Книга Ультиматум удовольствия - Карлен Даллакян

Сенека подчеркивал, что принимает общее правило всех стоиков: «Живи сообразно с природой вещей». «Такая жизнь, – писал он, – возможна лишь в том случае, если, во-первых, человек постоянно обладает здравым умом; затем, если дух его мужественен и энергичен, благороден, вынослив и подготовлен ко всяким обстоятельствам; если он, не впадая в тревожную мнительность, заботится об удовлетворении физических потребностей; если он вообще интересуется материальными сторонами жизни, не соблазняясь ни одной из них; наконец, если он умеет пользоваться дарами судьбы, не делаясь их рабом»[6].

Главным условием такого настроя служат спокойствие и свобода. «Вместо удовольствий, – писал он, – вместо ничтожных, мимолетных и не только мерзких, но и вредных наслаждений наступает сильная, неомрачимая и постоянная радость, мир и гармония духа, величие, соединенное с кротостью. Ведь всякая жестокость происходит от немощи»[7].

Высшим благом он называет непобедимую силу духа, умудренную опытом, спокойную в действии, соединенную с гуманностью и заботливостью по отношению к окружающим. Счастливым он называет того, для кого «настоящим удовольствием будет… презрение к удовольствиям»[8]. Ведь в тот день, когда он окажется рабом удовольствия, он почувствует и всю тяжесть страдания»[9]. «Счастливым можно назвать того, – писал Сенека далее, – кто, благодаря разуму, не ощущает ни страстного желания, ни страха»[10]. Такая антигедонистическая позиция отстаивается Сенекой на протяжении всего произведения. «Что же касается удовольствий, – писал он, – то, хотя бы они окружали нас со всех сторон, вкрадывались всеми путями, ласкали душу своими прелестями и расточали перед нами все новые соблазны, чтобы привести в возбужденное состояние все наше существо или только отдельные органы, – никто из смертных, будь у него еще хоть капля человеческого достоинства, не пожелает день и ночь метаться в судорогах страсти и, позабывши о душе, жить исключительно интересами плоти»[11]. Таким образом, Сенека отделял счастье и добродетель от удовольствия, а порой и противопоставлял их. «Добродетель – это нечто величественное, возвышенное, царственное, непобедимое, неутомимое, удовольствие – нечто низкое, рабское, немощное, преходящее, караулящее и гнездящееся в непотребных местах и трактирах»[12].

Сенека отмечал ограниченность удовольствия, говоря, что оно гаснет «в момент наибольшего восторга». Затем наступает отвращение, и после первого увлечения следует апатия. «Вообще, – писал он, – никогда не бывает устойчивым явление, отличающееся стихийностью движения». Удовольствие может идти человеку на пользу, если оно находится под руководством разумной и доброй воли. Телесные утехи должны играть служебную, а не господствующую роль, подобно находящимся в лагере «вспомогательным и легковооруженным отрядам». В своем произведении, а именно «О счастливой жизни» Сенека писал: «В тот день, когда человек будет господствовать над чувственным наслаждением, он будет господствовать и над печалью»[13]. Таким образом, еще раз подчеркивается такое важное условие счастливой жизни, как гармония с самим собой и природой.

1.3. Отношение киников к удовольствию

Один из учеников Сократа, Антисфен (около 450 г. до н. э. – около 360 г. до н. э.), основал свою школу, которая получила впоследствии название «киники», доставшееся ей от самого знаменитого ее представителя Диогена Синопского (из города Синопа), по прозвищу «Собака». «Кинос» в переводе с греческого означает «собака». Антисфен до смерти Сократа вращался в аристократическом кругу, ничем не отличаясь от своих друзей. Но казнь Сократа, а может и разгром Афин, произвели на него настолько сильное впечатление, что он стал вести совершенно иной образ жизни, презирая роскошь, стремление к физическим удовольствиям и искусственным наслаждениям – то, что ценил раньше. «Я лучше сойду с ума, чем буду восхищаться»[14], – говорил он.

Ученик Антисфена Диоген (412–323 гг. до н. э.) прославился еще при жизни необычными поступками. Он презирал богатство, материальные ценности, жил в бочке, братался не только со всеми людьми, но и с животными. Когда венценосный Александр поинтересовался у Диогена, чем он может ему помочь, тот спокойно ответил: «Только не заслоняй мне свет». Диоген искал добродетель и свободу в освобождении от желаний. Когда его угостили вином, он вылил его на землю. Хозяин и гости, возмутившись, спросили: «Зачем даром погубил вино?» На что Диоген ответил: «Если бы я выпил это вино, оно все равно не досталось бы вам, а меня превратило бы на время в скота». Говорят, однажды один богатый человек привел Диогена в свой дом показать, как роскошно и красиво, в отличие от Диогена, он живет. Осмотревшись, Диоген плюнул хозяину в лицо. Когда тот возмутился, Диоген ответил, что ему просто захотелось сплюнуть, но худшего места, чем лицо хозяина, он не нашел, ибо все блестит и сияет от чистоты.

Когда Диогена спросили, почему он так себя ведет, тот пояснил, что специально обостряет ситуацию, чтобы его поступки были более действенными.

Великий Платон (427–327 гг. до н. э.) говорил, что удовольствие, как и мысли, может быть истинным и ложным. Он отмечал, что удовольствие имеет когнитивную, то есть познавательную функцию (как мышление), так как источником удовольствия является не изолированная чувствительная часть человека, а целостный человек.

Согласно другому титану античной философии, Аристотелю (384–322 гг. до н. э.), существуют два рода удовольствий: те, которые связаны с процессом удовлетворения потребностей и реализацией наших сил, и те, которые связаны с совершенствованием нашей деятельности. Второе – высший род удовольствия. Наивысшее удовольствие возникает в результате активного использования нашей жизненной энергии. Удовольствие и жизнь связаны воедино и не допускают разъединения. Высшее удовольствие, по Аристотелю, доставляет деятельность ума (высшая человеческая деятельность). Таким образом, Аристотель подходит к пониманию удовольствия как субъективного переживания удовольствия личностью. Понятно, что от содержания психики человека будут зависеть степень и яркость переживания удовольствия[15].