Книга Воздухоплаватель. Битва за небо - Юрий Корчевский

У работающего котла стоял кочегар, имеющий опыт, он объяснил, как топить. Целая наука. Надо смотреть в топку и бросать лопатой уголь туда, где он прогорел, чтобы не обнажились колосники, иначе холодный воздух быстро охладит котел, и давление пара упадет. Тогда можно и плетью по спине получить. Порядки на корабле были драконовские, как при рабовладельческом строе. Андрей решил перетерпеть, плавание не должно быть долгим. Он ошибался, по пути в Марсель судно заходило почти в каждый порт. Выгружали грузы, загружали мелкие партии ящиков, бочек, потом переход до следующего порта на побережье.

Когда вышли в море следующим утром, Андрей понял, что топить котел на стоянке значительно легче. За смену приходилось перекидывать большой совковой лопатой до пяти-шести тонн угля, да не с места на место. Сначала из бункерной ямы поближе к котлу, затем из кучи уже в котел, тщательно следя, чтобы уголь равномерным слоем лег. Особенно не просто закинуть в дальние углы, учитывая, что котел огромен и площадь колосников велика, как небольшая комната.

Обычно вахты на пароходах длятся по четыре часа, в непогоду, когда качает, даже их выстоять не просто. Средиземное море это не Баренцево, штормов нет, тепло даже зимой. Но двенадцатичасовая вахта выматывает сильно. Накидаешь угля, на колосниках ровный слой, горит ровным жаром. Только присядешь на кучу угля, глядь, а на манометре стрелка вниз ползет. Пот глаза заливает. Слабым физически Андрей никогда не был, но с вахт падал на кровать без сил. Толстым или упитанным не был никогда, но за несколько вахт согнал крохи жировых запасов. Держался, но молил Бога, чтобы быстрее добраться до Марселя. Если бы вахты были короче да питание соответствовало высоким трудозатратам, он перенес бы плавание без такого напряжения. Зато Иван стал всеобщим любимчиком. От скуки, из любопытства, он исследовал все помещения. Иной раз без всяких указаний то палубу начинал драить, как заправский юнга, то приборку устраивал в кубриках или каютах офицеров. То ли инициатива кока была, то ли старпом или механик указания дали, а Ивану стали еду отдельно давать. Раньше пайку приходилось на двоих делить. Стало посытнее.

После каждой вахты, пока Андрей спал, Ваня ухитрялся постирать его форму. Цивильную одежду, полученную от священника, Андрей приберегал, работал в военной, полагал – не пригодится больше никогда. Андрею некогда было любоваться прекрасными видами берегов, проплывающих мимо, когда судно подходило к очередному порту. Фактически осуществляло каботажное плавание по российским меркам. В один прекрасный день пароход все же вошел в гавань Марселя. Конечно, не у набережных, где совершали променад барышни и господа, а у края бухты, в грузовом порту.

– Все, Ваня! Мы оговоренную работу сделали, собирай вещи, сходим на берег.

А какие вещи, если у каждого по скромному узлу? Все же доложился механику. Тот посмотрел, как на пустое место.

– Иди.

Сошли по трапу, а куда дальше? Ночевали в ночлежке для моряков, там же съели благотворительный обед. Настроение поднялось. В те времена город был чуть ли не главным портом в стране, но промышленность легкая – выпускали ткани, давили оливковое масло, варили мыло и стекло. Андрей поинтересовался работой, в основном сельскохозяйственная и оплата мизерная. Из истории знал, что большая часть иммигрантов осели в Париже и пригородах. Потому решил – добираться в столицу. Денег нет, придется идти пешком, да еще останавливаться по дороге – подрабатывать на еду. Оттягивать выход не стал, вышли утром, как солнце встало. Отшагали километров тридцать, остановились на ночлег в маленьком городке. Лавки уже не работают, закрыты. Андрей хотел купить хлеба, все же пятьдесят франков у него есть. Спать улеглись на траве рядом с церковью. Утром проснулись от звона колокола. Андрей решил подождать, пока откроются продуктовые лавки неподалеку. А Иван не терял время, встал недалеко от входа, на паперть, в руке перевернутую кепку держит, милостыню просит. Стыдно Андрею стало. Он русский офицер, а его приемный сын на паперти милостыню просит.

– Ваня, бросай это дело.

– Голод не тетка, подадут.

За час стояния набросали по мелочи шестьдесят два франка. Как раз и лавки открылись. При каждой хлебной лавке своя пекарня, запахи идут дразнящие. В лавку зашли, а французским не владеют. Многие дворяне из русских французский учили, говорили на нем, как на родном. Родители на образование денег не жалели, выписывали в свое время учителей из-за границы, а еще гувернеров, учили хорошим манерам. Благодаря этим обстоятельствам русские дворяне легко влились в жизнь французской столицы. Солдатам или офицерам не дворянского происхождения пришлось хуже.

Пришлось изъясняться на пальцах. Андрей ткнул пальцем в багет, такой длинный, тонкий батон, потом потер большим и указательным пальцем. Жест международный, понятный всем. Хозяин лавки назвал цену, но это как разговор слепого с глухим. Тогда хозяин на клочке бумаги карандашом написал сумму. Другое дело! Андрей прикинул, кроме хлеба хватало на кусок сыра, около двухсот граммов.

Рассчитались, хозяин лавки уложил покупки в бумажный пакет. Отойдя от селения, устроили в рощице привал, съели все подчистую. Жизнь сразу повеселела. Напились воды из ручья. Андрей пожалел, что не прихватил со службы солдатскую фляжку, сейчас бы пригодилась. И дал себе слово – при первой же возможности учить язык. Жить во Франции придется долго, не исключено – всю жизнь. А без знания языка – никуда. Ни в магазине продукты купить, ни на работу устроиться. До полудня прошли километров десять. Удивляла плотность населенных пунктов. Только прошли село, как виднеется хутор или деревня, а то и город. Это не Россия, где можно полдня идти и не встретить жилья, особенно к северу от Москвы, не говоря о Сибири. Наделы селян небольшие, аккуратно возделанные, совсем не российские обширные поля.

За поворотом дороги, за деревьями увидели легковую машину прямо на проезжей части. Капот поднят, шофер копается в моторе. То, что это шофер, сомнений нет. Очки-консервы на фуражку подняты, за поясной ремень заткнуты перчатки-краги. Поближе подошли. Салон для пассажиров закрытый, а водительское место без крыши, открытое всем ветрам и дождю. Насколько помнил, такой тип кузова назывался ландоле. Понятно, шофер из нанятых, не хозяин. Хозяин в салоне восседает с мадмуазель в шляпке, курит сигару.

На капоте обозначение автомобиля есть, только Андрею неизвестно. После Первой мировой во многих странах появилось множество автомобильных фирм, которые так же быстро исчезали, просуществовав несколько лет. Ну кто, кроме историков, помнит «Панар – Левассор» или «Испано – Сюиза»? А ведь были в свое время фирмы известные, на их машинах ездили богачи.

Андрею интересно стало, да и какой русский пройдет мимо автомобиля с поднятым капотом? Подошел, поздоровался кивком головы. Шофер начал что-то лопотать. Без его разъяснений понятно, что заглох. Электрооборудование тогда шестивольтовое было, а зажигание – от магнето. А вместо стартера – заводная ручка, острословы в России прозвали ее «кривым стартером».

– Искра есть?

Что толку спрашивать, если языка не знаешь? Оборудование незнакомое, но если приглядеться, назначение понятное. Карбюратор с магнето не спутаешь.