Книга Куприн. Возмутитель спокойствия - Виктория Миленко

Отец был скромного происхождения. Дед Куприна по отцовской линии служил в Спасской больнице подлекарем (то есть помощником лекаря, фельдшером)[6] и дослужился до чина коллежского регистратора[7]. Коллежским регистратором был и сам Иван Иванович, а это низший гражданский чин XIV класса в Табели о рангах. Иван Иванович был тем «маленьким человеком», на котором русская литература XIX века сделала себе мировое имя (вспомним пушкинского Самсона Вырина). Куприн-младший потом, как ни старался, не мог придумать об отце ничего интересного. Как-то, впрочем, сообщил приятелю: «...об отце вскользь упомянул — “титулярный советник”»[8]. Это невинная ложь: Александр Иванович продвинул отца по служебной лестнице всего на два чина вперед, от XIV к XI классу. В этой фантазии Иван Иванович Куприн все равно остался «маленьким человеком»: «вечным титулярным советником» был и гоголевский Акакий Акакиевич Башмачкин, и Макар Девушкин Достоевского.

Ну мог ли коллежский регистратор Иван Куприн подумать, что его фамилия когда-нибудь станет знаменитой? Тем не менее станет. И его сын будет задыхаться от ярости, слыша, что кто-то неправильно ее произносит, ставя ударение на первом слоге. «Я — Куприн и всякого прошу это помнить, — взвивался он. — На ежа садиться без штанов не советую»[9]. А потом и легенду сочинит, одну из многих: «Дед мой был выходец из Тамбовской губернии, где имел небольшое имение на реке Купре. И все его родичи в своей фамилии ударение делали на последнем слоге — Куприн»[10]. Куприноведы занимались этим вопросом. Утверждают: не было такой речки и нет, а фамилия, скорее всего, произошла от крестильного имени Куприян (сокращенно Купря). Поэтому современники писателя автоматически ставили ударение на первом слоге.

Итак, отец для жизнетворчества не подходил. Мать писателя, Любовь Алексеевна, — другое дело. По отцу она была княжеских кровей: род Колунчаковых (Кулунчаковых, Каланчуковых) вел свое начало от ордынского князя Кулунчака Еникеева, жившего в XVI веке, наследственно княжившего в Темникове. Не довольствуясь этим, Куприн нет-нет да и заявлял, что он «потомок Ланг Темира»[11]. Ему нравилась девичья фамилия матери: «колунчак» («колынчак», «колынча») означает «стригунок» (годовалый жеребенок). Александр Иванович даже придумает себе герб, жеребенка на зеленом фоне, и напишет Ивану Бунину, что это геральдика «от помещичьей души моей матери — принцессы Кулунчаковой». Безусловно, коллежский регистратор Иван Куприн был не ровня «принцессе», но ее родители совершенно обеднели.

После венчания Куприны жили в Спасске, затем в Зубове, где в 1859 году родился и очень скоро умер их первенец, сын Сергей. В 1860 году они переехали в Наровчат, купили усадьбу на центральной Сенной площади. Здесь родились дочери Софья (1861) и Зина (1863), второй сын Иннокентий (1865). Он также не выжил.

Иван Иванович получил место письмоводителя при уездном предводителе дворянства, помимо этого вел документацию соединенного Краснослободско-Наровчатского мирового съезда. Он был в курсе всех новостей города и уезда, и в его доме бывал «цвет» Наровчата. Память об этих врачах, провизорах, смотрителях уездных училищ и прочих хранит семейный альбом Куприных. Он сохранился, в отличие от самого дома, на месте которого теперь стоит другой, и в нем расположился Государственный музей А. И. Куприна.

Герой этой книги, как уже было сказано, появился на свет в разгар скандала. Осенью 1867 года на стол начальника Наровчатской губернии легло прошение от Любови Алексеевны Куприной с требованием разобраться в инциденте. В отсутствие мужа к ней явились полицейские чины в сопровождении гражданских лиц, показали распоряжение предводителя дворянства, предписывающее забрать из дома все бумаги Ивана Ивановича, и стали выносить дела канцелярии предводителя дворянства. Через день они вернулись (муж все еще отсутствовал) и начали выносить уже дела мирового съезда, после чего по необъяснимой причине учинили обыск во всем доме. Любовь Алексеевна, испугавшись, слегла и просит защиты.

Последствия оказались плачевными: началось разбирательство, и вскрылось, что в документах, которые почему-то хранились у господина Куприна дома, царил хаос. Обнаружились письма десятилетней и более давности, незарегистрированные, неразобранные и, понятно, неисполненные. Выплыла утеря гербовой печати мирового съезда и — что самое неприятное — растрата. Иван Иванович никак не мог объяснить, почему он получил на почте 144 рубля 28 копеек (по тем временам приличная сумма), причитавшиеся предводителю дворянства, и куда их дел. Потом выявили еще одну недостачу — и пошла писать губерния.

Скверная история, к тому же в таком маленьком городке. 19 октября 1869 года Куприн-старший вынужден был подать в отставку. После этого следствие тянулось еще довольно долго и стало последним крупным событием в его жизни: едва дождавшись его окончания, он умрет довольно молодым, в 37 лет, во время эпидемии холеры.

Из материалов дела моральный облик Куприна-старшего вполне вырисовывается. Здесь и показания наровчатцев, видевших его неоднократно бродящим по городу пьяным; и его собственные заявления, что он не пил, а «болел», и вообще: а кто не пьет?! И заявления о том, что он ни в чем не виноват, а это господин предводитель хочет на его место посадить своего родственника, а потому интригует. И Бог знает, куда бы все это зашло, если бы не разрешилось тем, что бывший начальник Куприна вернул за него растраченную сумму, и дело замяли[12]. Весной 1871 года Иван Иванович получил «Аттестат» с невозмутимой фразой: «Под судом и следствием, а равно и в отпусках не был»[13]. Этот документ, кстати, не содержит никаких данных о личном дворянстве Куприна-старшего, о чем иногда заявляют биографы писателя. Вряд ли Иван Иванович мог его получить за те пять месяцев, что прошли между выдачей «Аттестата» и его смертью. Во всяком случае, в записи о его кончине о дворянстве тоже нет ни слова.