Книга Утром, в чужой постели - Владимир Купрашевич

– Вот это анекдот и есть…, коротко смеется Лена.

Она поворачивается, но Геннадий ловит ее за руку.

– Ты забыла дать мне свой адрес, – повторяет он

Лена вглядывается в его лицо, затем молча вынимает из нагрудного кармана авторучку и блокнотик. Пишет уверенно и быстро. Вырывает листок и протягивает ему. Словно квитанцию на оплату штрафа.

– А теперь иди в служебку. Через час приезжаем, – распоряжается проводница и уходит.

Геннадий невольно взглядывает в дверное окно. Поезд мчится на полной скорости, но иллюзии свободного полета уже не создается. Стальная колея цепко держит состав в строго заданном направлении. Появляются первые строения пригорода

– Приплыли! – бормочет Геннадий.

Выйдя из питерской эдектрички Геннадий не сразу узнает свою местность. Все кажется чужим. Вокзал, который перед отъездом выглядел образцовым сейчас словно, век не ремонтировался и почему-то меньше размером. Пришлепнутая штукатурка уже местами вспучилась и полиняла, платформа словно съежилась и почернела…Еще неделя-другая и все здесь будет выглядеть страшнее, чем до реконструкции. Ремонт изначально следовало произвести бульдозером. Памятник прошлого века… Зачем мы держимся за прошлое, оно нас никогда и ничему не учит…Нужна ли нам память вообще? Разве на том уровне, чтобы вспомнить имя женщины, что лежит рядом, и то, зачем? Лежит себе и лежит. Если рядом, значит твоя. Геннадий встряхивает головой, понимает что бредит, но убедить себя, что он дома, что совсем недавно все здесь было родным и близким не получается, подъемные краны вызывают чувство неустроенности, высокие дома давят, низкие оставляют ощущение пустоты…

Он проходит вглубь сквера к водоразборной колонке и нажав ручку погружается всем лицом в тугую струю ледяной воды…

На свой этаж он поднимается пешком, с минуту топчется у двери, толкает ее и попадает в прихожую. День открытых дверей, – приходит ему в голову, но мысль не вызывает никаких эмоций. Жена стоит на пороге ванной комнаты с какой-то тряпкой в руках. Геннадий всматривается в ее лицо, видит ресницы с расплывшейся от влаги краской, веснушки на носу просвечивающие сквозь тонкий слой тонального крема, губы, которые сейчас даже не дрогнули в улыбке но которые, в первый год приоткрывались в алый, влажный цветок. Крапинки веснушек терялись на лице розовеющем от глупостей, которые он ей плел…Эти, сегодня ничего не выражающие глаза были распахнутыми настежь окнами, в которые он кидался очертя голову, думая что в рай…

– А это ты?! – придя в себя тянет она, отводит растерянный взгляд и возвращается к своему стиральному агрегату.

– Да, это я, – уже в пустое пространство отвечает Геннадий, проходит в комнату, усаживается в кресло и устало протягивает ноги, словно весь путь от Черногории прошел пешком. Через пару минут появляется жена. Несмотря на более солидный возраст ее внешность немного уступает Ленке, все еще выразительная грудь, стройные ноги… Он искоса оглядывает ее фигуру, пытается вызвать в себе какие-то эмоции, хотя бы малое тяготение… и не может.

– Привез мне что-нибудь?

– Все, что ты просила.

Жена сама вскрывает чемодан, вынимает пакеты с разной всячиной.

– Спасибо. Я тебе что-нибудь должна?

– В долгу всегда я, – ухмыляется Генка, отходит к окну, отодвигает штору, но вместо живой дорожной картинки перед ним застывшая газосветовая реклама изображающая парусник на стене кинотеатра. Совсем недавно разноцветный каскад ее излучений заливал сквер, теперь же жалкие останки трубок едва мерцают, а серебряный корпус корабля выкрашен в черный цвет.,. Уличные фонари не достают своим светом до его дорожек, сквер утонул в полумраке и из его закоулков то и дело раздаются вопли, то ли дебилов, то ли их жертв. Недостатка в идиотах нет – через дорогу виднеются сооружения детского садика, где подрастает достойная смена…

– Иди, поищи что-нибудь в холодильнике, мне некогда. Стираю, – бормочет жена, продолжая копаться в коробках и пакетах.

Геннадий молча уходит на кухню, ставит на газовую плиту чайник и устраивается за столом. Ему кажется, что он редко видел кухню в таком образцовом порядке. На окнах настиранные и накрахмаленные шторы топорщатся, словно новые. А может они новые и есть… Посуда, в стеклянном шкафу сверкает чистотой. Портит впечатление от наведенного порядка лишь сетка с бутылками из-под шампанского, которую видно из-за приоткрытой дверцы крайней секции под раковиной. Он зачем-то пытается прочесть на этикетках названия, но надписи видны лишь частично… Откуда-то тянет холодом, вероятно не плотно прикрыто окно. Геннадий прикрывает глаза и ему кажется, что он слышит перестук колес…

– Галина! _ зовет он жену, еще не осознав задуманного.

– Ну что?! – недовольным тоном спрашивает она, появляясь в дверном проеме.

Оглянув мельком кухню Галина спохватывается, боком проходит к раковине и повернувшись к мужу лицом пытается ногой прикрыть предательскую дверцу. Ему потуги жены не интересны. Он выдвигает к ней свободный табурет.

– Сядь, пожалуйста.

– Мне некогда. Я стираю, – пытается уйти от разговора

она.

– Мне надо с тобой поговорить…

– Ну что, нельзя в другое время, – слегка бледнеет она но на табурет садится.

– Помнишь, три месяца назад здесь, на этой кухне ты мне вдохновенно объясняла, что мы чужие люди и непонятно зачем живем вместе.

Галина напряженно смотрит на него и лицо ее еще больше бледнеет.

– Я все это время думал над твоими словами и понял, что ты права…

– И все?! – не выдерживает Галина и порывается подняться.

– Нет. Я люблю другую женщину.

Последняя фраза выскальзывает как-будто случайно, но долгая пауза не оставляет сомнения, что это не слуховые галлюцинации.

Галина уставившись на него вдруг краснеет, поднимается, садится снова. Несколько секунд сидит молча, затем хихикает и уходит в ванную, под свисток паровоза. Геннадий провожает ее растерянным взглядом, затем поднимается, выключает газовую горелку и свисток смолкает. Еще с минуту он пытается понять, хочет ли он чаю, но так ничего и не поняв поворачивается к выходу. В Двери входит Галина. Лицо ее неестественно спокойное, волосы аккуратно уложены.

– Я рада за тебя, – слышит он.

В Москву поезд прибыл ранним утром. Здесь же на вокзале Геннадий находит справочное бюро. Женщина в окошке отставляет свой стакан с чаем, принимает заказ и советует заглянуть минут через пятнадцать. Он выходит на привокзальную площадь, еще мокрую от поливалки, несколько минут бессмысленно рассматривает немногочисленных прохожих, затем отправляется в буфет, но когда очередь к прилавку подходит не может вспомнить, что собирался заказать. Снова выходит на площадь. Солнце только что где-то скрывавшееся уже светит вовсю, но ветер холодный. Относительную тишину неожиданно прерывает накатывающий гомон и площадь от вокзала до проезжей части в несколько секунд заполняется разношерстной публикой – видимо подошло сразу несколько электричек. Геннадий смотри на часы. Пора к справочному. Дежурная молча, без комментариев подает ему информационный листок и он отходит в сторону, где сначала рассматривает театральные афиши на соседнем киоске и лишь затем разворачивает бумажку. Не сразу понимает короткую резолюцию «В Москве улицы с таким названием нет». Чего-то подобного он подсознательно и ожидал. Девчонка со своими заскоками так и должна была поступить. «Финита ля комедия!» цедит он, аккуратно вырывает из своей записной книжки листок с фальшивым адресом Ленки и вместе с квитанцией справочного швыряет в первую попавшуюся урну.