Книга Игра Люцифера. Как один человек раскрыл "глобальный заговор", вышел из тюрьмы и стал миллионером - Брэдли Биркенфельд

Ублюдки. И это я еще мягко выражаюсь.

Меня охватил прилив ярости, и я открыл глаза, но окружающие виды быстро привели меня в себя. Биркенфельд, ты не единственный, кому тяжело. Мы ехали по угледобывающим районам средней Америки, с ветхими домами и фермами, с дымом, поднимавшимся из потрескавшихся труб, и ржавыми старыми автомобилями без колес, стоявшими на кирпичах. Я видел лошадей, пасшихся на холмах и пытавшихся найти хоть немного травы под снегом. Для местных жителей, которые не могли позволить себе безбожно подорожавший бензин, это был единственный вид транспорта. Я знал, что когда-то здесь жили американские герои — люди, ценой невероятных усилий добывавшие из-под земли черное золото, в котором так нуждались их соотечественники. Многие из них погибали в аварийных шахтах, еще больше людей умирали от проблем с легкими. А теперь эти люди превратились в изгоев, которых проклинали защитники окружающей среды и от которых всеми силами отмахивались избранные ими политики. Эти люди, как и я, были преданы своей стране. С тем лишь исключением, что они никогда не видели горного шале в Церматте.

Мы проехали мимо дорожного знака «Майнерсвиль». Пора входить в роль. Совсем скоро моя пятая точка поступит в полное распоряжение правительства США. Что ж, порой надо платить за излишнюю доверчивость и болтливость. Спасибо, дядя Сэм.

Федеральным болванам невдомек, что весь этот швейцарский блеск мало что значил для меня. Я вырос без него и умел жить даже в самых суровых условиях. В конце концов я смог закончить Норвичский университет в штате Вермонт, одну из самых старейших и жестких частных военных академий в стране, где каждый день мы начинали с отжиманий в снегу, десятимильных марш-бросков с полной выкладкой и криков сержантов, обожавших муштровать кадетов, затем до одури «пахали» в классах — и так до поздней ночи. Я ничего не знал о том, что мне предстоит в Скулкилле, но предполагал, что федералам далеко до военной академии — иначе преступников было бы куда меньше.

Будь что будет, а я не сдамся. Я обожал старый комедийный сериал «Герои Хогана» о противостоянии военнопленных из союзных армий и нацистских надзирателей. Скулкилл станет моим «Шталагом 13», а я буду полковником Хоганом. Давай, детка, не облажайся!

Я еще раз посмотрел на Дуга. Он — приятный парень, куда красивее меня или нашего старшего брата Дейва. У него ослепительно-белые зубы и красивые рыжеватые волосы. Дуг — довольно жесткий юрист, и когда приходит его время, он поднимает свой тяжелый подбородок и нацеливает на жертву лазерный взгляд своих холодных голубых глаз.

Но теперь его подбородок дрожал.

— Что-то ты не в себе, — сказал я.

— Конечно, я просто обожаю возить своего младшего брата в тюрьму. Может быть, нам удастся заставить Дейва сделать что-нибудь противозаконное, чтобы я отвез и его?

Я искренне посмеялся над этими словами. В ту минуту, когда вы больше не в состоянии смеяться, считайте, что с вами покончено.

— Расслабься, чувак, — сказал я. — Вот увидишь, это время пролетит незаметно.

— Я бы убил кого-нибудь, — ответил он. — Кого-то вроде Кевина Даунинга.

Трудно было не согласиться. Кевин Даунинг был старшим прокурором в налоговом подразделении министерства юстиции и одним из первых, к кому я обратился. Я вручил ему ключи от королевства, все секреты незаконных операций швейцарских банкиров, а он набросился на меня, как бешеный пес. Дуг, юрист с безупречной этикой, воспринимал Кевина Даунинга как низшую форму жизни в своей профессии — мелкого, лицемерного, корыстного и злобного придурка.

— Кто еще в твоем списке? — спросил я.

— После Даунинга? Конечно, Оленикофф.

Ну, конечно, Игорь Оленикофф. От одного упоминания его имени моя кровь вскипала. Оленикофф был уроженцем России, калифорнийским магнатом в сфере недвижимости, мультимиллиардером и самым крупным моим клиентом в годы работы в UBS. Впервые мы встретились с ним в одной из морских гаваней, где каждая яхта стоит как дом, их экипажи будто сошли с рекламных плакатов марки Abercrombie & Fitch, а любовницы их владельцев трясут своими силиконовыми сиськами и алмазными браслетами прямо перед лицами их жен. Затем я встретился с ним еще один раз и представил его моему коллеге из Лихтенштейна, Марио Стагглу, настоящему мастеру в деле сокрытия денег и личностей их владельцев.

Оленикофф имел большие деньги, и он хотел, чтобы значительная их часть была припрятана на черный день где-нибудь подальше от хищных глаз налоговой службы США. Поэтому Марио создал два траста в Лихтенштейне с тремя принадлежавшими им голландскими фирмами-однодневками, в которых Оленикофф был единственным бенефициаром. Вскоре после этого я разместил на нескольких номерных счетах в швейцарском UBS 200 миллионов долларов прибыли от операций Оленикоффа с недвижимостью в США. Единственное, что могло идентифицировать Оленикоффа как настоящего владельца счета, была специальная карточка с его именем и кодовое слово. Эта карточка была закрыта в сейфе в нашей женевской штаб-квартире, а доступ к этому сейфу был только у меня и моего босса, Кристиана Бовэя. Никто другой в UBS не знал имени Оленикоффа.

С технической точки зрения в этой операции не было ничего незаконного, за исключением того, что Оленикофф «забыл» упомянуть швейцарские деньги в своей налоговой декларации, поданной в США. У меня было немало богатых американских клиентов в UBS, и, то, заполняют ли они налоговую форму W-9 или нет, совершенно меня не касалось. Однако не поймите меня неправильно. Я не был ребенком и знал, что я делаю. А UBS продолжал науськивать своих «охотников» в Штатах, чтобы те привлекали еще больше парней с деньгами, поэтому я отправил свою совесть на каникулы и продолжал игру. Но это продолжалось лишь до тех пор, пока я не выяснил, что мои боссы собираются выжать меня досуха — тогда я нанес упреждающий удар и сдал их правосудию.

Затем министерство юстиции США сделало мне предложение, от которого я не смог отказаться. «Дайте нам имена американских владельцев счетов, Биркенфельд. Причем все имена — или мы подвергнем уголовному преследованию вас самого». У меня не оставалось особого выбора. Когда занимаешься разоблачениями, каждый за себя.

В то время Игорь Оленикофф казался мне типичным высокомерным миллиардером, а по правде говоря — просто дешевкой; мне ни капли не совестно так о нем говорить — этот человек был способен нанять лучших адвокатов, которых только можно найти за деньги, и выкрутиться из любой неприятной ситуации. Как-то раз Игорь доверительно сказал мне, что в следующей жизни хотел бы быть калифорнийской домохозяйкой из Ньюпорт-Бич. Это показалось мне странным, и я спросил почему. Он ответил: «Потому что все, что они делают, это тратят деньги мужей». Классный парень, правда?

В оценке этого человека я не ошибся, однако недооценил жуликов из министерства юстиции. В их ДНК нет гена благодарности. Они обвинили Оленикоффа в налоговом мошенничестве — и меня вместе с ним как соучастника! А чтобы уже точно засадить меня в тюрьму, они заявили, что я предал огласке его имя уже после того, как мне было предъявлено обвинение.