Книга История одиночества - Джон Бойн

— Охотно. — Я уселся, а сестра вдруг шлепнула себя по губам и потрясенно на меня уставилась.

— Господи боже мой! — выговорила она. — Я что, пригласила тебя на ужин?

— Пригласила. — Лишь теперь я сообразил, что в комнате пахнет скорее воспоминанием об ужине, нежели обещанием трапезы. — Ты забыла?

Ханна смущенно сощурилась, отчего лицо ее сделалось необычайно чудным, и помотала головой:

— Ничего я не забыла. Хотя нет, похоже, забыла. Мне казалось… разве мы говорили не про четверг?

— Нет. — Я точно помнил, что мы условились на субботу. — Но возможно, я что-то перепутал. — Мне не хотелось, чтобы сестра себя чувствовала виноватой.

— Да нет, ты ничего не перепутал, — покачала головой Ханна, жутко расстроенная. — Не знаю, что со мной творится, Одран. Я прям сама не своя. Не перечесть, сколько раз за последнее время я напортачила. Миссис Бирн уже сделала мне выговор — мол, встряхнись, собери мозги. Вечно она зудит. Что я, нарочно, что ли? Я не знаю, как перед тобой оправдаться. Ужина нет. Полчаса назад мы с Джонасом поели, и я приготовилась смотреть телевизор. Может, сделать тебе бутерброд с колбасой? Сгодится?

Я подумал и кивнул:

— Это было бы здорово.

Потом я вспомнил, как всю дорогу у меня урчало в животе, и попросил, если не трудно, сделать два бутерброда. Запросто, ответила сестра, какие проблемы, она ведь полжизни только тем и занималась, что сооружала бутерброды с колбасой для двух оглоедов, что наверху.

— Двух? — переспросил я. Может, в окне я видел тень старшего брата Джонаса? — А что, Эйдан приехал?

— Эйдан? — удивилась сестра, замерев со сковородкой в руке. — Нет, ты прекрасно знаешь, что он работает в Лондоне.

— Ты сказала — для двух оглоедов.

— В смысле, для Джонаса.

Я оставил сестру в покое и повернулся к телевизору.

— Ты видела новости? Эти янки совсем взбаламутились, да?

— Еще все нервы нам измотают! — Ханна перекрикивала шипенье масла в сковородке, куда положила куски колбасы. — Я полдня пялилась в телик. Как по-твоему, от этого малого будет хоть какой-нибудь толк?

— Он еще не начал, а его уже все ненавидят. — Днем я мельком видел обзор новостей, и меня удивили толпы, протестовавшие на улицах американской столицы. Все говорили, что победы на выборах не было. Может, и не было, но соперники шли голова в голову, и инаугурация Гора не оказалась бы легитимнее.

— Знаешь, кто мне нравился? — девически мечтательным тоном спросила Ханна.

— Кто? Кто тебе нравился?

— Рональд Рейган. Ты помнишь его фильмы? По субботам их иногда показывают по Би-би-си-2. Пару недель назад был фильм, там Рональд Рейган играет железнодорожника, с ним происходит несчастный случай, и Рейган очухивается на больничной койке, ему ампутировали обе ноги. «Где мое остальное? — вопит он. — Где остальное-то?»

— Ну да, — сказал я, хотя не видел ни одной картины с участием Рейгана и разговоры о его киноролях меня ставили в тупик. Говорят, жена его была жуткая стерва.

— Он всегда так выглядел, словно за все в ответе, — продолжила сестра. — В мужчинах мне это нравится. Кристиан был такой же.

— Верно, — согласился я. Кристиан и вправду имел такой вид.

— Ты знаешь, что у него был роман с миссис Тэтчер?

— У Кристиана? — поразился я. Нечто невероятное.

— Да нет, у Рейгана, — раздраженно пояснила сестра. — По крайней мере, такие слухи. Дескать, они крутили любовь.

— Ну не знаю. — Я пожал плечами. — Вряд ли. Она слишком черствая для романа.

— Хорошо, что этот Клинтон убрался, — сказала Ханна. — Грязный паскудник, правда?

Я неопределенно качнул головой. Меня самого мутило от Билла Клинтона. Политика его мне нравилась, но озабоченность спасением собственной шкуры напрочь убила доверие к нему. Грозит пальцем, непроницаемый вид, все отрицает. И ни слова правды.

— Еще этот оральный секс, — сказала Ханна, и я изумленно вытаращился. Сестра никогда не произносила ничего подобного, я даже подумал, что ослышался, но уточнять не стал. Что-то мурлыча, Ханна перевернула колбасу на сковородке. — Ты поклонник кетчупа или коричневого соуса?

— Кетчупа.

— Кетчуп закончился.

— Ладно, коричневый соус вполне сойдет. Я уж забыл, когда последний раз его пробовал. Помнишь, отец все подряд ел с ним? Даже лосося.

— Лосося? — Ханна подала мне тарелку с двумя аппетитными бутербродами. — Разве лосось когда-нибудь успевал вырасти?

— Изредка случалось.

— Такого не припомню. — Сестра уселась в кресло и взглянула на меня: — Ну как бутерброды?

— Что надо.

— Надо было накормить тебя ужином.

— Пустяки.

— Не знаю, что у меня с головой.

— Не переживай. — Я попробовал сменить тему: — Что у вас было на ужин?

— Курица с вареной картошкой. Вернее, пюре. Кристиан любит пюре.

— Джонас, — поправил я.

— Что — Джонас?

— Ты сказала — Кристиан.

Ханна растерянно покачала головой, словно не вполне меня поняв. Я хотел объяснить, но тут наверху скрипнула дверь и на лестнице раздались тяжелые медленные шаги. Через секунду появился Джонас; он мне кивнул, улыбнувшись застенчиво, но радушно. Не мешало бы ему постричься, подумал я, грех скрывать такие красивые скулы под отросшими патлами.

— Как поживаете, дядя Одран? — спросил Джонас.

— Спасибо, хорошо. По-моему, с нашей последней встречи ты еще больше вымахал.

— Растет без удержу, — сказала Ханна.

— Ну разве что чуть-чуть, — возразил Джонас.

— А что это за прическа? — Я старался говорить дружески. — Сейчас так модно?

Джонас пожал плечами:

— Не знаю.

— Ему надо срочно постричься. — Ханна развернулась в кресле: — Почему не сходишь в парикмахерскую, сынок?

— Схожу, если дашь три с полтиной. У меня ни гроша.

— Отстань. — Ханна вернулась в прежнюю позицию. — Мне и без того хлопот хватает. Вот я тебе расскажу, Одран. Собери мозги, говорит мне миссис Бирн, а не то… Кто бы говорил, я-то на этой работе на восемь лет дольше ее.

— Да, ты рассказывала. — Я доел бутерброд и принялся за второй. — Посидишь с нами, Джонас?

Он покачал головой и прошел в кухню:

— Я просто хотел попить.

— Как учеба?

— Хорошо. — Джонас заглянул в холодильник и недовольно сморщился.

— Вечно уткнется в книгу, — сказала Ханна. — Такие мозги надо на что-то тратить.