Книга Красный Крест - Саша Филипенко

Смерть жены резко переменила Алексея Белого. Некогда человек радостный и доверчивый, в один день он разорвал связь с церковью и всю оставшуюся жизнь посвятил борьбе с невежеством. Во всяком случае, так ему казалось…

По словам соседки, Белый был невротиком. Буквально каждая мелочь выводила его из себя. Если утром какой-нибудь незнакомец желал ему хорошего дня, папенька тотчас расплывался в улыбке и часами рассуждал о высоте, которой достигло британское общество. Если же кто-нибудь, напротив, хамил ему, отец садился у камина и разглагольствовал о несовершенствах этого мира. Во время занятий Алексей Алексеевич часто заходил в детскую и, развалившись в кресле, перебивал гувернанток:

«Никакого бога решительно нет! Наша милая старушка слишком долго жила в допотопной России, единственным достижением которой стал пересмотр минимально необходимого количества пальцев для поклонения духам. Нет бога, дитя мое, как нет и души! Люди есть вид, вид точно такой же, как, скажем, лошади или собаки. Существует мнение, что мы более совершенны… Что ж, в некотором роде да – мы научились строить мосты, пароходы и омнибусы, но на этом наши успехи заканчиваются. Душа, о которой толкует наша трогательная няня, есть не что иное, как ловушка нашего мозга, неплохой капкан, но не более того. Нет никакого царствия небесного и жизни после смерти, ибо нет ничего вне нашей мысли. Голова есть не оружие наше, но наша главная проблема. Мы фатально ошибаемся, когда полагаем, что можем что-то понять. Перефразируя Декарта, я бы сказал, что человек существует, пока заблуждается. Твоя мама умерла в тот день, когда ты родилась, и больше никогда и нигде не появится. Нет ни воскрешения, ни какой-либо другой подобной чепухи. Есть лишь ересь и ложь. Мы должны мыслить себя как представителей вида, которого когда-то не было и которого однажды не станет. Каждую секунду, в протяженности, наш мозг обманывает нас. Подбрасывая надежду, мозг наш натурально издевается над нами. Собственно, именно это и есть наша отличительная черта, моя дорогая, – самообман».

В 1919 году Алексей Алексеевич Белый решил ехать в Россию. Он вошел в комнату и радостно объявил: «Мы уезжаем! Здесь, в Лондоне, живут старые люди. Новый человек, человек, которым уже не смогу стать я, но которым, безусловно, станешь ты, моя дорогая, живет в России».

Озвучив это довольно странное суждение, Алексей Алексеевич сделал глоток виски и вышел вон. Вопрос с переездом был решен.

Для человека пьющего – Белый был чрезвычайно дельным. Планы непременно реализовывал, задачи решал. Переезжая в Россию, он намеренно не использовал глагол «возвращаться». Отец Татьяны Алексеевны настаивал, что они едут в абсолютно новую страну, аналогов которой не было в истории человечества. Что ж, в некоторой степени он оказался прав.

– Кажется, это было первое восстание, которое мне довелось наблюдать. Наши добрые нянечки наотрез отказались ехать.

«Вот же дуры! – с улыбкой произносил отец. – Неужели не понимаете вы, что теперь это ваша страна?! Как не понимаете вы, что в России произошла не смена власти, но революция духа! И Петроград, и Москва теперь есть города простого человека! Все там отныне устремлено исключительно на улучшение жизни такого вида, как вы, – вида человека обыкновенного!»

Человек обыкновенный… Папа часто повторял: человек обыкновенный. Неприступное словосочетание, правда? Человек обыкновенный… Кто он? Паразит, совершающий подлость, или безымянный герой, творящий подвиг? Человек обыкновенный… Сколько таких мне довелось повстречать? Судьба предложила несколько сотен вариантов, но вот только правильного ответа так и не дала. Порой мне казалось, что человек обыкновенный есть человек плохой, ибо временами только такие люди меня окружали. Мерзость была нормой их поведения, но стоило мне утвердиться в этом заблуждении, как рядом тотчас появлялись люди совершенно иные, люди особенные и чистые. Наверное, самым точным ответом могло бы стать утверждение, будто человек обыкновенный есть человек всякий, но со временем я отказалась и от него, ибо судьба одарила меня знакомством с несколькими совершенно необыкновенными людьми… Впрочем… Впрочем, все это словоблудие! Вы уж меня простите, Саша, я отвлеклась. Так о чем я вам рассказывала? Ах да, я рассказывала вам о нянечках. В общем, воспитательницы мои, может, и понимали, что Москва вдруг стала городом человека обыкновенного, но ехать в нее ни в коем случае не собирались. Потеряв всякую надежду, они использовали последний, как им казалось, вернейший аргумент:

«Алексей Алексеевич, ладно мы, ладно вы, но подумайте о Таточке! Неужели вы хотите сломить ее судьбу? Неужели не слышали вы об ужасах, что творятся в России? Не лучше ли вам съездить туда одному, а если все и окажется ровно так, как вы описываете, мы с Таточкой приедем к вам годом позже?»

«Нет! – строго ответил отец. – Мы выезжаем в ближайшее время!»

+

* * *

Переезд предприняли в начале 1920 года. Пока здравомыслящие люди бежали из страны, Белые двигались в обратном направлении, навстречу ветрам, в эпицентр истории. Новых и принципиально других людей они не увидели, зато в первый же день повстречали три духовых оркестра.

«Чему радуются эти марширующие? – удивлялись няни. – У них нет ни воды, ни газа, ни электричества! Все, чем они могут похвастаться, – выданные мундштуки, к которым примерзают губы!»

«Погодите, голубушки! – радостно отвечал отец. – Посмотрим, как вы заговорите через год!»

«Вы обещали, что мы приедем в страну, где простой человек счастлив, но пока мы слышим лишь про восстания!»

«Говорю же вам, дуры, через год!»

В Москве был голод. Впрочем, отца Татьяны Алексеевны это, кажется, нисколько не волновало. Какие-то люди постоянно помогали семье. Алексей Алексеевич не называл их имена, а в разговорах звучали лишь прозвища. Девочка помнила два: Старик и Лукич. Чем именно занимался отец, она не понимала, но его частые командировки в Европу, судя по всему, стали делом государственной важности.

Вечерами, уложив девочку спать, нянечки шептались в соседней комнате.

«Господи, неужели Алексей Алексеевич ничего не видит? Как не понимает он, что этих людей не исправить и не спасти? Он постоянно говорит о новом человеке, но разве не видит он, что человека этого рождает мертвая земля! Эти красные, конечно, не удержат власть! Уверена, еще десятки лет здесь будет твориться не пойми что!»

«Не знаю, не знаю… – отвечала француженка. – Мне это уже не кажется глупым. Похоже, Алексей Алексеевич действительно проницательнее нас. Расстреляна царская семья – страна уже никогда не будет прежней. Думаю, красные не уйдут. Сложно поверить, что всего несколько лет назад Колчак гостил у нас в Лондоне, а теперь его кончают как собаку…»

«Еще сложнее поверить в то, что Алексей Алексеевич на стороне этих людей… Ох, не кончилось бы это бедой…»

В отличие от нянечек Тане в Москве сразу понравилось. Словно Алиса, она провалилась в сказочный сон.

«Провинция человечества…» – язвила француженка.