Книга Прокурорская крыша - Николай Старинщиков

Лушников вошел в подъезд. Дом у него был старинной застройки, располагался в центре города. Метровой толщины стены, высокие потолки. И не шумно, потому что в стороне от транспортного потока. Эту квартиру боевому летчику выделил областной военкомат, когда командир эскадрильи ушел со службы и вернулся в родной город.

Когда это было? Вьетнам. Семидесятые. Потом был север, а еще позже – юг. Везде удалось побывать Сергеичу – письмо сыну вот только не успел дописать.

Он отворил квартиру. Скинул куртку, ботинки и прошел на кухню. Прогулка пошла на пользу. Можно и стопку выпить. Почему нет, если делать нечего и пенсия позволяет?

Но пить он не стал, решив вначале взяться за письмо. Присел к письменному столу, взялся за ручку, задумался. И тут снова стала кружиться голова. Но это же просто поразительно – только что все было прекрасно, и вдруг крыша поехала. Значит, действительно дела плохи. Нельзя ни есть, ни пить. Ничего нельзя. И мыслить здраво тоже нельзя.

Неужели против этого нет никаких лекарств? Съел, например, таблетку долларов за сто, но чтобы сразу полегчало. Тамара говорит, что такое лекарство давно разработано. Надо лишь слегка поднапрячься финансово. Иначе так и будешь страдать от ослабления всего организма.

Добравшись до дивана, Сергеич лег, остатками сознания понимая, что ночью опять не будет сна. Бессонница и хождение по квартире опять обеспечены. Если, конечно, Тамара Борисовна снова не придет. Она будто бы слово знает какое-то. Пошепчет. Даст воды кисленькой выпить – и бессонницы как не бывало. Но если и это перестанет помогать, Сергеич сядет на хлеб и воду. Этот метод непременно поможет…

Подумал – и словно в яму провалился.

Глава 2

– Берешь группу – и в дозор!.. Об остальном позже поговорим! Нашел тоже время…

Начальство отводило глаза. Опять некого послать в тайгу, кроме майора Лушникова. Самое сейчас время на тропинках сидеть, а народу в отделе – шаром покати.

Лушников хмурился: он согласия своего не давал, чтобы в лесу служить безвылазно. Для того и рапорт подан, чтобы его рассмотрели, наложили должную резолюцию. Лушников дальше пойдет, если опять откажут. Он своего добьется, потому что ему много не надо. Ему нужен всего лишь перевод в другое место службы. Он устал. Ему надоело. Он скоро сам на медведя походить будет.

– Продукты на три дня… – продолжал начальник отдела. – Боеприпасы. Бронежилеты… Сядете и будете ждать. Сведения точные… Костры не жечь! – Начальник взглянул искоса и добавил: – А потом и рапорт подпишем… Удачи тебе, майор. О задании знаешь лишь ты да я. Учти этот факт и держи язык за зубами.

Лушников промолчал. Взглянул тоже искоса. В течение года не может добиться перевода – хоть увольняйся.

Подполковник продолжил, вставая:

– Вот она у меня где, эта подпольная бригада, – чиркнул себя ладонью под подбородком. – Так что на счет припасов не скупись. Сам знаешь: где три дня – там и десять. А то и…

Закончить ему не дали. Дверь отворилась, и в кабинет вошел заместитель по оперативной работе. Тоже подполковник. Из Южно-Сахалинска недавно перевелся. Из молодых, но ранний. С наскока норовит задачи решать. Явный претендент на должность начальника отдела.

Лушников молча встал. Разрешите идти? И вышел, не говоря больше ни слова.

Вся остальная часть дня была истрачена на сборы. В группе все те же четверо оперативников. Лушников в качестве старшего, пятым. И еще трое: охотовед, егерь и помощник прокурора из природоохранной прокуратуры. Целое отделение набралось. Восемь человек.

Они собрались в гараже у охотоведа Чурикова. Прикидывали, хватит ли припасов. Думали с пятого на десятое. Пришли к убеждению, что с неделю на припасах выдержать можно, и решили на ночь ехать, чтобы уж точно никто в пути не заметил. В канистрах бензин и вода. Двести километров на север, а там – залечь. Чтобы уж точно…

«Уазик» долгих два часа монотонно гудел асфальтовой дорогой. Потом дорога сменилась. Проселок. Лога и овраги. В низинах по-прежнему лежит снег. Только бы не застрять. Но бог миловал – нигде не сели. Миновали две деревни и один крупный поселок. Прошли еще километров двадцать, пока не уперлись в непролазные пихтовые дебри. Здесь и решили остаться до утра, спрятав микроавтобус между косматых пихт.

В ста метрах от машины выставлен парный пост.

– Кто следующий на смену?

– Прянишников…

Чайник, поставленный на переносную печь, вскипел за пятнадцать минут. Собрали походный столик, нарезали хлеба, открыли тушенку. Сделали бутерброды и принялись ужинать, прихлебывая из походных кружек заварку. Лампочка в потолке едва светила от запасного аккумулятора.

Прянишников с Замалетдиновым закончили ужинать и взялись за автоматы, собираясь уйти в темноту. Те, что стоят сейчас у тропы, тоже хотят есть.

Водитель выключил свет в салоне.

– На тропу не выходите, – напомнил Лушников. – Следы не оставляйте.

– Сами тут не кричите, – ласково огрызнулся Прянишников, – а то раскричитесь – не остановить будет… И дверцами не гремите… И светом не балуйте…

Напрасные слова. Об этом все давно знают: на свет или на звук может пуля прилететь из карабина или из автомата. Либо могут обойти стороной. Тогда точно будут напрасны старания.

Смена вернулась к машине. На одежде крупинки снега. Подсели к печке и принялись ужинать при свете крохотной лампочки.

Лушников лежал на боковом сиденье. Помощник прокурора напротив. На поперечном сиденье еще один. И двое на полу, подстелив кошму.

«Только бы не упустить на этот раз, – думал Лушников. – Самое здесь место, где встреча для нас неизбежна… Главное – застать их врасплох…»

– Как вы думаете, Николай Александрович, – подал голос помощник прокурора. – А если они не пойдут этой дорогой? Тогда что?…

– Тогда и мы снимемся, – скрипнул в ответ Лушников.

Присутствие прокурорского «ока» приносило одно беспокойство. На кой ему сдалось надзирать за законностью?

– Не пойдут, – буркнул полусонно охотовед. – Нет здесь другого пути…

И вновь тишина. Задача группы – быстро выйти к лощине при получении сигнала по рации.

Ночь тянулась бесконечно долго. Лушников то дремал, то ходил к посту, всматриваясь в окрестности через прибор ночного видения. Возвращался и снова дремал в один глаз, пока под утро не уснул тяжелым сном: спал в обнимку с медведицей. Та умудрилась лизнуть его мокрым языком и сильно сжала в порывах ласки. Стиснула так, что кости в плечах окончательно занемели.

Майор велел себе проснуться. И вроде бы уже дважды просыпался, однако это был снова сон. Чудно было майору. Надо всего лишь подняться, но нет сил, чтобы справиться с самим собой. Словно думаешь вынырнуть из толщи воды и не можешь. Душа немеет, бьется в железных тисках, но ничего не может поделать.