Книга Всеволод Большое Гнездо. "Золотая осень" Древней Руси - Василий Седугин

Алексей ошарашенно смотрел на Всеволода, наконец проговорил:

— А мне нравится жить в роскоши и богатстве. Чего в этом плохого?

— Я сегодня проехал по улице Меса и увидел массу народа. Ты никогда не задумывался, как они живут?

— А о чём размышлять? Живут и живут, работают, платят налоги...

— А я им позавидовал. У них нет никаких предписаний в поведении. Они говорят и ведут себя так, как хотят. Они громко кричат и от души веселятся. Им не надо оглядываться, что сделал не то или поступил не так. Они по-настоящему свободные люди!

— Вон ты куда загнул! Мне такое и в голову не приходило...

— А я бы хотел пожить их жизнью. Давай сбежим сегодня из дворца, побудем хоть одну ночь среди народа!

— Да ты что! Нас тотчас разоблачат, да ещё побить могут!

— А мы переоденемся в платье простолюдинов. Одолжим у наших слуг, кто нам посмеет отказать?

— Надо же такое выдумать, — неуверенно проговорил Алексей. — Но если ты так хочешь...

— Вот и славно!

И вот они, одетые в короткие шерстяные туники, перехваченные кожаными поясами, в сандалиях на босую ногу шли по главной улице столицы — Месе. Здесь жили богачи. Улица была широкой, вымощенной камнем. Дома стояли кирпичные, в основном двухэтажные, с балконами и плоскими крышами, на которых, наслаждаясь вечерней прохладой, отдыхали их жители. Нижние этажи были глухими и окон не имели; калитки были выкованы из железа, со вставными замками. Вся жизнь жильцов этих домов проходила за этими сплошными стенами, отрезавшими их от остального мира.

Был поздний вечер. Солнце уже село, но край неба был охвачен светло-зелёным сиянием, и на улице было светло.

— Зря мы покинули дворец, — говорил Алексей. — Видишь, на улице никого нет, все сидят по домам. Чего мы ищем?

— Погоди, это кварталы богачей. Вот выйдем на окраины, там наверняка увидим весёлые гулянья.

Но если сказать по правде, и сам Всеволод не очень верил в свои слова, просто ждал чего-то такого неизведанного, необычного, и не хотелось разочаровываться в своём начинании.

Они вышли к реке Лихое, где жила беднота. И сразу картина резко изменилась. Позади остались цепи мощёных дорог, высоких зданий, храмов, бань, монастырей; они шли по жалким улочкам с глинобитными домами, мазанками и сооружениями из досок, с крышами из тростника и земляными полами, по изрытой колеями дороге; им встречались многоквартирные дома, насчитывавшие от пяти до девяти этажей для сдачи внаём, настоящие трущобы. Возле них бродили люди в лохмотьях, хмуро и даже злобно поглядывая на прохожих.

Алексей жался к Всеволоду, шептал одними губами:

— Я слышал, здесь много грабителей и разбойников, как бы они на нас не напали...

— А ты представь, что мы такие же, как они — нищие и бездомные, — весело отвечал Всеволод. — Чего с нас возьмёшь? Мы сами готовы напасть на какого-нибудь купчишку и потрясти его мошну!

Вдруг где-то недалеко послышались звуки дудочки, многоголосый шум.

— Слышишь? — встрепенулся Всеволод. — По-моему, там гуляние!

— Может, всё-таки вернёмся? — пискнул Алексей. — Я что-то боюсь...

— Возвращаться, когда уже пришли? Нет ничего смешнее!

Они прошли ещё немного и оказались на широкой площади, заполненной молодёжью. Стало уже темно, но посередине горел костёр. Он освещал парней и девушек, взявшихся за руки и в весёлом, зажигательном танце двигавшихся то в одну, то в другую сторону. Несколько музыкантов, сидя близко возле костра, играли на дудочках и цитрах — небольшом инструменте в виде фигурного ящика со струнами. Вокруг стояла молодёжь, смеялась, переговаривалась, некоторые, не вытерпев, срывались с места и присоединялись к танцующим. На Всеволода и Алексея никто не обратил внимания, и они как-то незаметно влились в толпу.

— Залихватски танцуют! — наклонившись к другу, сказал Всеволод. — Так и хочется кинуться в пляс!

— А чего медлить? — с загоревшимися глазами отвечал Алексей. — Тут и уметь особо не надо, подпрыгивай в такт музыке и живее переставляй ноги!

— Зато радости, восторга в лицах сколько!

На Всеволода несколько раз пристально взглянула рядом стоявшая девушка, потом неожиданно схватила его за руку и потащила в круг; он охотно ей подчинился. Задорная музыка подхватила его, и он, не чувствуя под собой ног, понёсся в вихре буйного танца. Рвалось к тёмному небу пламя костра, мелькали перед глазами возбуждённые, красные лица парней и девушек, согласный ритм десятков ног подстёгивал и возбуждал, в нём всё кипело и бурлило, хотелось петь, плясать, смеяться, забыв обо всём. У него стало легко на душе, будто он попал в другой мир, мир безмятежного веселья и счастья. А рядом с ним, держась за его руку, неслась в танце гонкая и гибкая девушка с большими озорными глазами. Она кидала на него восторженные взгляды, улыбалась ласково и приветливо, и он чувствовал, что нравится ей, что не зря она выбрала его среди других парней и пригласила на танец, и она ему очень понравилась, и ему хотелось глядеть в её красивое лицо, не отрываясь.

Мельком Всеволод заметил, что Алексей тоже пляшет в общем круге, и его охватила нежность к своему другу: не стал сторониться, а принял участие в общем веселье; интересно, сам он вошёл в круг или кто-то его пригласил? Впрочем, какая разница, главное, пляшет и от души развлекается закадычный друг!

Потом Всеволод и девушка стояли в толпе, отдыхали. Он глядел в её тёмные глаза, в которых метались отблески пламени костра, и всё старался узнать, как её зовут. А она лукавила, хитровато глядя на него, и не хотела говорить и только подружка выдала её, назвав Виринеей. Он тотчас сказал своё христианское имя — Даниил; здесь, в Византии, его называли то Всеволодом, то Даниилом, и он к этому привык.

Когда потух костёр, молодёжь стала разбредаться кто куда. Всеволод и Виринея пошли вдоль улицы, погруженной во тьму. Дома потеряли свои чёткие очертания и стали похожи друг на друга, было тихо, лишь изредка взлаивали собаки. Эта тишина и темень сближали их. Он держал её руку в своей (ладонь у неё маленькая, крепкая, с твёрдыми мозолями). Она спрашивала, с нескрываемым интересом поглядывая на него:

— И откуда ты к нам явился, Даниил? Почему я тебя никогда на нашей площади не видела?

— Я живу в Большом дворце, — ответил он. — До вас надо идти через весь город, поэтому ни разу не приходил. Сама понимаешь, ночью по тёмным улицам опасно ходить, так часто рассказывают о грабежах и убийствах, поэтому я предпочитал проводить время недалеко от дома...

— И кто же ты в Большом дворце — император или логофет-дрома? — прервала она его шутливым вопросом.

Он поперхнулся. Сказать правду, что он князь, значит нарушить доверительные отношения между ними, а он этого никак не хотел, слишком Виринея нравилась, и ему очень хотелось побыть с ней хотя бы этот вечер. Но и соврать он не знал как. Чуть помедлив, сказал, что первое пришло на ум: