Книга Исступление. Скорость - Дин Кунц

За окнами машины пронзительно выл и визжал ветер. В череде мелькающих теней и пятен красного света затяжной подъем впереди выглядел как стартовый стол авианосца, который должен был выбросить их прямо в космос, или как трамплин-горка, благодаря которому разогнавшийся «мустанг» под рев и визг трибун перелетит через дюжину пылающих автобусов.

– Что, если колесо лопнет? – спросила Котай.

– Не лопнет, – уверенно отозвалась Лаура.

– А все-таки? Вдруг?..

Лаура повернулась к ней и, изобразив на своем лице зловещую демоническую усмешку, сказала преувеличенно спокойно:

– Тогда мы обе превратимся в новые консервы «Фарш из девушек». Коронер не сумеет даже разобраться, где было чье тело, – мы превратимся в однородную, равномерно перемолотую массу. Нам даже гробы не понадобятся – наши останки сольют в железную бочку и зароют в одной могиле, а на каменной плите напишут: «Лаура – Котай – Темплтон – Шеперд. Только шеф-повар мог сработать лучше».

Она почти не преувеличивала. Правда, волосы Котай были такими темными, что казались почти черными, в то время как Лаура от рождения была голубоглазой блондинкой, однако во всем остальном они были настолько похожи, что их часто принимали за сестер. Обе имели рост пять футов и четыре дюйма, обе были стройны и носили платья одного и того же размера, у обеих высокие скулы оттеняли красоту правильных черт. Правда, Котай всегда считала, что ее рот несколько широковат, однако Лаура, обладавшая точно таким же ртом, убедила ее, что он не большой, а «щедрый», благодаря чему можно с особенным успехом демонстрировать окружающим победоносную улыбку.

Тем не менее приверженность Лауры к быстрой езде свидетельствовала, что в чем-то они были совершенно разными людьми, однако именно различия, а не сходство помогли им сначала сблизиться, а затем и подружиться.

– Как ты думаешь, я понравлюсь твоим папе и маме? – с тревогой спросила Котай.

– А я думала, что ты боишься, не лопнет ли покрышка.

– Я умею беспокоиться о многих вещах одновременно, – парировала Котай. – Ну, так что скажешь?

– Конечно, почему бы нет? А знаешь, о чем я беспокоюсь? – в свою очередь спросила Лаура и прибавила газу, завидев впереди конец подъема.

– Уж конечно не о собственной несвоевременной кончине.

– О тебе. Я беспокоюсь о тебе. – Она озабоченно посмотрела на подругу.

– Я вполне способна сама о себе позаботиться, – уверила ее Котай.

– В этом я не сомневаюсь, я тебя слишком хорошо знаю. Но жизнь, к сожалению, требует от человека не только умения позаботиться о себе, не только способности стиснуть зубы и, наклонив голову, пробиться к цели сквозь кирпичную стену.

– Мисс Лаура Темплтон, великая женщина-философ.

– Жизнь требует от человека жить.

– Какая глубокая мысль! – Котай не сдержала сарказма. – Глубже, чем ты думаешь.

«Мустанг» взлетел на вершину горы, и Котай, к своему огромному удивлению, не увидела под собой ни черной пустоты космоса, ни чадящих автобусов, ни толп зевак, рукоплещущих головоломному прыжку. Впереди – и чуть ниже – спускался с горы допотопный «бьюик», который явно двигался много медленнее максимальной скорости, разрешенной на этом участке пути. Лаура была вынуждена тоже притормозить и пристроилась вплотную за развалюхой. Несмотря на то что последние отсветы заката понемногу начинали таять в прохладном воздухе, Котай сумела рассмотреть за рулем «бьюика» пожилого мужчину с круглыми сутулыми плечами и седой головой.

Они были в зоне действия знака «Обгон запрещен». Дорога то опускалась вниз, то вновь взбиралась на возвышенность, сворачивала то вправо, то влево, снова шла в гору, и тогда шоссе просматривалось на несколько миль вперед.

Плетясь за «бьюиком» со скоростью, которую она явно считала черепашьей, Лаура несколько раз мигнула фарами в надежде заставить водителя либо прибавить газу, либо прижаться к обочине и пропустить их вперед.

– Последуй своему собственному совету и расслабься, – поддразнила ее Котай.

– Терпеть не могу опаздывать к ужину.

– Судя по тому, что ты рассказывала о своей матушке, я не думаю, что она высечет нас проволочными плечиками для одежды.

– Моя мамочка – самая лучшая!

– Вот и успокойся.

– Но она умеет так на тебя посмотреть, что сразу начинаешь чувствовать себя гораздо хуже, чем если бы отведала плечиков. У нее на лице появляется такое разочарование… Многие люди этого не знают, однако именно благодаря мамочке прекратилась холодная война. Несколько лет назад Пентагон послал ее в Москву, чтобы она посмотрела в глаза членам этого проклятого Политбюро, и все русские убийцы и головорезы сразу раскаялись!

Мужчина в «бьюике» поправил зеркальце заднего вида. Его седые волосы, отливающие серебром в свете фар «мустанга», постановка головы и темные пятна глаз, промелькнувшие в зеркале, неожиданно вызвали у Кот острейшее ощущение дежавю. Сначала Кот даже не поняла, отчего вдоль спины вдруг побежал холодок, но в следующее мгновение она уже сорвалась в пучину памяти, мигом вернувшись в далекое прошлое, к аварии, которую так долго – и безуспешно – старалась забыть. Это тоже случилось в сумерки, на пустынном шоссе во Флориде, девятнадцать лет назад.

– О господи!.. – выдохнула она.

Лаура быстро посмотрела на нее:

– Что с тобой?

Котай закрыла глаза.

– Ты стала белой, как стена, Кот. В чем дело?

– Очень давно… когда я была совсем маленькой, семилетней… Кажется, мы тогда жили в Эверглейде, а может быть, и нет… Там была болотистая низина и совсем мало деревьев, а те, что каким-то чудом выросли, все были задушены испанским мхом. Везде, на сколько хватало глаз, лежала ровная, как стол, болотистая низина – только она, и небо, и красный свет заходящего солнца, совсем как сейчас, и черное шоссе… Типичная сельская глубинка, рассеченная двухрядным шоссе, одиноким и пустынным…

Котай была в машине со своей матерью и Джимом Вульцем, торговцем наркотиками из Ки-Уэста, не брезговавшим и контрабандой оружия. Ее мать сходилась с этим человеком несколько раз, но их связь продолжалась обычно не больше полутора-двух месяцев. Помнится, тогда он взял их с собой в деловую поездку, и они как раз возвращались в Ки-Уэст, когда все это случилось…

У Вульца был красный «кадиллак» – пять тонн блестящих хромированных деталей с массивными задними крыльями – «рыбьими плавниками», как они тогда назывались. Шоссе было прямым, и Вульц гнал во всю мочь, на некоторых участках выжимая из мотора по сто миль в час. В течение целых пятнадцати минут им не попадалось никаких других машин, и только потом ревущий «кадиллак» нагнал пожилую пару в бежевом «мерседесе». За рулем сидела женщина, напоминающая птицу короткой седой стрижкой и худым профилем. На вид ей было лет семьдесят пять. «Мерседес» тащился со скоростью не больше сорока миль в час, и Вульц мог без труда обогнать его, благо участок, где обгон был запрещен, закончился уже давно, а шоссе словно вымерло.