Книга Прости за любовь - Таня Винк

От Киева до церкви ехали почти два часа в сторону Харькова. Сильный ветер гонял по шоссе белых мух, и помощник сокрушался, что в этом году земля голая, что урожай озимых пропадет. Немного поглазев по сторонам, уже потеплевшим, умиротворенным голосом он сообщил, что люди потянулись в церковь как никогда. Война потому что или какая другая причина… Один Бог знает, но церковь вот в кои-то веки смогли отремонтировать.

Тут и сама церковь показалась из-за леса – изящная, с ярко-синими куполами, усеянными золотыми звездами, она будто парила над землей.

– Нам сказали, что только вы можете остановить этот ужас.

Помощник подвел их к трещине в фундаменте. В паре метров от нее располагалась могила известного филолога конца девятнадцатого века. Он хотел лежать здесь, над рекой, поэтому щедро помогал церкви.

– Наша церковь очень крепкая, – бормотал помощник, пока священник ходил взад-вперед и нервно теребил бороду, – фундамент на яичных желтках…

– Органические добавки не влияют на качество фундамента, это доказано, – вставил Юра. – И бычья сперма не влияет, это тоже доказано, еще при Советском Союзе. На доказательство потратили два с половиной миллиона советских рублей.

Лицо помощника исказилось, будто у него внезапно заболел зуб.

– Мы только ремонт закончили. – Он поднял руки к куполам, будто взывая к ним. – Звезды из сусального золота. Видели бы вы, как они на солнышке сверкают. – В его глазах сверкнули слезы. – К нам миряне за тысячи километров приезжают, говорят, место божественное. А что теперь будет? Что мы им скажем? – Он тяжело вздохнул.

– Не надо ничего говорить, – пробасил священник, – надо молиться и работать не покладая рук. – Отец Николай остановился и обвел церковь взглядом. – Большевики тут коней держали, фашисты боеприпасы хранили, потом мебельный склад был… Тьфу! – сплюнул он в сердцах. – Видели б вы ее до ремонта. Ни одного живого места, вся ободрана и обстреляна. – Он нежно, с любовью, будто по живому, провел ладонью по теперь уже гладкой стене.

– Ну что, вы можете остановить разрушение фундамента? – спросил он после недолгого молчания.

Дима и Юра переглянулись.

– Да, мы можем укрепить фундамент и грунт, – ответил Дима, – но на какое время это спасет церковь, стоящую на таком крутом склоне… – Дима пожал плечами. – Для этого нужны гидрогеологические исследования.

– Спасать церковь не ваша работа, это работа ангела, – ответил священник, будто речь шла о председателе сельсовета.

Грунт зацементировали, откосы укрепили, и теперь раз в квартал в село наведывался инженер, маячки проверял. К счастью, их положение не менялось. А батюшка тем временем молился за спасение душ Димы и Юры, сотворивших богоугодное дело. Юра как-то сказал, что стал спокойнее, рассудительнее, наверное, молитва так работает. Дима только посмеялся.

Он уже выходил из квартиры, когда позвонила жена.

– Доброе утро, любимый.

– Доброе утро, Леночка. Как спала?

– Без тебя я плохо сплю. Как ты?

– Нормально. Дорогая, я спешу. – Он нажал кнопку лифта.

– Что случилось?

– Ничего особенного – работа.

– Фух, напугал.

– Я позвоню тебе позже.

– Позже? – Ее голос заметно дрожал. – Когда?

– Ближе к обеду.

Она всхлипнула.

– Я скучаю по тебе-е-е… Мне так одиноко-о-о… – И она заревела.

– Лена, ну нельзя же каждый день хныкать. Подумай о нашем ребенке.

– Я все время о нем думаю-у-у…

И пошел привычный текст о том, что он не ходит с ней по врачам, не водит в театр, не разговаривает с малышом. Да, он кроха, но ему нужно слышать голос папы.

Дима не перебивал. А зачем? Ее капризы вполне природны. В детстве, отдыхая в деревне у бабушки, он слышал рассказы беззубых старушек о том, как они носили и рожали детей. «Ох, еле выносила! Ругались с муженьком каждую минуту. Как увижу его, аж синею от злости, в душе все переворачивается: он петухом ходит, а я ни спать, ни есть не могу, меня всю аж наизнанку выворачивает. Сколько раз нож откидывала – боялась, что прирежу, прости Господи! – Тут старушка крестилась. – А уж как рожать приспичило… Ой! Так мне плохо было, только что смерти у Бога не просила. Повитуха на меня матом – мол, нечего жалиться, никто тебя под мужика не подкладывал! Тужься, корова! Мои зенки из орбит лезут – и что я вижу?! Матерь Божья! В углу на веревке штаны висят. Уберите, кричу, чтоб ему все отсохло! И родила. Да… Полежала… Смотрю, не хватает в хате чего-то… Сердце сжалось… Слезу утерла. Говорю, мол, штаны на место повесьте». Тут все смеялись, и Дима тоже смеялся, но тогда он еще не знал почему.

– Успокойся, милая, – ласково сказал он. – Ну что ты себя накручиваешь?

– Это ты меня накручиваешь – не приезжаешь. Почему ты не приезжаешь?..

– А ты как думаешь? – Дима сел в машину. – Я должен работать и зарабатывать. Для нас.

Лена всхлипнула и сказала более-менее спокойным голосом:

– Площадку уже расчистили. Я договорилась с Гришей на субботу.

– На какое время?

– На двенадцать.

– Я постараюсь приехать.

– Хорошо, постарайся.

– Договорились. Целую, береги себя.

– И ты тоже…

Да, он не хочет строить дом. А что, старый был плохой? Нет. Он тоже был из кирпича, крыша – из настоящей черепицы. Он простоял восемьдесят лет, мог бы еще пятьдесят простоять. Коробку и крышу можно было оставить, только внутри все поменять, но Лена заупрямилась. Мол, дом напоминает об ушедших родных и она здесь больше плачет, чем радуется. Этот дом и двадцать соток земли еще до войны получил ее дедушка, обкомовский начальник. После его смерти Ирина Андреевна, бабушка Лены (она до последнего вздоха работала в КГБ, на Совнаркомовской, окна кабинета выходили на Зеркальную Струю), приватизировала дом и землю и составила завещание в пользу дочки Тамары Николаевны. А сыну завещала свою квартиру на Пушкинском въезде, что тоже было неплохо.

В доме Хованские не жили, только летом приезжали – шашлыки пожарить, в саду посидеть. Без заботливых рук дом потихоньку разрушался, сад приходил в негодность, ворота поржавели, и на них уже стали приклеивать объявления «Куплю дорого!». На шашлычный дымок заходили назойливые соседи и просили продать участок куму, свату, брату… Озвученные суммы смешили Диму, а покупатели пучили глаза и растопыривали пальцы: «Что ж ты хочешь, братан, – инфляция, депрессия, экономика в упадке…» – «Да ничего я не хочу и продавать не буду». По вечерам жена устраивала истерики, и Дима сдался: строй новый! Да и ребенку в новом доме будет лучше.

Про каждодневное зарабатывание он тоже наврал. Фирма работает как хорошо отлаженный механизм, и при желании он может руководить из Харькова. Но такого желания нет.