Книга Год жизни. Как прожить его так, словно он последний - Стивен Левин

В Индии, когда человек умирает, семья усопшего с песнями сопровождает тело на носилках от дома к месту ритуального сожжения. Носилки поддерживают тело, как песня поддерживает душу. На полпути к месту кремации процессия приостанавливается, и носилки поворачиваются так, чтобы голова умершего указывала не на дом, который он покинул, но на «дом», к которому он направляется. Точно так же я ощутил под своим телом доску, на которой меня несут, и песню, ободряющую мой дух. Было ясно, что настало время приостановить похоронную процессию и повернуть мой труп в сторону безвременного настоящего, в котором моё рождение присутствует одновременно с моей смертью. Настало время сесть рядом с собственным трупом, объятым священным огнём, и спеть песню, которая освободит безграничное сердце из тесной клети этой жизни. Было самое время прожить один год по-настоящему.

Говорят, что если вы по-настоящему живёте до момента своей смерти, вы, скорее всего, будете по-настоящему жить и после. Также говорят, что люди, считающие себя «духовными», хотят, чтобы их эго побывало на своих собственных похоронах. Так что нельзя забывать о подобных романтических представлениях в ходе этого эксперимента длиною в год, связанного с жизнью/смертью, дабы не застрять в яме самовозвеличивания, исполненного жалости к себе. Нужно помнить, что год спустя исчезнет не наша настоящая сущность, но способность физически взаимодействовать с людьми, которых мы любим и ценим.

Могло показаться, что благодаря своей многолетней работе с умирающими людьми я должен был полностью подготовиться к смерти, тем более что я также являюсь преподавателем буддийской медитации. Однако в ходе моего годового эксперимента я осознал, что всё, что я понимал о смерти, может быть пережито на ещё более глубоком уровне. Стало ясно, что хотя я изучал страх смерти, в первую очередь нужно было изучить именно страх жизни. Безусловно, при благоприятных обстоятельствах я, вероятно, смог бы отпустить себя в смерть без особого сопротивления и с относительно открытым сердцем. Но я бы умирал с чувством неисцелённости и незавершённости определённых моментов моей жизни, которыми мог управлять благодаря духовной практике, но с которыми не сумел полностью разобраться – такие качества, как честолюбие, неверие, не получившие прощения действия, продиктованные недостаточной уверенностью в себе, первичные цепляния за собственное страдание и отождествление с ним.

Поэтому, хотя, вероятно, я был способен уйти из жизни без особого шума, у меня всё же остался бы ряд незавершённых дел. (Нужно сказать, что даже у людей, умирающих в совершенном покое и умиротворении, может всё же оставаться нечто незавершённое, однако благое сердце, тем не менее, проносит их через эти препятствия. Впрочем, я не решился бы ставить собственную жизнь на подобную широту своей души). Возможно, я бы умер, не реализовав до конца исцеляющей силы и понимания, заложенных в уроках, преподанных мне жизнью. Точно так же можно было бы посадить и вырастить дерево, защищать его от бурь и засухи, наблюдать за тем, как оно приносит плоды, а затем бросить его, собрав лишь те немногие из них, что упали на землю, никогда не забираясь выше, чтобы сорвать плоды с верхних ветвей. Это значит оставить нетронутыми возможности, которые могут повлиять на последующие перемещения нашей блуждающей души. Когда мы умираем, мы оставляем свою жизнь позади. В смерти та мудрость – какой бы она ни была, – которую мы собрали с древа жизни до момента смерти, и она продолжает освещать нам дорогу, показывая, как следует поступить дальше.

Поскольку обыкновенно мы живём лишь на поверхностном уровне, захваченные телесными ощущениями и суетной борьбой мыслей, увлечённые внешними стимулами, мы гораздо чаще ощущаем себя отъединёнными от своей жизни, чем соединёнными с ней. Едва ли мы замечаем концентрические круги, незримо расходящиеся волнами сквозь наш ум в каждое переживаемое мгновение.

Однако когда, наконец, сердце признаёт, как много боли сокрыто в уме, оно обращается к нему, как мать к испуганному дитя. Оказывается, что всё, остающееся незавершённым, можно разрешить, и возможность в конечном итоге обрести целостность пробуждает подлинную радость.

Поскольку нам в принципе не дано знать наверняка, не будет ли наш следующий вдох последним, подготовка к непосредственному столкновению с неизвестностью становится столь же практичным действием, как подача документов для получения загранпаспорта – пусть мы ещё точно не знаем, куда именно поедем и когда отправимся в путь. Без этих первых шагов все последующие и завершающие шаги могут оказаться неудачными.

Итак, жизненный эксперимент длиною в год начинается. Для меня это канун наступающего Нового года. У меня осталось всего 364 дня, чтобы глядеть в удивительно глубокие глаза Ондреа, держать на руках наших детей и делать всё необходимое для подлинного становления самим собой, для завершения своего рождения.

3

Подготовка к смерти

Если бы вам осталось жить всего год, что бы вы стали делать? Когда мы задаём себе этот вопрос, возникают мириады вариантов. В нашей голове проносится весь спектр фантазий: от оргий до монастырей, и снова мысли возвращаются к оргиям.

Уже при первом размышлении становится до боли ясно, что психологический импульс, вызванный нашей приближающейся кончиной, приходит вслед за бурным порывом ветра. Этот ветер беспощадно срывает и бросает наземь опавшие листья наших забытых мечтаний и недозвучавших мелодий. Он пронизывает нас до костей.

Этот вопрос напоминает нам о том, как много мы позабыли. Какая-то часть нас начинает испытывать панику при мысли о том, что нам не хватает времени, чтобы оставить после себя нечто значимое. Лишь в отдельные мгновения жизнь была такой, какой должна быть. Сколь многое могло бы пойти иначе, если бы нашему сердцу не преграждал дорогу страх. Когда мы начинаем видеть, в каких областях утратили связь с жизнью, всё больше возможностей начинают требовать нашего внимания и принятия. Сердце призывает нас стать более внимательными к настоящему, более сосредоточенными.

Когда смерть, этот мощный ветер, задувает праздничные свечи, зажжённые в честь дня рождения, остаётся лишь одно желание, и лишь это стремление, углубляющее наши мудрость и сострадание, сможет по-настоящему нам помочь. Будущее стремительно превращается в настоящее, а настоящее отвердевает, становясь прошлым, так можем ли мы ощущать всю полноту жизни день ото дня? Что-то внутри нас вздрагивает и замирает, от понимания нашей неготовности к этому переживанию. Мы боимся, что не сможем справиться с такой задачей, и начинаем задумываться над тем, как бы «подготовиться» к смерти. Мы молимся, чтобы Бог ставил нам оценку, сравнивая наши успехи с успеваемостью других, однако смерть – не экзамен; это просто ещё одна возможность всем своим существом вступить в жизнь.

Размышляя над этой загадкой жизни и смерти, мы, возможно, удивимся тому, сколько возможностей выбора она в себе таит. То, что у нас остаётся всего год для жизни, вовсе не ограничивает нашу свободу: напротив, мы раскрываем нечто весьма неожиданное и приятное. Мы обнаруживаем, что у нас появляется гораздо больше пространства для жизни и гораздо больше возможностей ощутить её полноту.