Книга Украденное счастье - Тарокнахт Гонгопаддхай

— Дай-ка я подую, и соринка сразу же выйдет. — С этими словами Гопал подошел к матери.

Шорола нежно посмотрела на сына.

Какая чудесная сила таится в любви! Гопал не знал, отчего плачет мать, но стоило ему увидеть ее слезы, и он тоже заплакал. Тут уже Шорола забыла свое горе, взяла сына на руки и пошла с ним гулять. Гопал молчал, положив голову на плечо матери. Стараясь его развеселить, Шорола незаметно и сама начала улыбаться.

ЗОЛОТОЕ ОЖЕРЕЛЬЕ

Достоинства родителей никогда не передаются детям в полной мере, зато дурные качества наследуются с избытком. Редко встретишь, чтобы отец и сын были пандитами[11], но очень часто и тот и другой оказываются ворами. Промода от своего отца получила в наследство одни недостатки. Отца ее звали Рамдеб Чокроборти. Его дом находился неподалеку от дома Шошибхушона. Злоба, зависть, любовь к скандалам были наследственными чертами в роду Рамдеба Чокроборти. В какую бы семью ни попадала женщина из дома Чокроборти, там сразу же поселялись раздоры и склоки. Это богатство Промода унаследовала сполна, но отцовской искренности не передалось ей ни капли.

Надо сказать, что положение ее отца было далеко не благополучным, и Промоде в его доме жилось незавидно. Стало несколько лучше, когда она вышла замуж: иной раз ей перепадали одна-две рупии, но после смерти свекрови Промода сделалась единственной хозяйкой в доме. Теперь уже она могла взирать на всех свысока.

О том, что Бидхубхушон ничего не делал, читатели уже знают. Но им еще неизвестно, что за безделье Бидхубхушона расплачиваться приходилось Шороле.

Промода сама домашним хозяйством не занималась. Стряпню, уборку, все остальные домашние дела она целиком возложила на Шоролу. Если же кто-нибудь заводил речь об этом, Промода небрежно замечала:

— Разве это работа? И говорить не стоит! Не будь я так больна, я легко бы справлялась сама со всеми делами.

При каждом удобном случае Промода любила поговорить о своей болезни, но никто не мог сказать, что это за болезнь. Отсутствием аппетита она не страдала и не только не худела, а, наоборот, все больше толстела. Стоило ей не поесть с утра, она уже готова была уверять, что находится при смерти, это и был единственный признак ее болезни. Теперь вы, верно, поняли, чем она страдала?

Читателям уже известно о разговоре между Шоролой и Промодой у лотка торговца. Знают они и о том, что делала Шорола, вернувшись домой. Послушайте же, что предприняла Промода.

Шаркая ногами сильнее обычного, она вошла к себе, хлопнула дверью и легла. Домашние сразу определили по этому звуку, что надвигается буря. Никто не решался заговорить с женщиной. Настолько Промода была сладкоречива, что, раз послушав ее, никому не хотелось выслушивать ее вторично. Пришел из школы Бипин, но, найдя дверь закрытой, снова ушел. Пыталась и Камини позвать: «Ма! Ма!», да и расплакалась в конце концов. А Промода все молчала.

Обычно слуги и служанки почитают своих хозяев, но в доме Шошибхушона это правило не соблюдалось. Их служанка Шема хоть и слушалась Промоду, но Шоролу любила гораздо больше, ведь им обеим приходилось выслушивать попреки. Поэтому между ними завязалась тесная дружба. Бранили Шоролу — на глаза Шемы навертывались слезы; ругали Шему — от слез не могла удержаться Шорола.

Было у Шемы особое качество: о чем бы где ни говорили, она все слышала. Она умела так беззвучно ходить, что никто не мог обнаружить ее присутствия. А когда разговор заканчивался, она так же неслышно исчезала, затем шла к Шороле и все ей подробно рассказывала. И Шорола тоже ничего от нее не скрывала.

Теперь она рассказала Шеме все, что произошло у лотка торговца.

Несколько минут Шема молчала, затем усмехнулась:

— Значит, будет сегодня ей подарок.

День подходил к концу. Скоро должен вернуться со службы Шошибхушон. Шема, как обычно, вынесла на веранду кувшин с водой, полотенце, пару сандалий и приготовила все для вечерней молитвы. Сердце Шоролы сжималось от дурных предчувствий. Промода в соседней комнате принялась тяжело дышать и всхлипывать. Камини снова заплакала. От соседей прибежал Бипин. В это время вернулся Шошибхушон. Приходя из конторы, Шошибхушон обычно направлялся прямо в свою комнату. Так поступил он и сегодня. Найдя дверь закрытой, он постучал, но не получил никакого ответа.

— Что случилось, есть кто-нибудь дома? — крикнул Шошибхушон и принялся снова стучать в дверь, но и на этот раз никто не отозвался. Наконец он позвал Шему.

— Куда все запропастились, Шема?

— Госпожа здесь, у себя, — ответила Шема и, взяв кувшин, отправилась будто бы за водой.

На этот раз Шошибхушон уже с некоторым раздражением проговорил:

— Ну, как, откроешь дверь, или же мне уйти?

Промода поняла, что если еще сильнее «надавить на лимон, он станет слишком горьким». Не торопясь, она встала, открыла дверь и снова легла. Увидев ее покрасневшие глаза и измученное лицо, услыхав глубокие ее вздохи, Шошибхушон понял, в чем тут дело. Видеть Промоду разгневанной для него было не ново. Она и сердиться-то умела к своей выгоде. Промода всегда бывала разгневанной, когда ей нужны были новые драгоценности или красивые наряды. Тут Шошибхушон не ошибался: покупал, что она хотела, и тем самым смирял ее гнев.

— Что еще случилось? — спросил Шошибхушон.

Никакого ответа.

— Я спрашиваю, что случилось? — повторил он. Опять молчание. Словно стенке говорил. Не получив ответа и в третий раз, Шошибхушон догадался, что произошло что-то серьезное. Позвал Шему, но и от нее не добился толку. Тогда он громко закричал:

— Да что, в самом деле, случилось? Почему никто не отвечает мне?

Промода слабым голосом отозвалась:

— Что, что ты говоришь?

— Ага, наконец-то ты пришла в себя! А где ты была до сих пор? Умерла, что ли?

— Мертвая я или глухая — разве людям не все равно? Если людям не нравится мое присутствие, почему бы не сказать об этом? Тогда я уйду и не буду их больше беспокоить!

У Шошибхушона на этот раз день выдался особенно тяжелый, он пришел домой уже в раздраженном состоянии; встретив такой прием, он не мог сдержаться и закричал:

— Всегда ты твердишь: уйду, уйду. Хотел бы я знать, куда ты думаешь пойти?

— Разве мне некуда пойти? Уйду к отцу, не разорит же их лишний рот.

Но все это были, конечно, пустые слова. Семья ее родителей едва сводила концы с концами. Между нами говоря, Промода, чтобы помочь им, тайком посылала в родительский дом рис, бобы, а иногда и деньги и тем самым поддерживала существование Рамдеба. Шошибхушон делал вид, что не замечает всего этого. Поэтому, услыхав о намерении Промоды уйти к отцу, он только рассмеялся и сказал:

— Иди! Хоть сейчас иди! Но посылать рис и бобы я туда не стану.