Книга Почему существует наш мир? - Джим Холт

Пожалуй, мы не станем заходить так далеко в пересмотре своих взглядов на реальность. Добро, красота, математические понятия и логические законы – все это не является чем-то, как материя или сознание. В то же время нельзя сказать, что они ничто. Могут ли они играть какую-то роль в объяснении факта существования мира?

Разумеется, абстрактные идеи не могут использоваться в объяснении обычных причинно-следственных связей: нельзя сказать, что добро «привело» к Большому взрыву. Однако не все объяснения непременно должны сводиться к причинам и следствиям – например, подумайте об объяснении цели хода в шахматах. В самом общем смысле «объяснить что-либо» означает сделать это понятным или вразумительным. Успешное объяснение, выражаясь словами американского философа Ч. С. Пирса, дает нам ощущение «поворота ключа в замке». Есть много разных видов объяснений, и каждое из них опирается на свое собственное понимание «причины». Аристотель, например, выделял четыре вида причин, которые могут объяснять физические явления, – и только один из этих видов (действующая или производящая причина) соответствует нашему узкому научному понятию причины. Самый необычный вид причины в классификации Аристотеля – это целевая или конечная причина, ради которой нечто и появилось. Конечные причины часто встречаются в очень плохих объяснениях: почему весной идет дождь? Чтобы хлеба росли! Подобные телеологические объяснения высмеял Вольтер в «Кандиде», и они справедливо отвергаются современной наукой в качестве объяснения природных явлений. Однако, в случае объяснения существования мира в целом, стоит ли автоматически отвергать конечную причину? По словам одного из выдающихся философов современности Николаса Решера, допущение, будто любое объяснение всегда должно включать «объекты», – «это один из глубоко укоренившихся предрассудков западной философии»6. Очевидно, что для объяснения определенного факта (например, факта существования мира) нужно прибегнуть к другим фактам. Однако из этого вовсе не следует, что существование определенного объекта может быть объяснено только через обращение к другим объектам. Может быть, причину существования мира в целом следует искать в каком-то другом месте – в области таких не-объектов, как математические понятия, объективные значения, логические законы или принцип неопределенности Гейзенберга. Может быть, что-то вроде телеологического объяснения наконец даст нам намек на способ решить загадку существования мира.

Когда я учился в университете Виргинии, мой первый преподаватель философии, выдающийся выпускник Оксфорда профессор Э. Д. Вузли, задал нам прочитать книгу Дэвида Юма «Диалоги о естественной религии». В этих диалогах три выдуманных персонажа, Клеант, Демей и Филон, спорят о существовании Бога. Демей, самый религиозный из трех, защищает «космологический аргумент», согласно которому существование мира можно объяснить, только если допустить существование божества в качестве его причины. В ответ скептик Филон (чьи взгляды более всего соответствуют взглядам самого Юма) приводит соблазнительное рассуждение: хотя нам кажется, что для существования миру нужна богоподобная причина, возможно, мы заблуждаемся. Давайте рассмотрим такой арифметический курьез: если взять любое кратное 9 (например, 18, 27, 36 и т. д.) и вычислить сумму цифр (1+8, 2+7, 3+6 и т. д.), то в итоге всегда получится 9. Поверхностный наблюдатель может подумать, что это случайность. А искусный же алгебраист, напротив, немедленно заключит, что это результат необходимости.

«Нельзя ли предположить, – спрашивает затем Филон, – что весь строй Вселенной управляется подобной же необходимостью, хотя никакая человеческая алгебра не может доставить ключ для разрешения данного вопроса?»7

Идея скрытой космической алгебры – алгебры бытия! – показалась мне неотразимой. Сама фраза словно расширяет диапазон возможных объяснений существования мира. Возможно, нам все-таки не придется выбирать между Богом и Абсурдом. Возможно, существует нерелигиозное объяснение существования мира – такое, которое мы можем обнаружить, используя свой ум. Хотя подобное объяснение не будет нуждаться в божестве, оно необязательно должно отрицать божество. Можно предположить существование некоего сверхестественного рассудка и таким образом дать ответ на не по годам глубокий детский вопрос, которого так страшатся родители: «Мамочка, а кто же создал Бога?»

Насколько мы близки к открытию алгебры бытия? Билл Мойерс как-то спросил писателя Мартина Эмиса во время телевизионного интервью, как, по его мнению, появилась Вселенная. «Я бы сказал, что для ответа на этот вопрос нам понадобится еще как минимум пять Эйнштейнов», – ответил Эмис.

Я думаю, его расчеты близки к истине. А может, кто-то из этих Эйнштейнов живет уже в наше время? Лично мне не стоит и пытаться претендовать на эту роль, но вдруг я мог бы найти одного, или двух, или трех, или даже четырех из них и затем как-то расставить их в правильном порядке… Такие поиски выглядели как отличное приключение, за которым я и отправился.

В поисках ответа на вопрос «Почему мир все-таки существует?» у меня было множество перспективных отправных точек, некоторые из которых никуда не привели. Например, однажды я позвонил знакомому космологу, известному своими блестящими идеями. Он не взял трубку, и я оставил сообщение на автоответчике с просьбой ответить на один вопрос. Космолог перезвонил и оставил сообщение на моем автоответчике: «Задай свой вопрос через голосовую почту, и я запишу тебе ответ на твою почту». Звучало многообещающе, и я сделал, как он просил. Вернувшись домой поздно вечером, я заметил мигающий огонек на автоответчике. Затаив дыхание, я нажал клавишу воспроизведения. «Ну что же, – услышал я голос космолога из автоответчика, – на самом деле ты говоришь о нарушении симметрии между материей и антиматерией…»

В другой раз я отыскал одного хорошо известного профессора философии и теологии и спросил его, можно ли объяснить существование мира, предположив наличие некоего божества, чья сущность содержит его существование. «Вы шутите? – ответил профессор. – Господь настолько совершенен, что не обязан существовать!»

Затем я случайно встретил на улице в Гринвиче одного ученого дзен-буддиста, с которым меня как-то познакомили на вечеринке. Говорили, что он авторитет по всем космическим вопросам. После непродолжительной светской беседы я спросил у него (возможно, несколько опрометчиво, как я теперь думаю), почему мир все-таки существует. В ответ он попытался стукнуть меня по голове – должно быть, подумал, что я задал ему дзенский коан.

В поисках разгадки тайны бытия я довольно широко раскинул сети, разговаривая с философами, теологами, физиками, космологами, мистиками и даже со знаменитым американским писателем. В первую очередь я искал тех, кто обладает гибким и широким интеллектом. Чтобы сказать что-то ценное о причине существования мира, мыслитель должен обладать познаниями не только в одной области. Допустим, ученый разбирается в философии. Тогда он может увидеть, что концепция «Ничто», о которой говорят философы, соответствует чему-то, что может определить наука, – скажем, замкнутому четырехмерному пространству-времени с радиусом, стремящимся к нулю. Используя уравнения квантовой теории поля для математического описания такой реальности, можно доказать, что небольшой участок ложного вакуума имел отличную от нуля вероятность спонтанного появления – и что этот кусочек вакуума, через замечательный механизм «хаотической инфляции», вполне мог дать начало развитию полноценной Вселенной. Если ученый также подкован в теологии, то он должен понять, как это космогоническое событие можно представить в виде обратной во времени эманации из будущей «точки Омега», имеющей некоторые свойства, традиционно приписываемые иудейско-христианскому божеству. И так далее.