Книга Время расставания - Тереза Ревэй

Двое слуг распахнули створки двери. В комнату вошла молодая женщина, закутанная в длинное черное бархатное пальто, декорированное драгоценными камнями. Ее личико окаймлял воротник из белоснежной лисы, тем же мехом были отделаны рукава манто. Восхищенные гости встретили восторженными возгласами это творение современного дизайнерского искусства, изысканное сочетание сияющей белизны и переливающегося черного цвета.

Огюстен взял руку невестки и поцеловал ее. Тронутая его вниманием, Валентина одарила свекра ослепительной улыбкой, которая всегда поражала ее собеседников: столь разителен был контраст меж ее отстраненным взглядом, ее серьезным видом и этой лучезарной улыбкой.

Андре поднялся и в свою очередь поблагодарил отца. Он выглядел удивленным, даже взволнованным. По всей видимости, изготовление пальто хранилось в величайшей тайне. Хотя Андре не уступал отцу в росте и комплекции и был намного моложе родителя, он казался почти хрупким рядом с этим статным мужчиной с седыми волосами и кустистыми бровями. В тот момент, когда Андре что-то негромко говорил Огюстену, тот отеческим жестом положил руку на плечо сына. Валентина подумала, что, должно быть, нелегко жить и работать в тени столь выдающейся личности.

Ужин подходил к концу, и гости начали подниматься из-за стола. Валентина не знала большую часть приглашенных на свадьбу, в основном это были друзья Фонтеруа. Она поискала глазами свою лучшую подругу и, услышав ее смех, обернулась.

После долгих раздумий и колебаний Одиль все-таки осмелилась надеть вечернее платье из красного крепа, расшитого жемчугом, — и не ошиблась в выборе. Она боялась, что красный цвет будет диссонировать с ее рыжей шевелюрой, но на самом деле Одиль походила на сияющий факел, поражала яркой красотой. Взбудораженная молодая женщина уронила веер. Ее сосед тотчас наклонился за ним. Поднимаясь, он встретился взглядом с Валентиной. Это был незнакомец с террасы, на его лице все так же играла высокомерная улыбка, но при этом серые глаза заговорщически блестели. Он подал веер Одили, не отрывая взгляда от Валентины. Юная невеста вздрогнула.

Согласно обычаю, новобрачные должны были первыми покинуть место торжества. Одиль крепко сжала подругу в объятиях, как будто та отправлялась на край света. Несколько раздраженная, Валентина вывернулась из ее цепких рук. Мужчина стоял все там же, неподвижный. Он отвесил невесте легкий насмешливый поклон. Тут к Валентине, радостно щебеча, ринулась какая-то почтенная матрона. Молодая женщина позволила расцеловать себя в обе щеки. Когда она вновь поискала глазами незнакомца, он уже исчез.

Андре взял жену за руку. Дождь уже прекратился. На чистом небе сияли звезды. Когда молодожены спускались по ступеням особняка, их осыпали рисом и лепестками роз. Валентина, смеясь, опустила голову. Они направились к «испано»[2]. Едва супружеская чета уселась, автомобиль сорвался с места. Друзья долго махали отъезжающим, они собирались протанцевать до самого рассвета.

Андре не отпускал руку Валентины. Не решаясь нарушить молчание, молодая женщина следила за всадником, мчавшимся по аллее, идущей параллельно шоссе. Она думала, что заставило скакать его вот так, глубокой ночью, в компании лишь верного коня?

В это время шофер увеличил скорость, и Валентина опустила стекло, чтобы вдохнуть влажный солоноватый воздух Парижа. Ветер покалывал ее лоб и щеки. Когда они подъехали к площади Звезды, она ощутила внезапный приступ веселья.

Пьер Венелль стоял в одиночестве около входной двери особняка, прислонившись к каменной колонне. Прошло уже несколько долгих минут, как автомобиль исчез из вида.

«Я ненавижу их», — подумал мужчина. И злоба, которую он всегда испытывал, думая о Фонтеруа, затопила его душу.

С годами он научился контролировать эмоции, справляться с болью. Он дал себе зарок не торопиться, и знал, что его час еще придет. Но даже он, человек, который мало чему удивлялся, был поражен красотой новоиспеченной госпожи Фонтеруа. Кто бы мог подумать, что Андре способен подцепить подобную женщину? Теперь к его злости примешивалась и зависть.

В церкви он внимательно изучил молодую женщину, стоявшую на коленях перед алтарем на бархатной скамеечке для молитв. Набожно сложенные руки, опущенные веки. Молилась ли она? Молятся ли девушки в этом возрасте, девушки с нежной шейкой, с изящными ушками, с губами, созданными для вкушения запретных плодов?

До начала свадебного обеда он развлекался тем, что следил за Валентиной, наблюдал, как она укрылась на террасе, словно загнанная лань. Она была будто комок нервов. Пьер обладал способностью чувствовать такие моменты, моменты крайней неустойчивости, когда весы готовы качнуться в любую сторону. Достаточно одного слова, взгляда, чтобы побудить человека совершить непоправимый шаг. Однажды — это было давно — он решил воспользоваться таким хрупким мгновением, дабы насладиться абсолютной властью. Пьер произнес речь, обращаясь к несчастному молодому человеку, который полагал Венелля своим другом. Этот молодой человек был совершенно потерян, он испытывал безответное чувство к некой девушке, которая не обращала на него никакого внимания, и это было глупостью. Реакция жертвы оказалась не совсем такой, какой ожидал Пьер: пистолетная пуля разнесла череп, разбрызгав мозг влюбленного по стенам комнаты. Узнав страшную новость, Пьер понял, что, играя с душами людей, следует быть осторожным, но при этом он не испытал ни малейшего сожаления: смерть давно не потрясала его.

У Валентины Фонтеруа был тот же потерянный взгляд. Пьер догадался, сколь она уязвима, как хочет выскользнуть из петли, которая уже сжимала ее горло. Но, вопреки смятению чувств, молодая женщина боролась. В ответ на его слова она посмотрела на него с заносчивой дерзостью, которая спасает в самые страшные мгновения жизни. О, Пьер не раз сталкивался с такой дерзостью, да и он сам часто бывал дерзок.

Во время претенциозной речи престарелого Фонтеруа Венелль не спускал глаз с молодоженов. Удовлетворенный вид Андре раздражал, высокомерное безразличие его супруги — пленяло. «Однажды ты станешь моею», — подумал он чуть позже, встретившись взглядом с невестой. Ее точеное личико побледнело.

— Почему вы стоите здесь совсем один, в темноте? — раздался веселый голос. — На улице ужасный холод.

Пьер в последний раз вдохнул дым сигары, а затем бросил ее и раздавил каблуком.

— Я ждал вас.

— Тогда пойдем танцевать! — приказным тоном бросила Одиль.

— Я не танцую.

— Какая досада! Я терпеть не могу мужчин, которые со столь важным видом отказываются от развлечений.

— Есть много других способов развлечься.

Растерявшаяся Одиль почувствовала, что ее сердце забилось чаще. Она не осмеливалась дразнить нового знакомого, как она поступила бы с любым из молодых людей, ухаживающих за ней. Никогда раньше она не встречала такого странного, равнодушно-ледяного взгляда, который при этом был удивительно притягательным. Одиль поклялась себе не поддаваться мужским чарам, но во время ужина, когда она встречала взгляд светлых глаз Пьера Венелля, она чувствовала себя обнаженной.