Книга Тэмуджин. Книга 3 - Алексей Гатапов

Поставив все четыре юрты на чистом месте под горой, перед ровной травянистой поляной, семья Есугея зажила новой жизнью. В большой юрте теперь жили Тэмуджин с Бортэ, Оэлун с дочерью перебрались в малую юрту, к Сочигэл, а остальные братья вместе с нукерами поселились в бывшей кожевенной юрте. В молочной юрте держали запасы еды и сундуки с домашним скарбом. Там же, у теплого очага, среди котлов и туесов ночевала единственная их рабыня Хоахчин.

III

С женитьбой Тэмуджина и приходом нукеров в айле Есугея стало намного веселее. С появлением новых людей братья и матери словно встряхнулись от какой-то занудной дремы, окутавшей было их за последние годы, отбросили прижившуюся между ними застарелую тоску.

Больше всех оживились младшие братья. Тут и там по окрестностям стойбища теперь гремели звонкие их голоса. Между юртами часто раздавался беспечно-веселый молодой смех. Даже споры и ругань, то и дело вспыхивавшие между делом, стали звучать по-новому – веселее, беззлобнее. Однако сильнее всего воодушевляла всех летняя поездка Тэмуджина к кереитскому хану и обещание того помочь им вернуть отцовский улус. Теперь им порукой была не та смутная, ничем не подкрепленная надежда на справедливость, которую они лелеяли прежде, а твердое слово сильнейшего в степи властителя, имеющего несметное войско, могущего одним разом наголову разгромить нынешних тайчиутов вместе со всеми борджигинами. И отныне семья Есугея ждала лишь совершеннолетия Тэмуджина, когда по закону ему будут возвращены подданные и табуны, – и тогда заживут они, как прежде, в большом многолюдном курене, весело и счастливо.

Шум в их стойбище не стихал и вечерами. Часто младшие братья вместе с нукерами до ночи засиживались у огня в своей юрте. До других юрт доносился звонкий, заливистый смех и гомон, радуя матерей, оживляя их истосковавшиеся сердца. Они и Тэмулун зачастую отправляли к братьям, чтобы посмеялась вместе с ними, чтобы не зачерствело ее детское сердце. Тэмугэ и Хачиун, бывало, прогоняли ее, не желая допускать ее в мужской круг, она возвращалась к матерям заплаканная, те приходили защищать ее, заставляли братьев признать за сестрой право быть вместе с ними…

Иногда Джэлмэ, хорошо знающий старину, рассказывал древние сказания, которых он держал в своей голове бесчисленное множество. И матери время от времени звали его в свою юрту, чтобы послушать былины, и тогда вся семья перебиралась в жилище матерей. За накрытым столом вдоволь угощались пенками, перетертыми ягодами со сливками, вареной сметаной, а старшим наливали крепкий айрак.

Чутко сторожа тишину, под треск костра слушали они удивительные сказания о жизни своих дальних предков, о их жестоких войнах с многоголовыми чудовищами-мангадхаями, некогда заполнившими ононские и керуленские степи, о походах древних воинов на дальний запад, за пять соленых морей и семь великих рек. Туда, на край земли, вслед за солнцем уходили тумэны молодых багатуров, а возвращались лишь немногие – поседевшие, истощенные в дальних походах старцы, решившие умереть на родной земле, где зарыты их тоонто[2].

Много удивительного узнавали они о великих волшебствах древних шаманов и дарханов, умевших во время битв призывать на помощь духов – черных всадников из мира предков. Те же тысячами и тумэнами появлялись вдруг ниоткуда перед вражескими войсками, неслись на них жуткими безмолвными тенями, ввергая их в смертельный ужас, заставляя их бежать без оглядки с поля битвы…

Осень выдалась теплая, солнечная. Здесь, вдали от степей, в глуши и безлюдье непуганые стада нагулявших жира косуль, изюбров и лосей паслись прямо за ближними зарослями. Черными косяками бродили кабаны. Радуясь этому, братья и нукеры успевали добыть побольше зверей, вялили и сушили мясо на зиму.

Однако, главным для братьев и нукеров, по установлению Тэмуджина, по-прежнему было воинское дело. Пользуясь временем в затишье, они ладили свое мужское снаряжение, готовились к будущим событиям. Из конских хвостов и грив плели тонкие арканы, из лосиных крепких костей вытачивали наконечники для стрел, сушили прутья для древок. Оказалось, что Джэлмэ умеет делать хорошие роговые луки, да еще выковывать из толстых стальных прутьев, которые в прошлые годы во множестве навозили уйгурские купцы, длинные лезвия для ножей. В отцовских сундуках оставалось десятка три таких прутьев длиной в локоть и Тэмуджин дал Джэлмэ на пробу несколько железных палок. Увидев первые два ножа, сделанные им, Тэмуджин освободил его от других дел. Кузню-землянку его расширили, укрыли дерном и оставили его готовить оружие для всех.

Боорчи, выросший в табунах своего отца и знающий, как увеличивать у коней силу и выносливость, и здесь взялся за лошадей. Вместе с братьями Тэмуджина он теперь ежедневно проезжал по горным тропам ездовых жеребцов и меринов. В первые же дни они вдоль и поперек объездили все окрестные пади и хребты, заодно осмотрели все горные проходы вокруг. Позже стали пускаться вниз по реке, прокладывая путь до южного края тайги, до керуленской степи.

Почти два месяца, до выпадения больших снегов, меняя лошадей, носились они по дебрям. Рыся по горным увалам и взбираясь по крутым склонам, над отвесными обрывами, где далеко внизу среди камней плескалась пенная вода, приучали коней к тяжелым переходам в горах, учили брать каменистые взгорья и спуски, прыгать через валуны и поваленные деревья.

Взятые из табуна Мэнлига молодые мерины, непривычные к горным кручам, поначалу задыхались, покрывались потом и пеной, но уже через месяц почти все они без устали одолевали расстояние дня пути по горным перевалам. Боорчи после долгого испытания из девяти молодых меринов отобрал семерых, двух остальных он посоветовал Тэмуджину вернуть Мэнлигу и поменять на лучших.

– И эти кони будто неплохие, рысистые, – сказал он, – но для горных дорог ноги у них слабоваты.

Очень доволен был Тэмуджин, что оба нукера у него оказались способными в важных делах – один умелец по оружию, другой – знаток лошадей. «Каждый такой нукер десятерых стоит! – в безмерной радости потирал он руки, думая об этом. – Луки и ножи дорого стоят, а хорошо обученная лошадь может и от верной смерти спасти. Надо, чтобы они всему обучили моих братьев».

Не меньше он радовался, глядя как воспрянули братья, находясь в новом окружении. По сравнению с прошлыми годами, когда они страдали от тоски, не видя никого вокруг, лица их просветлели и глаза вновь засветились озорными веселыми огнями, как когда-то давно, при жизни в большом курене.

За последний год братья заметно выросли, изменились в обличье и повадках. Хасар сильно вытянулся. Ростом почти не отставая от Тэмуджина, он возмужал и раздался в плечах. Он и лицом изменился: огрубели черты, поперек левой брови навсегда пролег шрам от острого камня, который задел он, падая с коня. Прежде весело-шальные его глаза со временем посуровели и теперь поблескивали на людей холодноватыми волчьими огнями. Умом прежний – думающий одно и то же: что бы у кого-нибудь отобрать, захватить, кого бы побить, он был бы бедой для младших братьев, если бы не строгий и скорый на расправу старший брат.