Книга Леди удачи - Фрэнк Шэй

Вопли стали невыносимо громкими, а дозорные скоро должны были начать свой обход, поэтому она принялась выпроваживать солдат из своей таверны, иногда помогая себе кулаками и с интересом отвечая на их грубый шуточки. Она справлялась с ними так легко, будто с малыми детьми.

Они все еще продолжали петь, но вскоре звуки этой любимой ими песни о том, в какую лужу сел полковник, замерли вдали.

Глава 2

— Да, Мэри, ты умеешь обращаться с людьми, — говорил Эркюль. — Я уверен, ты можешь убедить кого угодно сделать то, что тебе нужно.

— Верно, дружок, ты угадал, — ответила Мэри, задумчиво наблюдая за своим мужем.

— Запри дверь, а потом сядь рядом со мной, — попросил Эркюль.

Мэри сдвинула засов и налила себе бренди.

— Перестань, Эркюль, — сказала она. — Или ты, как тот глупый солдат, тоже хочешь оказаться на полу, прежде чем успеешь сообразить, что же произошло?

Эркюль пошатываясь встал и попытался было замахнуться поленом.

— Черт возьми, жена ты мне или нет? Почему же ты не ведешь себя, как моя жена?

Мэри подняла свой стакан и направилась к камину. По пути она легонько толкнула Эркюля в грудь и усадила его на место. Потягивая бренди и изредка шевеля поленья ногой, Мэри стала смотреть в огонь.

— Ну зачем тебе нужно постоянно заставлять меня повторять одно и то же? Все вы мужики одинаковые. Вы просто никак не хотите понять, что женщине могут быть абсолютно не нужны ваши мужские ласки. Ведь тебе сорок семь, ты в два раза старше меня, и все–таки, дружок, разума в тебе не больше, чем во всех остальных.

— Ты хочешь сказать, что я стар, — застонал Эркюль.

— Да ничего я не хочу сказать, — ответила Мэри. — Ты для меня ничем не отличаешься от любого другого мужчины, которого мне приходилось встречать в своей жизни. Неужели ты не понимаешь, что я с большим удовольствием побилась бы с мужчиной на мечах, чем отправилась бы с ним в постель?

— Так же как и полковник, ты считаешь меня лишь жалким жирным фламандцем.

— Черт побери, Эркюль, мне начинает это надоедать, — с некоторым раздражением ответила Мэри. — Мы с тобой служили в одном кавалерийском полку. Ты был очень бережливым, чем я никогда не могла похвастаться, и тебе удалось скопить достаточно денег для того, чтобы купить эту хижину и уйти из армии. Тебя привлекали во мне моя энергия и популярность, как ты это называл, и поэтому ты предложил мне уйти с тобой. Я разглядела все возможности и призналась тебе в том, что я на самом деле женщина…

— Надо же, какой приятный сюрприз! — прервал ее Эркюль.

— И предложила, чтобы мы поженились. Я подумала, что если два кавалериста из армии его величества вдруг поженятся, это может сделать хорошую рекламу нашему пиву, думаю, ты не станешь спорить с тем, что я была права?

— У тебя есть голова на плечах, моя Мэри, с этим никто не спорит. Но, милашка, речь сейчас не об этом. Мэри, ты вполне могла бы оставаться мужчиной, все равно наша женитьба ничего не значит.

— Наш план оказался даже более удачным, чем мы могли бы предположить. У нас самая процветающая таверна в Бреде, если не во всей Дании. Мы загребаем деньги лопатой. Но ты неблагодарный, на тебя ничем не угодишь, мой любезный Постум. Ты постоянно забываешь о другой части нашей сделки, а именно о том, что наш брак должен оставаться фиктивным.

— Но как я могу смотреть в глаза моим приятелям, если моя жена остается девственницей! — воскликнул Эркюль.

— Мой дорогой старый жеребец! — ответила Мэри, осушив свой стакан. — Я не позволю им осматривать себя.

Она присела рядом с ним, но, похоже, вовсе забыла о его присутствии и продолжала задумчиво глядеть в огонь.

Постум внимательно посмотрел на нее в надежде отыскать хоть слабую надежду для себя.

У Мэри было широкое лицо с высоким открытым лбом и точеным острым подбородком, кожа цвета слоновой кости, темные, но тонкие брови и огромные горящие темно–карие глаза. Однако Постум вынужден был признать, что ее черты казались немного грубыми, когда она бывала спокойна. На лбу уже начали прорезаться морщинки, а подбородок был несколько полноват. Сейчас на ее лице застыло выражение задумчивости и печали, но при этом в нем чувствовался бешеный темперамент и упрямый нрав. Постум знал, что сила его жены в действии, и это отражалось у нее на лице, ведь улыбка или внезапно нахлынувшее возбуждение мгновенно преображали ее. В такие моменты, как говорил Постум, она приобретала некую зажигательную красоту. Но он отлично знал, что Мэри может быть жестокой, непреклонной, этакой belle dame sans merci — прекрасно–беспощадной, и он не видел способов разжалобить ее.

Постум пожал плечами и сказал:

— Давай–ка выпьем еще по одной.

Мэри очнулась от охватившей ее задумчивости и тут же повеселела.

— Правильно, давай выпьем и забудем обо всем этом. Знаешь, меня вскормили на бренди и бенедиктине. Вот так, мой милый Постум, бренди и бенедиктине.

— Это многое объясняет, — пробурчал в ответ Эркюль, продолжая вытирать стакан и не поднимая глаз на жену. — Где это было?

— В доме моей бабушки, с дворецким! Мы воровали выпивку из погреба этой старушки. Позже я научила пить обитателей спальни монастырской школы, но там нам удавалось раздобыть только настойку из бузины!

— Монастырь! — воскликнул Эркюль. — Никак не могу свыкнуться с мыслью, что Мэри Рид когда–то была послушницей в монастыре!

— Да уж это кажется просто невероятным, — задумчиво произнесла Мэри. — Прошло семь лет с того момента, как я сбежала оттуда, и мне уже не раз приходилось сражаться с самыми сильными воинами как на турнирах так и в бою и я ничуть не уступала им в умении владеть мечом, стрелять из пистолета или размахивать кулаками. Но все это абсолютно ничего не значит, Эркюль. Ведь мне всего–навсего двадцать лет. Прошлые годы лишь дали мне необходимую практику и закалили характер.

Вновь на ее лице появилось выражение задумчивости.

— Мы смогли заработать здесь деньги, но мне этого мало. Звонкие монеты, полученные таким способом, — ничто! О боже мой, как я хочу почувствовать опасность, жить полной событий жизнью. Но самое главное — риск! Я просто не выношу эту скучную, мирную, однообразную жизнь. Я хочу побывать в других странах, бороздить неизвестные моря. Я хочу потягаться в силе и сообразительности с самыми сильными мужчинами мира сего. Хочу выполнять самую сложную мужскую работу. Но больше всего мечтаю о том, чтобы руководить мужчинами. Именно к этому я всегда стремилась. Я мирилась с дисциплиной в армии только потому, что там это было необходимо. В будущем же я не собираюсь подчиняться дисциплине, я буду заставлять других делать это. Как ты думаешь, это ненормально, что женщина мечтает о подобных вещах?

— Если бы передо мной была любая другая женщина, я бы не колеблясь сказал «да», но ведь ты Мэри Рид, и потому можно с полной уверенностью сказать «нет», — ответил Эркюль. — Я точно знаю, ты сможешь добиться всего, чего пожелаешь.