Книга Танцующая на гребне волны - Карен Уайт

Я опустила взгляд на свою руку, на прекрасное кольцо с бриллиантом. Я не собираюсь прятать его в шкатулке для драгоценностей. Я носила его три дня – время между нашей помолвкой и церемонией бракосочетания. Кольцо мне очень нравилось – его старинная оправа и отливающий голубизной камень. Но когда Мэтью надел мне на палец золотое венчальное кольцо, мне показалось как-то неправильно носить его рядом с другим кольцом. Я не могла этого объяснить и не могла придумать, как сказать Мэтью, что два кольца вызывают у меня такое чувство, будто я вхожу к себе в дом и нахожу всю мебель не на своем месте, сдвинутой.

– Прости, – сказала я. – Все время забываю. Но я знаю, я привыкну носить оба. Я обещаю.

Он кивнул и сосредоточился, обгоняя грузовик. Я посмотрела в окно, представляя себе нашу машину на карте. Мы двигались на восток, по направлению к океану. Я никогда не бывала на побережье. Моя семья, разросшаяся к тому времени, когда я стала ее членом, не имела времени для семейного отдыха на пляже. Когда друзья возвращались после летних каникул, загоревшие, с коллекциями ракушек, я не завидовала, втайне я была рада. В океане, с его беспредельностью, бьющейся о край земли, было что-то тревожащее. Мэтью обещал взять меня с собой поплавать на байдарке по бесконечным болотам его острова, но я только кивала уклончиво. Я была влюблена и не желала его разочаровывать, надеясь, что он поможет мне полюбить воду, как любит ее он.

Когда мы достигли Саванны, послеполуденное солнце заглядывало в машину, ласково убаюкивая меня. В полусне я ощутила знакомый запах и поняла, что Мэтью открыл окно. Легкий бриз доносил до меня аромат чего-то сладкого и вместе с тем пугающего.

По-прежнему в полусне, я хотела как-нибудь приподняться и получше принюхаться, но невидимая сила парализовала меня, я так и не выбралась из темного морока между сном и бодрствованием. Я слышала звуки радио – и голос Мэтью, негромко напевающего что-то. Но я слышала и еще кое-что – шум волн, набегающих на песок. Старый кошмар, поднявшийся откуда-то с периферии сознания, угрожал ввергнуть меня туда, куда я не желала, чтобы меня затянуло…

Музыкальная шкатулка соскользнула с моих колен на пол, онемевшие руки не смогли ее удержать. Я силилась открыть глаза, чтобы понять, чем это так пахнет, что на меня надвигается, но не смогла. Крышка шкатулки открылась, и послышалась знакомая песенка, ее звуки раздражающе дисгармонировали с порывами ветра. Я силилась слушать песенку, но завывание становилось все громче, я открыла глаза и поняла, что завывающий звук этот был – чей-то вопль. И этим кем-то была я.

Глава 2

Это началось летом, когда мне исполнилось семь лет. То было лето смерчей и штормов, воя сигнальных сирен и ночевок в подвале. А может быть, все началось много раньше, прежде чем я поняла смысл времени, его вращение в паутине часов, тогда, когда прошлое, настоящее и будущее еще нераздельны в сознании?

Однажды после моего дня рождения я стояла у дома и наблюдала, как в наш двор залетают обрывки чужих жизней. Большей частью это был мусор – газеты, фотографии, обломки мебели, такие мелкие, что нельзя было догадаться, части чего падают возле нашего дома. Но были среди общего хлама и несколько настоящих сокровищ. «Полароид» со снимками – он упал в мамин розарий. А в кустах под моим окном, словно в подарок мне, я нашла музыкальную шкатулку, мокрую, чуть побитую, однако вполне исправную.

Схватив шкатулку, я побежала показать ее матери и напеть мелодию, которая была мне знакома неизвестно откуда. Мама запела слова, которые пела мне, когда я была совсем маленькая. Это была старая колыбельная, и мама пела ее всем своим детям. Но что-то было не так… Или мне хотелось услышать при этом историю – а никакой истории не было. А может быть, слова, что пела мама, показались мне странными, и я, как мне думалось, могла вспомнить другие, если бы получше сосредоточилась… Но я так и не могу вспомнить никаких слов даже сейчас.

После этого и начались кошмары. Я видела во сне, что меня преследуют, и я задыхаюсь на бегу, что меня окружает и засасывает вглубь вода, а воздух выходит из моих легких маленькими пузырьками, которые всплывают на поверхность, в то время как я лежу на песчаном дне. В детстве такие сны бывали у меня редко, а лет с двадцати я их больше не видела. До сих пор.

Я прижалась головой к груди Мэтью, пытаясь понять, что он мне говорит. Он свернул с дороги. Песок хрустел под колесами. Он обнял меня, и мы сообща пытались понять, что со мной происходит. И почему за два месяца со дня нашего знакомства я ни разу не упомянула ему о моих снах. Даже когда мы решили пожениться и жить на Сент-Саймонсе, я не рассказала ему о своей водобоязни. Может быть, это было потому, что в период нашего краткого романа у нас было много о чем говорить. А может быть, я надеялась, что мои сны и страхи остались в прошлом, вместе с потребностью доставлять родителям удовольствие.

– Со мной все в порядке, – сказала я, поднимая к губам бутылку с водой, которую он вложил в мою дрожащую руку. – Это просто… я не понимала, где я нахожусь. И я не могла шевельнуться, а окно было открыто и… – Что еще я могла ему сказать? Ничего другого я не могла сказать даже себе.

Он заговорил, и под своим ухом я слышала стук его сердца.

– Возможно, это запах от бумажной фабрики в Брунсвике. Теперь Агентство по охране окружающей среды изменило там некоторые порядки, и стало лучше. Но все же запах целлюлозы остался. Я уверен, тебе нужно просто привыкнуть к нему.

Я кивнула, изо всех сил надеясь, что он прав.

– Извини, – сказала я. И заглянула в его встревоженные глаза, стараясь его успокоить. – Я хочу поскорее домой. Начать нашу совместную жизнь.

Он наклонился и нежно поцеловал меня. Мы много еще чего не знали друг о друге, но та связь, какую я ощущала между нами, когда он целовал меня или прикасался ко мне, устраняла любые сомнения. Еще не зная его имени, я уже знала его, как новорожденный ребенок знает свою мать.

Он включил мотор, и мы выехали на обсаженную деревьями дорогу.

– Мы на пути в Демер, – сообщил он. – Сейчас доедем до маленького аэродрома и по развязке свернем налево на Фредерику. Эти две дороги и Си-Айленд-роуд – три главные магистрали на Сент-Саймонсе. Если ты сообразишь, где находишься относительно их, то никогда не заблудишься.

Я кивнула в попытке улыбнуться, но у меня свело мышцы лица. Что-то лишало меня беззаботности. Окна в машине были открыты, и можно было ощутить запах острова – причудливую смесь соли и здешней растительности. Запах был для меня новый, но при этом почему-то знакомый. Так в детстве я принюхивалась к свеженатертым полам в первый день в школе после каникул. Запах острова возбуждал в моей памяти что-то глубоко в ней засевшее, от чего я никак не могла избавиться, как ни старалась, и это меня странно тревожило.

Я пыталась сосредоточиться на поворотах, чтобы запомнить, как мне одной найти свой дом, но мне это не удавалось. Чудесные деревья, поросшие испанским мхом, и даже расколотые ракушки на дорогах – все было для меня внове. И все же, как и запах в воздухе, это было что-то, что я как будто и ожидала увидеть здесь и услышать – и эти ракушки, и их хруст под колесами ближе к обочине… Я знала, каково это будет – ощущать в пальцах зеленый мох и как будет светить на закате солнце сквозь ветви… Загадочное, непонятное ощущение!