Книга Озорница - Тереза Медейрос

— Сейчас я этим займусь.

Дорин ухватила брата за ухо мертвой хваткой, снискавшей ей злую славу в пансионе для благородных девиц Фоксуорт; все воспитанницы остерегались попадаться ей под руку в недобрую минуту.

— Ой, сестренка, больно, — взмолился Барни. — Отпусти! Я пока что ничего ей не сделал. Пальцем не тронул.

— Не морочь мне голову! Я видела, как ты пялился, когда мы ее обряжали.

Она разозлилась и сорвалась на просторечье, что вызвало улыбку Эмили. Девушка знала, что именно способность подражать языку аристократов обеспечила Дорин высокое положение в пансионе. Ее влияние возрастало по мере ухудшения финансового положения мисс Винтерс.

Барни отбросил руку сестры.

— В такой компании я бы предпочел быть слепым и глухим до самой Новой Зеландии. Ох, уж эти мне бабы! — выкрикнул он.

«Как есть хорьки», — подумала Эмили, глядя на своих спутников.

Эти психи затащили ее на другой конец света. Они ходят на двух ногах, она носит шляпку, он — кепку, внешне вроде бы похожи на людей, но, если даже обрядить их в шелк и увешать бриллиантами, все равно истинной сущности не скроешь — этакие хищные зверьки. Эмили взглянула на свои руки, сплошь покрытые синяками от нещадных щипков Дорин. Эта девица и покусать ее способна, да, видно, опасается, что Эмили ответит ей тем же, а может, не хочет расстраивать капитана, который счел бы такое поведение в высшей степени неприличным.

Эмили тяжело вздохнула, провожая глазами переливчатый след на бирюзовой воде, оставленный их почтовым пароходиком.

Барни рванул ворот рубашки. Душно. Шерстяной костюм, купленный перед отъездом мисс Винтерс, спас бы от пронизывающего лондонского осеннего ветра, но совершенно не годился в этом царстве теплых бризов. Да и был он размера на два меньше нужного.

— Страна, прямо скажем, не для жизни, — пожаловался Барни, вытирая пот со лба. — Словно в ад угодил до срока. — Он прищурил здоровый глаз. — А если мы в аду, эта девка — черт в юбке. Погляди на нее. Она ведет себя так, будто ей принадлежит пароход и Тасманово море в придачу.

Дорин не удостоила Эмили взглядом. Она пристально смотрела на пожилого капитана, который, казалось, задремал у штурвала.

— Вполне возможно, все это будет принадлежать ей, когда мы передадим ее из рук в руки богатому опекуну, — сказала Дорин. — Этот плут, наследник герцога, должен сполна расплатиться с нами, вернуть деньги, которые он задолжал бедняжке мисс Винтерс за то, что она годами заботилась об этой сучке. А десятая доля достанется нам.

— Вообще-то полагалось бы выплатить нам половину, — пробурчал Барни, ощупывая огромный синяк под глазом.

Эмили готова была признать его правоту.

В понедельник она изрядно сдобрила солью съестные припасы. Во вторник — опорожнила запасы виски Барни и налила в бутылку содержимое ночного горшка Дорин.

В среду выбросила за борт единственный костюм Барни, вынудив его голышом броситься в воду, и при этом слегка надрезала палец и капала кровью в море в надежде привлечь акул. После чего только объединенные усилия Дорин и здоровенного кочегара смогли удержать Барни, пожелавшего выбросить за борт Эмили.

А сегодня утром она поставила ему синяк под глазом, размахивая кулаками, когда брат и сестра силой содрали с нее простенькое платье и вынудили напялить новый наряд.

— Совсем от рук отбилась, даже шляпку не носит, — злобно проворчал Барни.

С тех пор как лондонские туманы остались позади и над их головами засияло жаркое солнце, у Барни облупился нос и стала шелушиться кожа, Дорин пожелтела, а лицо Эмили, не боявшейся подставлять его солнцу, покрылось шоколадным загаром.

— По крайней мере, нам удалось прилично одеть это существо, теперь она хотя бы не похожа на мальчишку, — заметила Дорин.

Ее брат оценивающе оглядел девичью фигурку, и Эмили невольно вздрогнула. Девушка знала, что Барни видит в ней отнюдь не мальчишку, хотя не хочет в этом признаться. У нее до сих пор побаливала грудь, так крепко прижал он ее к себе, пока Дорин натягивала новую юбку. Эмили отодвинулась от него как можно дальше, а Барни ослабил пояс на брюках, не сводя с нее взгляда. «Чтоб ты сдох», — пожелала ему Эмили.

— Держи сверху свои грязные лапы, — посоветовала Дорин брату, смазав его по уху. — Нам теперь надо быть начеку и не испортить дела, довести его до конца. Ты же знаешь, нам поручили это, потому что у мисс Амелии не осталось денег, чтобы нанять детектива.

Барни проворчал в ответ что-то невразумительное, и в этот момент с мостика послышалось:

— Земля!

Эмили встрепенулась.

На горизонте появилась зеленая полоска, и пароходик сбавил ход. Дорин крепко сжала поручни, напряженно вглядываясь в даль, а Барни начал возиться с креплениями небольшой спасательной шлюпки, на которой намеревался доплыть до берега. Он решил в одиночку разыскать неуловимого Коннора, оставив Эмили на борту парохода из опасения, что на суше она вновь предпримет попытку сбежать, как случилось однажды в Сиднее и дважды в Мельбурне. Барни каждый раз выслеживал и возвращал беглянку.

Дорин шумно втянула воздух побелевшими от волнения ноздрями.

— Может, пойти с тобой? Или ты справишься сам?

— Если этот парень такой важный, как говорила мисс Винтерс, я просто войду в его шикарный дом и приведу сюда. После чего мы избавимся от этой паршивки и заодно разбогатеем.

Эмили подождала, пока Барни спустит шлюпку на воду, склонилась над бортом и взмахнула носовым платком.

— Прошу тебя, Барни, побереги себя. Не забывай, что один из партнеров господина Коннора уже погиб, а второй пропал без вести. — Она ласково улыбнулась. — Мне бы не хотелось, чтобы тебя постигла их судьба.

Барни позеленел, зло посмотрел на нее, развернул шлюпку и начал грести к берегу.

Над пароходиком взмыла чайка и полетела прочь. Эмили проводила ее глазами до серебристого края острова.

— Не надо забывать, — прошептала она, — что Джастин Коннор очень опасный человек.

— Будь трижды проклята эта мадам Винтерс!

Гневная вспышка его господина, крайне редко повышавшего голос, застала Пенфелда врасплох, он вздрогнул, жалобно звякнули чайные чашки на подносе. Бродившая по подоконнику чайка остановилась и с укором скосила глаз внутрь дома. Джастин Коннор вскочил на ноги и зашагал из угла в угол, потирая ладонью голову.

— Какого черта она не оставляет меня в покое?

Пенфелд поставил поднос на стол, покрытый грязной скатертью, и с опаской взглянул на своего господина, метавшегося по комнате, размахивая руками: того и гляди собьет на пол драгоценные фарфоровые чашки.

— Сдается мне, сэр, что виной этому незнакомец в стоптанных башмаках. Он задавал слишком много вопросов.

Джастин резко развернулся на ходу, и Пенфелд втайне порадовался, что успел заслонить своим телом поднос с посудой.