Книга Настоящий мужчина - Валентина Ким
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Мир Земля
Сознание пылало, темнота, словно живая, давила со всех сторон, стараясь уничтожить разум, выдавить душу из разбитого, изломанного тела. Я не сдамся! Буду держаться зубами, ногтями, руками, да чем только можно, но буду жить! Не хочу оставлять дочку одну. Нет, я сказала! Вот упрямая! Дай хоть попрощаться!
Темнота будто задумалась ненадолго и милостиво отступила.
В небольшой больничной палате горел неяркий свет, попискивали приборы, к которым было подключено то, что осталось от некогда красивой цветущей женщины. Врачи накануне провели серию длительных операций, но все они и каждый из них в отдельности до сих нор никак не могли понять — как? Как и почему она еще жива. Да, голова почти не задета, мозг цел, за исключением глубокого сотрясения, но вот все остальное… Ноги и таз так раздробило — не соберешь, сломанные ребра прошили легкие и другие внутренние органы, пострадал позвоночник, ключица… На пассажирское место при развороте пришелся основной удар. Это тело спасатели буквально выпиливали из той консервной банки, в которую превратился салон автомобиля. С такими травмами не живут. Но оно упорно продолжало цепляться за жизнь. Три молчаливых скорбных тени тихонько всхлипывали на кушетке. Маша, Оля, Рита.
Внезапно дыхание больной участилось. Показания запрыгали, следящие приборы запищали интенсивнее. Рита и Оля тут же побежали искать персонал, в панике позабыв о кнопке экстренного вызова медсестры. Маша рысью кинулась к маме, тревожно вглядываясь в бледное дорогое лицо. Вот голубоватые веки вздрогнули, приподнимаясь, ресницы затрепетали. Тихий болезненный хрип вырвался из груди:
— Маша… Машенька моя милая… что же ты… не плачь… не надо… больно говорить.
— Мам, нельзя тебе говорить, молчи. Ты только живи, слышишь, родная, пожалуйста, живи.
Слезы, не останавливаясь, текли. Маша никак не могла представить себе жизни без этого необходимого и обожаемого человека, неизменно дарившего ей тепло и заботу многие годы.
— Маш… я только… попрощаться… — Марина ненадолго замолчала, чувствуя, как время, отпущенное ей, истекает, будто сверкающие на летнем солнце песчинки сквозь пальцы. Собрав последние силы, она твердо посмотрела в глаза дочери и шепотом произнесла: — Благословляю тебя, моя милая… будь счастлива. Закончи учебу… добейся того, о чем мечтаешь. Я… тебя очень люблю и горжусь… тобой… а теперь… отпусти меня, доченька… я ухожу.
Бороться с подступающей темнотой сил уже не осталось, серая пелена потихоньку затяга вала глаза, когда теплая ладошка нежно коснулась ее щеки. Последним, что Марине Германовне Зоннер довелось услышать в этой жизни, были тихие слова всхлипывающей дочери:
— Не беспокойся, мамочка, у меня все будет хорошо. Я обещаю. Я люблю тебя очень сильно… Спи спокойно… Сладких тебе снов.
— Спаси…бо.
Последний вздох вылетел легко. Слабая улыбка навеки сковала холодеющие губы.
Темнота мягко обступила меня, но на разум уже не покушалась. Ощущала я себя все той же прежней Мариной Германовной. Словно раздумывая над тем, как со мной поступить, темная субстанция заколебалась.
— Так ты и есть — смерть? Я как-то иначе тебя представляла. Покостлявее, что ли, — не выдержав возникшего напряжения, брякнула я наугад.
— А ты забавная… И такая сильная! — пришел мне рокочущий ответ из темноты. — Жить-то хочешь?
— Определенно — да.
Жить хотелось.
Темнота уплотнилась, стала напоминать огромного рептилоида с крылъ… Да это же дракон! Черный дракон, сотканный из клочьев мрака, накрепко обвился вокруг маленькой хрупкой меня, что, впрочем, никак не ощущалось. Огромная шипастая морда нависла сверху, янтарные глаза с чудными вертикальными зрачками вплотную приблизились.
Полный мощи рокочущий голос произнес:
— Хм… Ты меня совсем не боишься. Что ж, это к лучшему — не люблю пугливых. Меня можешь звать Гозар. Я творю миры и приглядываю за ними. Не тратя лишних слов, скажи — ты согласна жить в другом мире и в другом теле? Видишь ли, один ключевой персонаж мировой истории вздумал чудить и только что умер раньше срока, чего мне допускать очень не хотелось бы.
— А какой у меня выбор? — несколько выпала в осадок я.
— Собственно, невеликий, — признал Гозар. — Или отправиться назад на перерождение в земной мир, или, сохранив память и опыт, жить на Таинаре. Ограничивать или выставлять тебе непосильные задачи не буду. Подумай — что ты теряешь? На крайний случай — умереть всегда успеешь.
Мастер уговоров, ага. Ну, просто дракон-искуситель. Что ж, попытка, как говорится, не пытка.
— Согласна!
Торжествующий блеск янтарных глаз навел меня на нехорошие подозрения, но паниковать было поздно — тьма захлестнула с головой.
Божественный дракон хитрил. Тайком умыкнув сильнейшую душу из чужого мира в отсутствие законного владельца, он надеялся с ее помощью существенно подправить ситуацию в своем собственном.
Эта попытка первой не была, а если говорить начистоту, то и второй — тоже. Шанс, что на этот раз удастся хоть немного выправить положение дел, был невелик, да и душа попалась женская, но за неимением лучшего…
Мир Таинар
Открыть глаза не получалось совершенно. Тело казалось неподъемным, болела голова, во рту разверзлась пустыня. Разбитость, слабость, бессилие. Что со мной? Может, тот странный дракон приснился мне и я в больнице? Тогда понятно, отчего мне настолько тошно. О! И вправду тошно! Так, дыши глубже, Маринка, иначе захлебнешься в… дыши.
Рядом раздался неожиданный шорох и звук быстрых удаляющихся шагов.
— Он приходит в себя! — послышался взволнованный женский голос в отдалении.
Он?! Интересно, кто — он?
Так, хватит думать и гадать, надо открыть глаза. «Ну, хотя бы один на треть», — внес поправку на курс внутренний голос, оценив мои бесплодные попытки. Тем временем непонятная суета вокруг продолжалась. Моего обоняния коснулся чрезвычайно приятный запах летнего луга и цветущих садов. В груди разлилось тепло, боль отступила. Надо снова попробовать открыть глаза, возможно, сейчас сил хватит. Попыталась поднять свинцовые веки, и в конце концов у меня получилось.
«Так. Чуда не произошло. Дракой не лгал. Это точно не Земля», — мелькнуло в голове, так как стоило мне слегка сфокусировать взгляд, как он натолкнулся на склоненное ко мне едва ли не вплотную лицо незнакомого… э… нечеловека. Таких круглых янтарных глаз, щедро опушенных ресницами, острых ушей и заметно выпирающих верхних клыков ни один из моих прежних соплеменников не имел — это точно. Добавьте очень смуглую, практически черную кожу, непокорную копну длинных сероватых волос, узкий вытянутый череп, тонкие губы, и вы поймете, какую образинушку мне довелось узреть. Хотя некая чуждая красота и грация в нем все-таки присутствовала. Дыхание перехватило, сердце пропустило удар. Так, стоп! Спокойно, Мари. Дави панику. Потом, наедине с собой попсиховать успеешь. Пока смотри и анализируй.
