Книга Выстрелы в Сараево. Кто начал Большую войну? - Игорь Макаров

Я приехал в Белград из Афин, где был военным атташе с 1907 по 1909 год. Я прибыл в сербскую столицу 19 декабря 1909 года, как раз в день именин царя Николая II. Во время благодарственного молебна в русской дипмиссии я был лично представлен Е. К. В., тогдашнему наследнику престола Александру, господину Н. Пашичу, членам его правительства, некоторым представителям дипломатического корпуса, а также персоналу дипмиссии.

Посланник, господин Николай Гартвиг, который позднее сыграл в Белграде действительно выдающуюся роль, прибыл в Белград из Персии в августе 1909 года. Он был сыном врача, Генриха Гартвига, без сомнения, немецкого происхождения, который жил в русской Центральной Азии. Юный Николай, кроме высшей школы, посещал еще и Петербургскую музыкальную школу, так что едва не посвятил себя музыке вместо дипломатии. Если бы Гартвигу захотели дать прозвище, то лучше всего ему бы, вероятно, подошло такое — «немецкий друг». В свое время он был освобожден от своей должности в Тегеране, потому что в персидском вопросе не поддерживал взгляды русского министерства иностранных дел и без конца вступал в споры как с министром иностранных дел Извольским, так и с представителем Англии в Тегеране. Как известно, в 1907 году Извольский заключил с Англией договор о разделении сфер влияния в Персии. Во всяком случае, господин Гартвиг был приверженцем политики хороших отношений между Россией и Германией и, без сомнения, противником войны между этими двумя государствами.

Соперничество между Австро-Венгрией и Россией в вопросе разделения сфер влияния на балканские государства, в особенности на Сербию, которую Австро-Венгрия в своих устремлениях к Салоникам хотела превратить в вассальное государство, чтобы при благоприятных обстоятельствах присоединить к монархии и перейти от дуализма существующего государственного союза к триализму, привело, естественно, к напряженным отношениям между русской дипмиссией в Белграде и энергичными и воинственными представителями активной австрийской политики на Балканах — графом Форгачем и его преемником, генералом Гизлем фон Гизлингеном. Когда я прибыл в Белград, отношения между русской дипмиссией и представителем Австро-Венгрии господином Угроном по своей природе были еще вполне дружественными, вероятно, потому, что господин Угрон был венгром и не придавал значения вовлечению Венгрии в триализм и увеличению численности славян в Габсбургской монархии. Очень удовлетворительными были отношения с немецкими представителями, посланником бароном Гризингером и консулом господином Шлибеном.

Я приехал в Белград сразу после того, как здесь разыгрался ряд бурных политических конфликтов между Сербией и Австро-Венгрией: Таможенная война 1906 года, процесс Фридъюнга и аннексионный кризис 1908/09 годов. Аннексия Боснии и Герцеговины сильно возбудила сербский народ. Вспоминаю один пикантный эпизод. Известно, что Турция после аннексии получила от Австро-Венгрии финансовое возмещение за уступку своих прав на Боснию и Герцеговину. На одном из ужинов у Фуад-паши, турецкого посланника в Белграде (в 1910 или 1911 году, точную дату я не помню), куда были приглашены многие дипломаты, присутствовала и супруга М. Спалайковича, начальника отдела министерства иностранных дел — урожденная боснийка, дочь господина Ефтановича из Сараево, руководителя радикального сербского крыла в Боснии. В болезненном разговоре с хозяином стола она в моем присутствии произнесла: «Я была вашей турецкой подданной, но вы нас продали Австро-Венгрии по 10 фр. за душу». Фуад рассмеялся, но это был горький смех. Я думаю, этот эпизод не требует комментария.

Смена династии в 1903 году повлекла за собой новую внешнеполитическую ориентацию Сербии. Во время последних Обреновичей политика часто преследовала интересы, которые расходились с желаниями парламента; более того, она часто противоречила им, как, впрочем, и настроениям народа. И если они (Обреновичи) искали опору в Австро-Венгрии, то король Петр, в духе швейцарской конституции допускавший в государственных делах большую свободу, стал проводить внешнюю политику, возлагая все надежды на могущественный северный братский народ.

В марте 1910 года король Петр нанес визит в Петербург царю Николаю. В августе 1911 года его дочь, принцесса Елена, вышла замуж за русского великого князя Иоанна Константиновича из царской династии Романовых. Существовали и другие возможности брачных связей между членами этих правящих домов.

В мае 1911 года престолонаследник Александр был назначен генеральным инспектором сербкой армии. С большим рвением он посвятил себя решению этой задачи, стремясь ознакомиться со всеми военными вопросами. Мне припоминается, что однажды я получил от него приглашение прибыть в 7 часов утра ко Двору. Отсюда мы на машине двинулись вдоль Дуная по направлению к Дубравице, которая лежит на дунайском берегу, а оттуда далее, на Костилац. Речь идет об острове Дубравица, который вытянулся на 20 километров по течению Дуная. Согласно полученному сообщению, австрийцы начали фортификационные работы, которые имели большое значение для переправы через Дунай, поскольку названный остров лежит напротив устья Моравы. Проведение этих работ на острове могло служить указанием на то, какой из двух возможных планов вторжения собираются предпочесть австрийцы: захват жизненно-важной артерии страны, зоны между Белградом и Крагуевацем — Кральево или же план вторжения в Сербию с использованием благоприятной обводной формы границы. Этот план в 1914 году безуспешно попытался применить генерал Потиорек. В тот момент наблюдение за островом через бинокль не позволяло установить что-либо, достойное интереса или внимания. Сегодня же самолет, оснащенный фотокамерой, позволит передать полную картину происходящего.

В январе 1912 года, в утренние часы, я был приглашен премьер-министром и министром иностранных дел М. Миловановичем в министерство, где мне представили проект военной конвенции между Сербией и Болгарией. Содержание последней сводилось к тому, что в случае нападения со стороны Австро-Венгрии или Турции союзники должны были оказать друг другу взаимную помощь. Я не счел нужным вступать в дискуссию по поводу тех или иных деталей и цифр, но, как славянин, мог только приветствовать намерение славянских народов оказывать друг другу взаимопомощь.

Как я уже упоминал, летом 1912 года господин Гучков посетил Софию и Белград. Он появился, как всегда, случайно там, где пахло порохом. Тем же летом 1912-го прибыл в Белград господин Венизелос, и я познакомился с ним у господина Гартвига во время этого визита.

Как-то раз в начале 1912 года престолонаследник Александр пригласил меня на конную прогулку по окрестностям Белграда. Во время этой прогулки Е. К. В. во второй раз попытался выяснить мое мнение о возможной войне балканских государств против Турции. В ответ я недвусмысленно заявил, что от русского Генерального штаба я не получал никаких указаний относительно того или иного воздействия на военно-политическое положение. При этом я позволил себе лишь обратить внимание Е. К. В. на мои славянские чувства и на тот военно-политический опыт, который я приобрел в период службы в высоких русских штабах и в русских дипмиссиях на Балканах. Я указал на неготовность России к войне и на невозможность (что уже доказали 1908-09-е годы) поддержать балканские государства вооруженной силой в случае неудачного исхода войны с Турцией или в случае возможных политических осложнений в результате этой войны. Известно также, что балканская война разразилась в то мгновение, когда того пожелали союзники.