Книга Бесогоны - Сергей Ильичев

Зато на работе на Михаила Юрьевича просто молились.

И вот однажды ему на стол кто-то положил компакт-диск, с которого все и началось…

Игра, в которой ему предложили поучаствовать через Интернет, была чрезвычайно многообещающей. И думаю, что могла бы понравиться каждому из вас. Необычайные разрешительные свойства игры помещали тебя в особый, сконструированный кем-то мир, где ты, а точнее, твое второе «я» само могло выбирать для себя любую профессию или должность. Давала возможность открывать свое дело и накапливать капитал, знакомиться с самыми разными людьми на свете – такими же участниками, как и ты сам, которые при этом становились твоими друзьями. И ты, вступая с ними в некие доверительные отношения, в любой момент мог попросить у них помощи или совета.

– Но хоть что-то могло ограничивать этот выбор? – спросил преподавателя Фома.

– Этот выбор не был ограничен ни временем, ни пространством, ни иными социальными условиями. Хочешь быть президентом – будешь, захотел попробовать себя в роли митрополита – твое право!..

Семинаристы, услышав последнее, мгновенно отреагировали на интерес Фомы.

– Фома-то наш сегодня прямо ожил, а то все сидел обуреваемый думой, что он на сельском приходе делать-то станет… – произнес Александр Быстров.

Теперь уже курс насмеялся досыта.

Батюшка дождался тишины и продолжил:

– Среди членов этого клуба только в столице уже были один из бывших премьер-министров, несколько банковских олигархов, известные деятели науки и культуры.

– Так эта игра действительно существует? – поинтересовался уже рыжий семинарист Леонид.

– Да, только она закрыта для простых смертных. А вот всем допущенным в нее открылась, по сути, волшебная дверь в некий удивительный запредельный мир, в котором они могли вершить чужие судьбы и даже менять ход истории…

– И кем же стал наш герой? – уточнил уже Юрий Демидов.

– Михаил Юрьевич решил остаться самим собой. Тем, кем он был в «этой» жизни, – редактором. И в этом виртуальном мире он начал издавать свой журнал. Его наполнение и оформление, все то, что так его всегда увлекало, что давалось с легкостью и делалось с радостью, – все захватило его целиком и полностью. Не прошло и двух дней, как в этом его «зазеркалье» появился настоящий спрос на новое издание. И вся слава, почет, а также немалые деньги – все это, что ранее доставалось лишь главному, как было в этой жизни, теперь принадлежало лишь ему одному.

Через двое суток, что были у него от выходных дней, он впервые перепутал день и ночь и, боясь, что уже опоздал на работу, в полночь пытался пройти в свой кабинет.

Охрана лишь пожала плечами…

Еще через несколько дней он начал понимать, что с этого момента все его мысли были уже только в этой игре, и он уже с трудом дожидался окончания рабочего дня.

А вскоре он просто не вышел на работу. Не смог заставить себя оставить начатое дело и выйти из игры, так как в противном случае мог лишиться всего своего приобретенного накопления и не смог бы воплотить в «той» жизни свою мечту из «этой» жизни…

Так прошел месяц. На работе он, как правило, просто отсыпался. Правда, однажды сам не заметил, как подписал в номер нечто такое, от чего его потом и самого чуть не стошнило…

Он понял, что подсел на игру, как на иглу. Ему знакомо было это свое новое состояние. С ним уже происходило нечто подобное, но в более легких формах. Однажды он уже, что называется, подсел на сны… как на наркотики. Он тогда также не мог дождаться, когда придет ночь и он окунется в свой новый сон. Одного лишь он не мог – формировать репертуар и последовательность этих снов. Это за него делал кто-то другой. За ним оставили лишь право и возможность в экстремальных ситуациях выходить из любого сна…

А тут игра, где ему принадлежал весь мир. Он прекрасно понимал, что легкость любых временных трансформаций, способность менять свой облик как в личном, физиологическом, так и в социальном аспектах, даже некая вседозволенность в поступках делала его если не богом, то уж по крайней мере божком…

– И как же на такую игру отреагировала наша РПЦ? – задал уже свой вопрос семинарист Геннадий Севастьянов.

– Она о ней не знала. По крайней мере это их официальная версия. Однако, как вы сами уже догадались, православная церковь определяет такое духовное заболевание как прелесть бесовскую, в основе которой лежит грех изначальной человеческой гордыни. Сам же несчастный искренне считал, что достиг немалых успехов в результате своей личной трудовой активности, еще не догадываясь, кто так своевременно и аккуратно подбрасывает ему необходимые советы, материалы, фокусирует на нем немалые финансовые потоки…

Так прошло полгода. Михаил Юрьевич давно потерял счет времени. Перестал узнавать даже тех, кто, по сути, кормил всю редакцию щедрыми целевыми спонсорскими подачками. И те уже, в свою очередь, стали забывать и про саму редакцию. И тогда главный редактор понял, что надо срочно что-то делать.

Михаила Юрьевича отвезли к опытному и известному психиатру, который, словно клещ, в него вцепился и даже не хотел выпускать из своей клиники, обнаружив любопытный случай некоего редкого нервного заболевания. К сожалению, произнесенное тогда вскользь его латинское наименование полностью выпало из моей головы…

Тогда кто-то и подсказал, что нужно бы позвать батюшку.

Главный созвонился со своим закадычным другом, настоятелем одного из храмов Москвы отцом Викентием, о котором ходила молва пророка и даже могущественного целителя, способного изгонять бесов. Тот, правда, сослался на то, что и у него запись производится за месяц. Но за предложенное щедрое вознаграждение согласился-таки спасти страждущего…

В тот же день все члены семьи и главный редактор были в квартире у Меньшиковых, когда распахнулась дверь и отец Викентий переступил ее порог.

Батюшка был стройным и моложавым на вид: аккуратная бородка, ряса греческого покроя из тончайшего сукна и модные носочки импортных полуботинок, словно бы что-то высматривающие из-под пол рясы, располагали к доверительному отношению с этим «посредником» между ними, грешными, и Самим Господом Богом…

Его сопровождали молодые юноши, названные телохранителями, хотя вся их «охрана» заключалась в том, что они неустанно смахивали пушинки с рясы всевластного «старца», которому и на вид-то было не более тридцати.

– Ну-с, братья, начнем, помолившись! – сказал он.

И все, словно перед погружением под воду, набрали в легкие воздух и застыли, задержав на какое-то время дыхание.

Михаил Юрьевич, сидевший в кресле у своего компьютера и молча наблюдавший за разыгрыванием сцены поклонения волхвов, лишь улыбнулся.

Батюшка тут же отреагировал:

– По вере вашей дается вам, сын мой…

Главный решил сразу же прекратить начавшийся было богословский спор и сказал: