Книга Адмирал Колчак. Неизвестное об известном - Сергей Смирнов

Следующим званием за кап-леем на современном флоте капитан третьего ранга идёт. И вот тут Колчаку, можно сказать, действительно «повезло» – не было на Императорском флоте такого звания. Вообще. Со времён матушки-императрицы Елизаветы Петровны аж! Таким образом, получил лейтенант Колчак следующий, согласно табелю о рангах и воинскому артикулу, воинский чин – капитан второго ранга. Без сомнительных перескакиваний через выдуманные «историками» «ступеньки». Да вот заслуженно ли?

Заслуженно. На тот момент Колчак за личное мужество, проявленное в полярных экспедициях, был награждён орденом св. Владимира IV степени, а так же являлся кавалером высшей награды Императорского Географического общества – Константиновской медали. Четвёртым в общем списке награждённых ею полярных исследователей, но первым среди них – русским! Так же он являлся кавалером ордена св. Анны IV степени с надписью «За храбрость» за «сторожевую службу и охрану прохода в Порт-Артур и обстреляние неприятельских позиций». И кавалером «золотого» Георгиевского оружия – наградного кортика с надписью «За храбрость» «за отличие в делах против неприятеля под Порт-Артуром». За весь период участия в боях на Дальнем Востоке он был награждён орденом св. Станислава II степени с мечами, а за личное мужество, проявленное во время обороны Порт-Артура, мечи были ему пожалованы и к ордену св. Владимира. Кроме того, Колчаку была вручена серебряная медаль «В память о русско-японской войне».

И при всех этих регалиях Александр Васильевич проходил в погонах лейтенанта… десять лет! А вот это уже для офицера, имеющего немалый опыт боевых действий – совершенно незаслуженно. И редкость по тем временам неимоверная. В салонах Петербурга перешёптывались, что это – «мелкая месть» за неоднократное «отлынивание» от флотской службы в угоду научно-исследовательской деятельности. Таким образом, «мохнатая рука» некоего «могущественного покровителя» и «головокружительная карьера» Колчака оборачиваются на самом деле чиновничьей несправедливостью, в основе которой часто лежит банальная зависть окружающих посредственностей.

Вот и работа судостроительной программы тоже во многом тормозилась чиновничьей косностью и непониманием важности её задач. В частности, думские фракции наотрез отказывались выделять средства на строительство линкоров. И тогда новоиспеченный кавторанг проявил верность себе – со стапелей вот-вот должен был сойти ледокол «Вайгач», в проектировании которого принимал участие и Колчак в рамках программы постройки «стальных судов ледокольного типа». Испросив себе в Главном штабе как бы длительную командировку во II Балтийский экипаж, Колчак добился назначения на «Вайгач» командиром и… снова ушёл в Арктику! И результаты этой экспедиции были поистине ошеломляющими – впервые в истории человечества Колчак произвёл полную ледовую проводку судов экспедиции Северным морским путём. По пути был открыт архипелаг Северная земля, открыты и нанесены на карты многочисленные мысы, заливы, бухты и моря русской Арктики. А к триумфальному возвращению экспедиции в Петербург выяснилось, что проблемы судостроения взял под личный контроль сам премьер – Пётр Аркадьевич Столыпин. И Колчак с прежним жаром включился в работу Главного штаба.

В следующие, 911-ый и 912-ый годы, Колчак стал становиться свидетелем результатов своих трудов – со стапелей один за другим начали сходить современные боевые корабли Российского Императорского флота. И Колчак одним из первых уловил необходимость «учить» эти корабли воевать. И из-под его пера, под различными грифами секретности, так же одна за другой стали выходить инструкции по ведению боя кораблями возрождающегося флота. Это вообще можно назвать прообразом современного Тактического руководства ВМФ России.

Перспективный офицер был замечен и командованием Балтфлота – его командующий, адмирал Николай Оттович фон Эссен, помятуя успехи Колчака в минном деле, предложил ему послужить в Минной дивизии. Колчак, посчитав свою «штабную» миссию законченной, с радостью переехал в Либаву и принял командование эсминцем «Уссуриец». А уже через год – миноносцем «Пограничник», который, с приходом Колчака, как бы сам собою, превратился в посыльно-оперативный корабль самого Эссена. И Колчак поневоле был привлечён к оперативной работе его штаба. Естественно, на «Пограничнике» стали часто бывать «с визитами» и особы царствующего дома. И вот тут-то кавторангу Колчаку, пожалуй, действительно по-настоящему повезло. Впервые за всю его карьеру – будущий Главковерх русской армии, Великий князь Николай Николаевич (младший) был просто поражён образцовым корабельным порядком на «Пограничнике» и «отменной вышколенностью», за которую принял высочайшую выучку его экипажа. Другой же будущий Главковерх, государь-император Николай Александрович, и по-русски-то говоривший с английским «прононсом», был не менее поражён свободным знанием командиром миноносца четырёх иностранных языков – включая и самостоятельно выученный им на Дальнем Востоке китайский! Как бы там ни было, но в подготовленной в скором времени аттестации на присвоение кавторангу Колчаку очередного воинского звания капитан первого ранга знание им иностранных языков указано было аж отдельной строкой…

И каперанг Колчак снова возвращается к штабной работе. Но уже в штабе самого Эссена – дальновидный адмирал «вырастил» себе «штучного» флаг-капитана. Забегая вперёд и продолжая заочный спор с «биографами» Колчака, должен сказать, что был он именно флаг-капитаном – иными словами, начальником оперативного отдела штаба флота. А вот флагманским минёром Балтийского флота, о чём упорно талдычат все, кому ни лень, не был никогда. Да и не мог быть – не было тогда на флоте организационного разделения по специальностям. Молоденькие мичмана выходили из стен «командного» Морского кадетского корпуса вахтенными начальниками. Выражаясь современным языком, «специалистами широкого профиля», будучи одинаково подготовленными и к штурманскому делу, и к применению всех без исключения боевых средств, имеющихся на флотах. Специализация начиналась уже на кораблях, но и она была достаточно условной – деление экипажей по боевым частям в зависимости от специальностей докатилась до флота аж в советские времена – в 1939-ом году. А флотскую организацию тех лет с современных позиций вполне можно назвать в чём-то «сухопутной»: экипажи делились на отделения, взвода и – на крупных кораблях – даже на роты. И в подразделениях этих вполне могли быть перемешаны палубные матросы боцманских команд, трюмные машинисты, рулевые-сигнальщики, артиллеристы и минёры.

И ещё одно – не встретил каперанг Колчак начало I Мировой войны в должности командира Минной дивизии Балтфлота. Да, он им стал. Но – в 915-ом уже, когда доказал всем, что она одна, без ударных сил флота и приморской армии, способна полностью парализовать действия немцев на балтийском театре военных действий. Пристрастие флаг-капитана именно к минной войне было общеизвестно. Его опыт и знание её – неоспоримы. И это сделало Минную дивизию его безоговорочной «вотчиной». А самого Колчака – «отцом» всего её личного состава и «мозгом» всех её блестящих операций.

Да и сама дивизия к 14-му году была блестящим боевым соединением Российского Императорского флота. К тому моменту флот России вынужденно обновлялся за последние полвека дважды – после Крымской и русско-японской войн. И он поневоле был на тот момент одним из самых новаторских и инновационных. Правда, Черноморский флот традиционно так и оставался по большей части крейсерско-броненосным. Минная война коснулась его во времена Крымской кампании очень опосредованно – брандеры при Синопе и полное отсутствие самих мин. Что и привело к успешному десанту союзных войск на Балаклаву и к необходимости затопления собственных кораблей у входа в Ахтиарскую бухту, чтобы предотвратить ещё один десант – уже на Севастополь. Балтийцы же, напротив, в тот же период отбросили англо-французкий флот от вод Финского залива именно минными постановками. Но наибольший – во многом горький – опыт в минной войне был приобретён Российским флотом, безусловно, на Дальнем Востоке – одна гибель броненосца «Петропавловск» чего стоила. Поэтому, благодаря государственной программе по перевооружению флота, к которой Колчак имел самое непосредственное отношение, Балтийский флот к 14-му году стал поистине миноносным: эсминцы, миноносцы, минные заградители… Последние – и подводные в том числе. Русская школа постройки эсминцев создала уникальные корабли того времени типа «Новик». В те годы в минах применялись исключительно контактные взрыватели. И «Новики», первые в истории Российского флота корабли с мощнейшими паро-турбинными силовыми установками на «нефтяном» топливе, при необходимости могли ходить по минным полям противника без ущерба для себя. На максимально возможном ходу в 36–38 узлов эсминец, задевая взрыватель мины форштевнем, вихрем проносился над ней – линия задержки взрывателя была рассчитана на скорости хода куда меньшие, и мина срабатывала за кормой, в кильватерной струе унесшегося вперёд корабля. «Новики» были воистину многоцелевыми кораблями своего времени: усиленное артиллерийское вооружение по сравнению с кораблями своего класса, трёхтрубные торпедные аппараты, способность нести на борту до 80-ти морских мин… Уже эти корабли могли решать задачи самостоятельного рейдерства наряду с кораблями ударных сил флота. Но на базе этого проекта, ещё более усилив его артиллерийское вооружение до уровня лёгких крейсеров, планировалось создать ещё более мощные и совершенные корабли. Помешали события 17-го года… Но проект был всё-таки осуществлён – в середине 30-ых годов советский флот получил корабли такого класса, названные лидерами эскадренных миноносцев. Что же касается самих «Новиков», то они успешно прослужили в советском ВМФ аж до середины 50-ых годов прошлого века. И это – тоже Колчак.