Книга Вирус "А". Как мы заболели вторжением в Афганистан - Валерий Самунин

Виктор хорошо понимал, что Москва вряд ли отреагирует на «сигнал» из Кабула раньше завтрашнего утра. А резидент и даже посол не имеют полномочий принимать решений по таким важным вопросам. Поэтому, дождавшись возвращения жены, он сказал своему позднему гостю, что его информация уже направлена в Москву, однако получить ответ в ближайшие несколько часов вряд ли удастся. При этом, чтобы «Махмуд» не вздумал упрекать советских товарищей в неповоротливости, он с укоризной заметил:

— Ты мог бы информировать нас хотя бы за сутки до сегодняшнего вечера.

Афганец пожал плечами. Возможно, он и сам еще вчера не знал, что дело примет такой оборот.

Когда гость уже собрался уходить, разведчик остановил его.

— Постой, — сказал Виктор. — Давай условимся так. Завтра в пять часов утра я подъеду в Микрорайон, на улицу, где живут наши специалисты. Ты знаешь эту улицу, она недалеко от твоего дома. Ты в это время должен выйти наружу. Если на тебе будет афганская национальная одежда, значит, никакого восстания не предвидится. Если же на тебе будет военная форма, я пойму, что принято решение о вооруженном выступлении.

После этого Виктор отвез гостя в Микрорайон, где все еще проходило заседание заговорщиков.

В пять утра, едва забрезжил рассвет, Бубнов припарковал свою машину возле дома советских специалистов. Его появление ни свет, ни заря в этом месте вряд ли могло привлечь чье-нибудь внимание. Ведь Кабул просыпается рано, для этого города пять утра — это время, когда идут на работу торговцы, едут велосипедисты, начинают гудеть автомобили. Почти в ту же минуту, когда Виктор выключил зажигание, мимо него, глядя прямо перед собой и как бы не замечая разведчика, сидящего в машине, прошел его вчерашний гость.

На нем была военная форма.

Бубнов заскочил домой, чтобы наскоро выпить чаю, и после этого сразу помчался в посольство. До начала рабочего дня еще оставалось много времени, но резидент уже был в своем кабинете. Полковник Осадчий что-то увлеченно и с удовольствием писал. На столе среди других бумаг Виктор увидел и свою вчерашнюю записку.

— Заходи, заходи, возмутитель спокойствия! — улыбаясь и протягивая руку, зычно сказал начальник. — Вот телеграмма, которую вчера по твоей просьбе написал в Центр Орлов-Морозов. Мне ночью пришлось ехать сюда, чтобы ее подписать. Прочитай, все ли тут правильно?

Виктор внимательно просмотрел текст.

— Все верно, Вилиор Гаврилович. Но я могу к этому и кое-что добавить. Буквально час назад снова видел «Махмуда». Он был в военной форме. Это значит, что сегодня начнется восстание.

Улыбка тут же сошла с лица резидента. Весь его вид теперь выражал крайнюю озабоченность.

— Твой источник, пожалуй, не будет обманывать. Он ведь не склонен к фантазиям? Я правильно понимаю? Не тот это человек, чтобы выдумывать.

Осадчий вышел из-за стола, прошелся по тесному кабинету.

— Да, это очень похоже на правду. Тем более что в последние дни все шло к чему-то такому. Что-то должно было случиться, — на этих словах резидент, словно спохватившись, сменил задумчивый тон на твердый голос начальника. — Вот тебе бланк телеграммы. Пиши прямо сейчас, прямо здесь. Коротко и категорично. Без этих «вероятно», «полагаем», «следует ожидать». Пиши: «Крючкову. Вне очереди». Сколько сейчас времени в Москве? Ха-ха, — глаза Осадчего снова стали веселыми. — Шесть часов утра. Самое время для таких телеграмм…

Меньше чем через пятнадцать минут в Центр ушло подтверждение информации о предстоящем перевороте.

В девять утра в посольстве собрались коллеги-разведчики. Осадчий собрал совещание, на котором попросил своих подчиненных при планировании на этот день оперативных мероприятий учитывать информацию, полученную Бубновым. Уточняющих вопросов резиденту не последовало, однако почти все сотрудники резидентуры известие о возможном перевороте всерьез не восприняли. И их можно было понять. Дело в том, что в годы правления Мохаммада Дауда не проходило и месяца, чтобы кто-то из оперработников не приносил информации о готовящемся заговоре. Был заговор «прогрессивных демократов», заговор прокитайской левоэкстремистской группировки «Шоулее джавид» («Вечное пламя»), заговоры экстремистских мусульманских фундаменталистов, заговоры организаций, выступающих за права национальных меньшинств. И каждый раз информация не подтверждалась.

Когда Виктор зашел в общую комнату, где обычно по утрам собирались сотрудники резидентуры, коллеги принялись шутить. Они демонстративно подходили к окну и, ехидно посматривая на проспект Дар-уль-Аман, подначивали друг друга.

— Ты видишь танки? — спрашивал один.

— Нет, а ты видишь в небе штурмовики? — издевался другой.

— Что-то и пехоты нигде не заметно, — резвился третий. — Странный какой-то военный переворот. Ни одного солдата на улице.

В 9 часов 40 минут в небе послышался гул. Это из кабульского аэропорта в Москву вылетел рейсовый самолет «Аэрофлота». Лайнер взмыл над горами, сверкнул в лучах утреннего солнца своими иллюминаторами и постепенно растаял в голубом небе.

И в этот момент где-то в районе дороги на Джелалабад раздался орудийный выстрел. Шутки мгновенно стихли. Лица стали серьезными. Всем, кто в тот момент находился в общей комнате, стало ясно: началось…

* * *

Пять лет назад, 17 июля 1973 года, сардар[2] Мохаммад Дауд без особых усилий свалил с трона афганского падишаха, своего племянника и двоюродного брата Мохаммада Захир-шаха. Он отменил монархический режим и провозгласил себя главой государства, премьер-министром и министром иностранных дел. Весь мир тогда говорил о военном перевороте и серьезных переменах, которые должны наступить в стране после смены политического режима. Однако некоторые наши оперработники, особо искушенные в афганских делах, имели информацию о том, что дело там обстояло не совсем так, как представляла эти события официальная версия.

Человек, очень близкий к монаршей семье, под большим секретом рассказал одному из сотрудников кабульской резидентуры о том, что король, скорее всего, сам инспирировал этот переворот. Умный и дальновидный, афганский монарх хорошо понимал, что ему не под силу справиться с взрывоопасной ситуацией, назревавшей в стране. С одной стороны, тогда все шире распространяли свое влияние и готовились к вооруженной борьбе мусульманские фундаменталистские организации, а с другой — все большую решимость выступить против правящего режима стали проявлять люди, сильно не любящие «Средневековье». И будь эти люди простыми крестьянами, рабочими, чиновниками, положение не было бы столь опасным. Но это были молодые офицеры — костяк афганской армии. В такой ситуации Захир-шах мог оказаться между молотом и наковальней. Сорок лет король оставался на троне, за эти годы перевидал всякого, случались и острые ситуации, но теперь интуиция подсказывала ему, что лучше уйти, отсидеться где-нибудь в тихом месте. А власть передать человеку более волевому, который смог бы взять ситуацию в стране под контроль и направить страсти, кипящие в обществе, в русло традиционной для Афганистана умеренно-националистической политики. Таким человеком как раз и был опальный премьер-министр, близкий родственник короля Мохаммад Дауд. Сам король накануне «государственного переворота» благоразумно выехал в Италию, а вся его родня и дворня странным образом избежали каких-либо репрессий или неприятностей, коими сопровождается любая насильственная перемена власти.