Книга Пройдя долиной смертной тени — 2. Благость и милость Твоя - Александр Варавин

— Ты уже меня преследуешь, — сказал Эрик, дождавшись, пока сердце перестанет прыгать в груди.

— Я хотел, чтобы ты знал, что теперь не сможешь жить нигде, кроме Гималаев. Сила Дордже, оторванная от энергии этих гор и вдали от самого артефакта, просто сожрет твое тело изнутри. Здесь же ты сможешь прожить очень долгую жизнь и принести пользу живым. Кроме того, что ты будешь делать там, в городах, после всего, что увидел и узнал? Продавать машины в автосалоне? Писать диссертации?

Эрик и без поучений Лугонга отлично сознавал, что ему, в общем-то, ехать некуда. И не к кому.

— Я думал о монастыре, — неуверенно ответил он. — Где-нибудь в Лхасе или рядом…

— Возносить хвалы Будде, исполнять глупые ритуалы и заниматься хозяйством? — тянул из него ответы Лугонг. — Ты даже не сможешь раздеться. Любой лама, увидев то, что у тебя на груди, тотчас отправит тебя в темную комнату без окон и дверей. Скорее всего, это будет заброшенная шахта, если не хуже…

— Хватит! — разозлился Эрик. — Хватит меня пугать! Что ты хочешь? Отвести меня снова в свое чистилище?

Лугонг, казалось, даже не обратил внимания на его злость.

— Мы много лет жили без Дордже, хотя знали, что оно рядом. Почти вслепую, почти не имея силы. Этот артефакт нельзя просто найти и взять. Нельзя отнять. Твой дед прошел через очень рискованный ритуал там, в Лхасе, чтобы получить его. Ты его наследник и имел право владеть им. Тебе нужно вернуть его мне через такой же обряд.

— Я и не сомневался, что тебе что-то нужно от меня. Что будет потом? Я случайно упаду в пропасть или меня завалит лавиной, сброшенной кем-нибудь не из ваших?

— Достаточно! — процедил Лугонг сквозь зубы. — Ты думаешь, что я буду тебя уговаривать? Тебя, который всю жизнь только скулил, жаловался, жалел себя и не сделал ничего достойного в жизни?

Лугонг резко затормозил.

— Выходи! — приказал он. — До Кодари километров пятнадцать. Дорогу найдешь сам.

— Нет, я не выйду, — спокойно заявил Эрик, глядя в перекошенное бешенством лицо Лугонга. — И, кстати, как ты это сделал?

Он поднял левую руку и начал вращать указательный палец, сохраняя полную невозмутимость.

В одно мгновение лицо Лугонга снова приобрело доброжелательный вид.

— Ну вот… Я же говорил тебе, что ты меняешься, — проворчал он.

Тьма вокруг машины сгустилась до полной слепоты. Даже в свете мощных фар видно было только подобие колеи. Громадные тени зажимали автомобиль между двух черных отвесных стен. Близился рассвет. Эрик, опустив голову на грудь, задремал. Сквозь сон он чувствовал, как пикап подпрыгивает, рычит двигателем на подъемах и объезжает препятствия, отчего голова болтается из стороны в сторону, с глухим стуком ударяясь о стекло.

Проснулся он, когда начало светать. Лугонг невозмутимо крутил руль, переключал передачи и, казалось, полностью был поглощен вождением.

— Куда мы едем? — с трудом сглотнув вязкую слюну, просипел Эрик.

— К джанкри, — не отрывая глаз от «дороги», кратко ответил Лугонг.

Эрик бросил на него беглый взгляд. Конечно, Лугонг выглядел свежим и бодрым, словно и не провел долгие ночные часы за рулем.

Шаманы Джанкриса. Демонстративно отторгаемая новым боном и буддизмом часть гималайской культуры. Во всяком случае, из официальных заявлений Далай-ламы в изгнании. Хотя и смешно: джанкри на непали и значит шаман. Шаманы шаман. Глупая тавтология. Совершенно безобидная часть населения, никому не приносящая вреда. Даже близ Ступы Боднатх есть декоративное поселение джанкри, для удовлетворения интересов туристов и грошового заработка. Камлание с бубном на свадьбах, изгнание из домов вредных духов, предсказания лучшего будущего. Безобидные аниматоры. Какие отношения у такого, как Лугонг, могут быть с джанкри?

Эрик опустил стекло и с наслаждением вдохнул сухой прохладный горный воздух. Занимался рассвет. Две глиняные колеи с растущими посреди густыми травами затейливо петляли в ложбине между двумя подножиями поднимавшихся отвесных скал. Сочная зелень забиралась с краев ложбины до самого голого камня, словно пытаясь взобраться на гранитные стены и доползти до самого верха. Какие-то растения цвели приятным бледно-розовым цветом.

Он вспомнил грязные улицы ночного Дюссельдорфа, едва освещаемые старыми неоновыми лампами. Мусор, окурки и оберточную бумагу, скребущую грязный асфальт, когда ветер приносил потоки воздуха с Рейна. Может быть, Лугонг прав. И дело не в чертовом клейме. Может быть, и правда — его место здесь, в Гималаях.

Лугонг остановил машину у мшистого валуна, с которого водопадом скатывался ручей, берущий свое начало где-то гораздо выше. Эрик вопросительно посмотрел на Лугонга.

— Тебе нужно помыться, ты сильно воняешь, — бесцеремонно сказал Лугонг и, протянув руку к заднему сиденью, достал сверток какой-то одежды, ветхое полотенце и кусок серого мыла.

Эрик смутился.

— Что, прямо здесь?

— Конечно, душ уже включен, — Лугонг указал пальцем на струйку журчащей воды, падающей с двухметрового уступа.

И в самом деле, Эрик даже не мог вспомнить, когда он мылся последний раз. Подойдя к водопаду, принялся раздеваться. Было холодно.

— Скотч со лба сними, — донесся до него голос Лугонга, стоящего у машины.

Подцепив грязными ногтями край налепленного в несколько слоев скотча, Эрик рванул свою импровизированную повязку, вскрикнув от боли. Ощупал лоб, пальцами ощутив круглый шрам с выпуклыми линиями внутри.

— Что у меня на лбу? — обернувшись, спросил он Лугонга.

— Просто мандала, не обращай внимания, — ответил тот.

Стиснув зубы и зажмурившись, Эрик шагнул под струю ледяной воды. Тело обожгло холодом. Трясясь в ознобе, он как можно быстрее размазал воду по телу и выскочил обратно. Неожиданно, пока размачивал мыло под струей воды, тиснение на груди начало разогреваться. Приятное тепло сразу распространилось по всему телу. Тщательно намылив как можно большую поверхность кожи и волосы, он снова встал под струю. Вода вдруг показалась почти горячей. Выходить из этого «душа» совсем не хотелось. Нехотя покинув водопад, Эрик вытерся полотенцем. В свертке, который дал ему Лугонг, оказался полный комплект одежды: тонкие подштанники и нательная рубашка, теплый кафтан из валяной шерсти со штанами из такого же материала, красный кушак и добротный войлочный колпак, причудливо вышитый бисером. Самым неожиданным предметом в свертке оказались короткие кожаные мягкие сапоги, на толстой, также сделанной из кожи подошве. Сандалии Эрика почти развалились, и он по-детски обрадовался обновке. Носков не было, поэтому пришлось натянуть сапоги прямо на босые ноги.

Когда он вернулся к машине, держа в руках ком своей грязной одежды, Лугонг тоже успел переодеться. Увидев его, Эрик невольно напрягся. Лугонг выглядел точно так же, каким он его запомнил в пещере «мумии». Синий кафтан с широкими рукавами, митра с костяной диадемой и кинжал пхурбу, заткнутый за кушак. Не было только краски на лице. Эрик замедлил шаги и остановился, настороженно глядя на Лугонга.