. Она в принципе не привыкла покупать газеты и вряд ли выбрала бы эту, если бы не заголовок: «Загадочное самоубийство новобрачного».

Передавая деньги, Кэтрин не осмелилась взглянуть на мальчика: опасалась, что ее фотографию уже напечатали на первой странице. Поспешно скрывшись за поворотом, она развернула газету. Свежий ветер трепал страницы, мешая переворачивать. Внутри оказалась фотография Бертрама в военном мундире. Через два абзаца статья обрывалась – продолжение на следующем развороте, на улице не почитаешь.

– Доброе утро, миссис Килинг, – дежурно приветствовал ее швейцар, раздвигая в улыбке моржовые усы.

Она кивнула и отвернулась. Интересно, видел ли он газету? Уже прочел? Ее будут обсуждать за утренним чаем?

Не поднимая головы, Кэтрин пробралась в безопасное место, подальше от любопытных глаз: в подвале музея, этой пещере Аладдина древних сокровищ, имелась комнатка, выделенная для работников месопотамских раскопок. Только бы там никто не торчал с утра пораньше!

К счастью, комната была пуста. Кэтрин уселась в кресло и разложила газету на столе, заваленном глиняными черепками и бусинами, пролежавшими в пустыне тысячи лет.

На следующей странице напечатали еще одну фотографию покойного мужа, более свежую, снятую в Египте. Группа мужчин сидела во дворе дома, в котором располагалась штаб-квартира. От его улыбки у Кэтрин сжалось сердце, ее охватило чувство вины: за то, что жива, за то, что превратила священное таинство брака в смертный приговор…

Кэтрин пробежала глазами текст, внутренне съеживаясь: журналист со смаком излагал скандальную историю. Бертрам погиб пять лет назад – так долго длилось расследование. Ее предупредили, что, возможно, придется дать показания в суде – при мысли об этом становилось плохо… К счастью, лично являться не пришлось: следователь принял ее письменные показания.

Суд вынес вердикт: полковник Бертрам Килинг покончил с собой, повредившись рассудком. В отчете упоминалось, что он храбро служил родине в Первую мировую. Многие, очень многие вернулись с той войны не в себе. Легко все списать на войну, однако истинная причина была вовсе не в ней. Кэтрин это знала, а журналист явно подозревал. Вынесенный вердикт оказался скучным, так что сюжет приправили сальными намеками: неспроста, ох, неспроста мужчина, женатый всего полгода, расстался с жизнью!

Никто не узнает правду – свидетелей не осталось. Доктор – болван! – тоже умер вскоре после Бертрама, то ли от тифа, то ли от холеры. Кара небесная, можно и так сказать.

Кэтрин сложила газету и выбросила в мусорное ведро. Метнувшись вдоль полок, вытащила три тоненькие книги и сунула в сумку. Десять минут спустя она уже сбегала по ступенькам, подзывая такси. Через час отправляется поезд, который увезет ее подальше от любопытных журналистов и их похотливых читателей.

В машине Кэтрин закрыла глаза и представила себе долгожданную пустыню: безбрежная рябь песка, ясное голубое небо, запах костра и консервов, гулкий, напевный призыв к молитве на рассвете. Через неделю она уже будет там…

Правда, сперва придется уладить дело со свадьбой в Багдаде. При мысли об этом по спине пробежали мурашки, словно кто-то прошел по ее могиле.

После смерти Бертрама она и не помышляла о новом замужестве, однако ханжи-инвесторы не оставили выбора: брак – единственная возможность работать в лагере, полном мужчин. Кэтрин приняла предложение археолога при одном условии: их союз никогда не будет консумирован. К ее удивлению, после секундного колебания он согласился (видимо, рассчитывал переубедить).

Дурак…

Голос Бертрама прозвучал так ясно, будто он сидел рядом. Если бы она только знала! Если бы сходила к врачу до первой брачной ночи…

– Куда собрались, мисс? – вторгся шофер в ее мысли.

– На Ближний Восток, – ответила она. – В Месопотамию.

– Ух ты! И что – туда можно доехать прямо с Виктории?

– Конечно. Садитесь на поезд до Дувра, а в Кале – на «Восточный экспресс». Железная дорога проложена до Дамаска, потом автобусом в Багдад.

– И долго так ехать?

– Всего пять дней.

Пять дней и ночей. Сколько это часов без учета сна? Меньше сотни. Не так уж много времени осталось, чтобы выдумать предлог не пускать в постель будущего мужа.

Глава 2

Лондон – Париж

В первую ночь Агата не отважилась выйти из купе. В море она всегда чувствовала себя скверно, и переправа через Ла-Манш ее совершенно вымотала. В поезде волнение уступило место невыразимому облегчению. Проводник сказал, что в купе больше никого не будет до самого Белграда, и она не стала опускать жалюзи, просто лежала, наблюдая за сумеречными пейзажами Нормандии. Поезд катил мимо черных деревьев, покачивающих голыми пальцами, мимо силуэтов лошадей, вспугнутых паровозным гудком… Мирные сельские картины, нетронутые временем. Трудно поверить, что еще лет десять назад здесь бушевала война.

Ей вспомнился Арчи, парящий над этими полями на своем биплане – один из немногих квалифицированных пилотов Британии, кому повезло выжить. Как-то, еще до женитьбы, он писал ей из Франции – спрашивал, не переживает ли она за него. Агата прочла между строк: в глубине души ему хотелось успокоить самого себя. С обратной почтой она послала фиалки и святого Кристофера, написала, что ни капельки не волнуется, ведь она видела его в воздухе и знает, насколько он хорош. Агата тщательно избегала каких-либо упоминаний о своей повседневной жизни, об искалеченных телах мужчин и мальчиков, за которыми приходилось ухаживать в госпитале в Торки.

«Ужасно грязная работа! Мне противно даже думать, что ты ею занимаешься».

Он написал это за неделю до первого отпуска, и с тех пор Агата никогда не упоминала о своей работе. Ее письма были заполнены мечтами о доме, о жизни, которая ждет их после войны.

Поспешное венчание состоялось в сочельник 1914 года – тогда они гостили в доме его матери. Накануне вечером Арчи долго рассуждал о том, как это неправильно – жениться, пока идет война. На следующее утро он ворвался к ней в спальню и объявил, что передумал: они должны обвенчаться немедленно! У него оставалось всего сорок восемь часов отпуска – не было времени купить платье, выбрать цветы, даже испечь торт. Агата выходила замуж в пиджаке и юбке, которые надевала на собеседование в госпиталь. Поймали викария и заплатили восемь фунтов; свидетелем стал друг, случайно проходивший мимо церкви. После первой брачной ночи муж вернулся во Францию.