Книга Ложь во спасение - Нора Робертс

Почему Ричард на ней женился?

Может, он ее любил? Хотя бы вначале? Испытывал влечение? Но для счастья одной Шелби ему оказалось мало.

Да и важно ли это теперь, на самом-то деле? Ведь его все равно больше нет.

Нет, подумала Шелби, это важно. Еще как важно!

Он сделал из нее дуру, оставил оплеванной. Бросил с таким бременем долгов, что ей хватит расхлебывать на много лет вперед. А главное – под угрозой оказалось будущее их дочери!

Нет, это действительно важно.

Следующий час Шелби провела, методично перерывая его кабинет. Сейф уже был открыт. Шифра к замку она не знала, просто дала адвокатам разрешение на его вскрытие, и теперь он стоял незапертым.

Они забрали большую часть юридических бумаг, но пять тысяч наличными еще лежали на месте. Шелби взяла деньги и отложила в сторону. Так. Свидетельство о рождении Кэлли, паспорта всех троих.

Она открыла паспорт мужа и вгляделась в фотографию.

Красавчик! Холеный, гладкий – настоящая кинозвезда. Густые каштановые волосы, карие глаза с рыжеватыми искорками. И ямочки на щеках. Как она мечтала, чтобы эти ямочки унаследовала Кэлли!

Не находя себе места от обрушившихся на нее невзгод, возбужденная от кофеина, Шелби двинулась по дому, пересекла большой двухуровневый вестибюль и бесшумными шагами – она была в толстых шерстяных носках – поднялась по витой лестнице.

Сперва она проверила, спит ли Кэлли. Вошла в прелестную детскую, нагнулась поцеловать дочь в щечку и подоткнула одеяло – девочка спала в своей излюбленной позе на четвереньках.

Оставив дверь открытой, она прошла по коридору в хозяйскую спальню.

Как же она ненавидит эту комнату, вдруг поняла Шелби. Ненавидит эти серые стены, это изголовье из черной кожи, резкие, угловатые линии этой черной мебели!

А теперь, зная, что в этой постели муж занимался с ней любовью после утех с другими женщинами, она возненавидела свою спальню еще сильней.

У нее вдруг свело живот. А вдруг он ее чем-нибудь заразил? Надо будет обязательно сходить к врачу. Сейчас не думай об этом, сказала она себе. Завтра позвонишь и запишешься на прием, а сейчас думать об этом не надо.

Шелби прошла в гардеробную мужа, которая по размеру напоминала ее спальню в родительском доме в Рандеву-Ридже.

Некоторые костюмы остались почти неношеными, подумала она. Армани, Версаче, Кучинелли: костюмы Ричард предпочитал от итальянских модельеров. И туфли тоже, подумала она, снимая с обувной полки пару черных мокасин от Феррагамо и переворачивая, чтобы осмотреть подошвы.

Совсем не сношены.

Она прошла дальше и достала из шкафа портпледы и чехлы.

Утром она загрузит в машину столько вещей, сколько поместится, и отвезет в комиссионку.

– Надо было это сразу сделать, – проворчала она.

Но сперва были шок и горе, затем адвокаты, бухгалтеры, представители властей.

Шелби проверила карманы серого костюма в узкую полоску – не осталось ли чего, – и убрала в портплед. По пять на чехол, прикинула она. Итого четыре – для костюмов, еще пять или шесть – для курток и пальто. Затем рубашки и брюки.

Эта работа, не требующая мыслительных усилий, ее успокоила; вид постепенно расчищающегося пространства немного поднял настроение.

Дойдя до темно-бронзовой кожаной куртки, она чуть задержалась. Эта куртка – крой «пилот», богатый цвет – была одной из его любимых, в ней он смотрелся особенно эффектно. Она знала, что это был один из немногих ее подарков, который действительно пришелся ему по вкусу.

Шелби провела рукой по рукаву куртки, мягкому и нежному, как сливочное масло, и чуть не поддалась сентиментальному порыву оставить куртку хотя бы на время.

Потом она вспомнила о справке о нью-йоркской операции и стала решительно проверять карманы.

Конечно, пусто: Ричард каждый вечер скрупулезно вынимал все из карманов, выкладывая – а иногда роняя – мелочь на стеклянный поднос на комоде. Телефон ставил на подзарядку, ключи клал на стойку рядом с входной дверью в прихожей либо вешал на крючок в шкафу своего кабинета. Он никогда не оставлял ничего в карманах, чтобы их не оттягивать, не портить подкладку и ничего не забыть.

Шелби прощупала карманы – эту привычку она переняла от мамы, которая делала так перед стиркой, – и на что-то наткнулась. Опять проверила, но ничего не обнаружила. Еще раз сунула в карман пальцы и вывернула его наизнанку.

В подкладке оказалась небольшая дыра. Да, он эту куртку любил и надевал часто.

Шелби принесла куртку в спальню и достала из маникюрного набора ножнички. Аккуратно подпорола подкладку пошире, мысленно отмечая, что надо будет ее потом зашить, прежде чем убрать в чехол и везти в магазин.

Сунула пальцы в прорезь и вынула какой-то ключ.

Это не дверной ключ, отметила она, вертя его на свету. И не автомобильный. Это ключ от банковской ячейки.

Но в каком банке? И что в ней, в этой ячейке? Зачем держать ячейку в банке, когда у тебя сейф прямо в кабинете?

Надо, наверное, сообщить адвокатам, подумала Шелби. Но она этого делать не станет. Кто знает, вдруг там гроссбух с перечнем всех его баб за последние пять лет? Нет уж, с нее унижений хватит!

Она найдет этот банк, откроет ячейку и сама посмотрит, что там.

Они могут забрать дом, мебель, автомобили. Акции, закладные, деньги, которых и близко нет в том количестве, как ей пел Ричард. Могут забрать картины, украшения, шиншилловую шубку, которую он подарил ей по случаю их первого – и последнего – Рождества в Пенсильвании.

Но остатками своей гордости она ни с кем делиться не станет!

От беспокойного, рваного сна ее пробудило настойчивое дергание за руку.

– Мама. Мама, мама! Проснись!

– Что такое? – Шелби даже не открыла глаза, просто опустила руку и втянула дочурку в кровать. И устроилась поудобнее.

– Уже утро, – нараспев проговорила Кэлли. – Фифи проголодалась.

– М-мм, – Фифи – обожаемая малышкой мохнатая игрушечная собачка, которая всегда просыпалась голодной. – Хорошо. – Но она урвала еще минутку.

Вчера в какой-то момент она повалилась на кровать прямо в одежде, натянула на себя черное шерстяное покрывало и отключилась. Целый час ей, конечно, у Кэлли с Фифи не отторговать, но несколько минуток протянуть можно.

– Как вкусно у тебя волосики пахнут, – прошептала Шелби.

– Это волосики Кэлли. А это – мамины. – Девочка подергала ее за волосы.

Шелби улыбнулась.

– Одинаковые.

Эти темно-рыжие, с золотым отливом, волосы передались ей по материнской линии. По линии Макни. Как и непокорные кудри, которые она регулярно выпрямляла, поскольку Ричард любил гладкие, прямые волосы.