Книга Молниеносная война. Блицкриги Второй мировой - Александр Больных

План Шлиффена, к несчастью для немцев, был порочен изначально и не имел никаких шансов на успех, разве только если французы начнут играть в поддавки. А вместе с планом рухнула и идея молниеносной войны. Кратко перечислим факторы, которые привели к плачевному для немцев итогу, причём многие из них можно было предвидеть заранее. Первый: бельгийцы оказали ожесточённое сопротивление и задержали немцев на некоторое время. Второй: неожиданно появившийся Британский экспедиционный корпус также задержал продвижение германской 1-й армии, нарушив все графики. Мало того, армия была вынуждена повернуть восточнее и вместо обхода Парижа подставила свой фланг под удар гарнизона французской столицы. Третий: русские завершили мобилизацию гораздо раньше, чем предполагали немцы, и перешли в наступление. Мольтке обвиняют за отправку двух корпусов на Восточный фронт, но каков был бы прок в полуокружении французской армии, если бы в это же время русские ворвались в Берлин? А такая перспектива была вполне реальной. Четвёртый: французские железные дороги сработали просто великолепно и обеспечили оперативную доставку подкреплений на угрожаемые направления. Пятый: возникшие у немцев проблемы снабжения. Шлиффен вообще не рассматривал этот вопрос, совершенно забыв слова Наполеона: «Тайна войны — в сообщениях». Немцы так и не сумели наладить нормальную доставку снабжения, боеприпасов и подкреплений наступающим армиям. Шестой: ставка германского командования находилась слишком далеко от линии фронта и совершенно неадекватная связь привела к тому, что командование потеряло управление войсками. Каждая армия действовала самостоятельно, вынужденно реагируя на перечисленные выше изменения ситуации, но действия армий не были скоординированы между собой. Седьмой: план требовал совершенно нереальных темпов наступления от правофланговых 1-й и 2-й армий. На бумаге такое допустимо, в реальности — нет. Не в человеческих силах совершать форсированные марши месяц подряд. Два дня, три, ну неделя на крайний случай, но не более.

Короче, Шлиффен собирался наступать в полном соответствии с принципом небезызвестного полковника Вейротера, высказанным ещё в 1805 году перед Аустерлицем: «Действия противника не предусмотрены!» Поэтому совсем не удивительно, что первая попытка большого блицкрига с треском провалилась, и «чудо на Марне» вряд ли стоит такого звонкого титула. Не более чем «удача». А провал идеи молниеносной войны означал неизбежное поражение немцев, что и произошло.

Как мы прекрасно знаем, Первая мировая война естественным порядком перетекла в целую серию гражданских войн, шедших совершенно по-разному и завершившихся диаметрально противоположными результатами. Они дали толчок развитию так называемой теории так называемых революционных войн, но самое любопытное — родила фантом, именуемый «глубокой операцией».

Как всё это происходило? Разумеется, после окончания войны началось переосмысление полученного опыта и попытки предугадать характер будущей войны. Дело в том, что в годы Первой мировой войны полководцы всех стран пытались решить новые задачи старыми средствами — массированным пехотным наступлением. Однако после появления пулемётов и проволочных заграждений это вело лишь к колоссальным и совершенно бессмысленным потерям. Сосредоточение чудовищного количества артиллерии и килотонны снарядов, обрушенных на позиции противника, никак не помогали несчастной пехоте, потому что позади передовой позиции находилась вторая, третья и так далее. Поэтому рано или поздно (обычно рано) пехота упиралась всё в ту же непреодолимую стену.

Наиболее значительный шаг в деле помощи пехоте сделали англичане, которые первыми применили танки. Однако сказав «а», они так и не сумели сказать «б». В английской армии танк оказался намертво привязан к пехоте, превратившись в некое подобие бронированной батальонной пушки, которая должна своими гусеницами рвать проволочные заграждения, а огнём уничтожать вражеские пулемёты. И только! То есть танки появились, но появления танковой войны ещё предстояло ждать очень долго. Уже в 1925 году фельдмаршал Хейг, первым применивший танки в бою, заявлял: «Некоторые энтузиасты прогнозируют, что, самолёт, танк и автомобиль заменят лошадь в будущих войнах. Я целиком за танки и самолёты, но они — только приложение к человеку и лошади».

Ничуть не лучше выглядели теории, которые в 1920-х годах создавались в других странах. И не стоит упрекать в этом военных. Новые системы оружия (танки и самолёты) пока ещё не вылезли из мокрых пелёнок, и просто невозможно было угадать в них то, что в самом ближайшем будущем перевернёт все привычные представления о характере войны. И уже одно это делает безосновательными все претензии на новаторство идей, высказанных советскими теоретиками — А.А. Свечиным, В.К. Триандафиловым, М.Н. Тухачевским. Танки и самолёты того времени могли выполнять только вспомогательные, подчинённые задачи.

Позволю себе маленькое отступление. Как раз в это время разгорелась нелепая и смешная «марочная война» между Францией и Италией. Итальянцы выпустили серию марок, чтобы увековечить достижения отечественной науки — аэропланы, автомобили, катера на подводных крыльях. Французы немедленно отреагировали на происки заклятых соседей и выпустили свою серию марок, доказывая, что они изобрели всё то же самое, только ещё первее. В общем, они договорились до того, что галлы летали на самолётах, а Колизей освещался электрическими лампами. Поэтому фраза «Киевская Русь искони была родиной слона» за границей была пущена в оборот гораздо раньше, чем в СССР, так как галльский слон всегда был самым сильным в мире.

Более того, если внимательно прочитать работы советских теоретиков, выясняется интересная деталь. Наш «блицкриг» не мог быть блицкригом в принципе, потому что описывается обычная общеармейская операция, в которой главная роль отводится по-прежнему пехоте. Темп наступления в этой так называемой «маневренной» войне не должен (не должен!) превышать 10 км в сутки, потому что иначе не удастся подтянуть тылы и обеспечить снабжение. Все эти офицеры упорно увязывают темп наступления со скоростью перешивки железнодорожного полотна, потому что снабжение армий может вестись только по железной дороге. Кстати, они подчёркивают несостоятельность попыток организовать снабжение с помощью гужевого транспорта, или попросту телег, но ни слова не говорят об автомобильном транспорте. Вся автомобилизация у них ограничивается переводом артиллерии с конной на механическую тягу.

Вот цитата из Триандафилова, которая сразу всё расставляет на свои места:

«Применение танков связано с местностью, поэтому они должны быть направлены в район тех корпусов, которые действуют на благоприятной для работы танков местности. Корпуса, усиливаемые танками, передают часть следовавшей за ними добавочной артиллерии соседям, лишённым поддержки танков. Операция, как будет указано, будет длиться не менее 5–7–10 дней. Танки по своим свойствам могут работать непрерывно не более двух суток, после чего требуется отдых на два дня для просмотра механизмов. Поэтому если танки нужны не для одного прорыва, а для участия во всей операции, то распределение танковых батальонов и порядок подтягивания их к фронту должны обеспечить смену танковых батальонов 1-го эшелона через каждые двое суток».

Он совершенно чётко пишет, что танки приданы пехоте, а не наоборот, как это предусматривает теория блицкрига. Более того, танковые силы раздроблены на батальоны. Какой это блицкриг?! Ещё больше осложняет дело то, что книга Триандафилова «Характер операций современных армий», по сути, является почти полным аналогом упомянутого меморандума, Шлиффена, в котором излагались основные принципы войны против Франции. Точно так же Триандафилов подробно рассказывает, где, как и какими силами следует громить ближайших соседей СССР — Польшу, Румынию и Финляндию. А общим вопросам военной стратегии уделяется гораздо меньше внимания, чем следовало бы,