Книга Авария, дочь мента - Юрий Коротков

Валерка выпрямилась, прикусив губу, чтобы удержать злорадную ухмылку, и как ни в чем не бывало направилась к дому.

Она прошла через двор. Николаев ехал в трех метрах сзади. Запер машину и следом за дочерью вошел в подъезд.

Мать, открывшая дверь, подозрительно повела носом.

– А ну, погоди… – она придвинулась вплотную к дочери. – Ты что, куришь?

– Нет, только пью и колюсь, – спокойно ответила Валерка и скрылась в своей комнате.

– Как ты со мной разговариваешь?

– Ну что ты с порога начинаешь? – негромко сказал Николаев. – Дверь не успела открыть…

Обедали все вместе, что случалось редко. Мать сновала между столом и плитой, дед вдумчиво ел суп, Валерка скучно жевала бутерброд, глядя в окно. Николаев искоса поглядывал на нее.

– Как в школе? – наконец спросил он.

– Чего это ты вдруг?

– Ну… интересно все-таки, как учится моя дочь.

– Нормально, – пожала плечами Валерка.

За столом снова стало тихо. Дед расправился с супом и аккуратно положил ложку на кусочек хлеба.

– Заказы завтра дают, – сообщил он.

– Для участников Куликовской битвы, – вставила Валерка.

– Помолчи, – прикрикнула на нее мать. – А что будет?

– Сервелат обещали и гречку. Ну и как обычно…

– Слышь, дед, – сказала Валерка. – Знаешь, для ветеранов новые льготы ввели?

– Какие? – настороженно спросил дед.

– Вам теперь можно улицу переходить на красный свет и заплывать за буйки. – Валерка заржала.

– Ты замолчишь или нет? – крикнула мать.

– Спасибо! Спасибо! – закивал дед. – Чему вас только в школе учат? Смешно, да? Ну, посмейся.

– А кстати, – мирно сказал Николаев. – Что проходите?

– Всего понемножку.

– Ну, например? – все пытался завязать разговор Николаев.

– Например?… – Валерка подняла глаза к потолку. – Ну, например, знаешь первый признак беременности?

– Н-нет, – неуверенно сказал Николаев.

– Это когда в школу не хочется…

Мать поперхнулась чаем. Опешивший Николаев невольно глянул на живот дочери. Валерка невозмутимо собирала хлебом подливу с тарелки.

После обеда она нехотя промямлила что-то вроде «спасибо» и исчезла в своей комнате, забрав с собой телефон. Николаев видел дочь редко, когда заставал ее дома после школы или поздним вечером, когда она возвращалась с тусовки. Обычно она сидела у себя с учебниками или валялась на диване с наушниками и, если ее не трогали, могла за день не произнести ни слова.

После новостей по ящику начался концерт. Валерка уселась в проходной комнате перед телевизором в коротком халате, привычно подтянув одно колено к груди, молотила зубами жвачку, пускала пузыри и отбивала ладонями по стулу и пяткой по полу бешеный ритм.

– Одерни, заголилась! – сказала мать, пробегая через комнату.

– А чего? – Валерка задрала халат и оглядела узкие трусики. – Турция. Оч-чень сексуальные!

– Эх, бесстыжая, – мать укоризненно покачала головой. – И в школе так же?

– Ага.

Через минуту мать снова заглянула в комнату.

– Да сделай ты тише!

Валерка никак не отреагировала.

Мать снова распахнула дверь:

– Я к кому обращаюсь? К стене?! – прошла к телевизору, приглушила звук.

Валерка дождалась, пока она выйдет, не вставая дотянулась до телевизора и снова врубила на полную громкость.

– Нет, я так больше не могу! Она специально! Алексей! – мать побежала жаловаться отцу.

Николаев решительно вошел в комнату. Валерка, не меняя позы, скосила глаза, настороженно следя за ним. Отец направился было к телевизору, потом вдруг взял стул и сел рядом с дочерью, скрестив руки на груди.

– Это какой ансамбль? – спросил он.

– Группа, – сквозь жвачку поправила Валерка.

– Что за группа?

– «Ария».

На экране размалеванные во все цвета радуги, уже далеко не юные мужики с растрепанными волосьями скакали по сцене, визжали и дергались в конвульсиях, будто совершая непристойный акт с болтающимися на животах гитарами.

Николаев усмехнулся.

– Нравится?

– Угу! – утвердительно кивнула Валерка, не отрываясь от экрана.

Между тем двое гитаристов подскочили друг к другу и, изогнувшись, прислонились спинами, радостно улыбаясь в зал.

Николаев начал раздражаться, засопел, ерзая на стуле, поглядывая на Валерку.

– Дебильство какое-то! – наконец не выдержал он. – Я не пойму – тебе это действительно нравится или придуриваешься?

– Мне нравится все, что не нравится вам, – спокойно ответила Валерка. – А что вас злит – так это я вообще тащусь!

– Что за выражение! – сорвался Николаев.

– Ха-а! – Валерка аж подскочила от удовольствия. – Я тащусь!

– Валерия!

Дрянная девчонка, кривляясь и пританцовывая, направилась в свою комнату, громко распевая:

В детском саде малыши Накурились анаши — Тащимся! Тащимся! Тащимся! Тащимся!

Николаев бросился за ней, но Валерка юркнула к себе и подперла дверь креслом.

Историчка с допотопным пучком седых волос на затылке рассказывала о наступлении Антанты, водя указкой по стрелкам на карте. Валерка сидела за последним столом, развалившись, вытянув ноги. Ее соседка Лена, милая курносая девчонка с высокой кружевной стойкой на блузке, внимательно слушала – она шла на золотую медаль и до дурноты, до головных болей и бессонницы боялась грядущих экзаменов.

– Слышь, Авария, – прошептал с соседнего ряда Киселев, грубоватый парень со сросшимися на переносице бровями и оттого вечно хмурым лицом. – Правда, «Проходной двор» в МАДИ выступает?

Валерка кивнула.

– Во сколько?

– В семь.

– Ты пойдешь?

– Если черепа из дома выпустят.

Историчка глянула на них, но сделать замечание не решилась.

– Валер, – чуть слышно прошептала Лена, не поворачивая головы, – она на тебя смотрит…

– Ну и что? – громко спросила Валерка.

Лена испуганно сжалась.

– Необыкновенно хочется мороженого, – сказал Кирилл, рослый сосед Киселева. – К чему бы это вдруг?

– К смерти, – откликнулся с другого ряда Пухлый.

– А правда, сейчас бы граммчиков двести…