Книга Амели без мелодрам - Барбара Константин
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Нежный овсяный корень, механика и компания
Клара проснулась рано, в половине десятого. Когда у тебя каникулы, это рано… Она слышала, как Амели возится на кухне. Сквозь щели в ставнях пробивалось солнце. Гениально! Похоже, погода отличная. До чего же мне лень вылезать из постели… Но надо. Ай! Ноги! Ой, как болят ноги!
— Мел-л-л-и-и-и-и-!!!!
— Да?
— У меня мышцы болят!!!
— Это нормально, детка. Чтобы ноги не уставали, на велосипеде надо ездить каждый день. Завтра станет лучше. Ты спустишься? Погода отличная. Завтрак ждет тебя на столе в саду.
— Хорошо, иду.
Они не виделись несколько месяцев. Кларе столько всего надо ей рассказать! Ну вот, по порядку… Но по порядку не вышло, все новости перепутались, и она выпалила их как попало. Училки в школе — просто отстой, но ей на это наплевать, потому что в этом году у нее появились суперские подружки, все ужасно симпатичные… И потом… у нее есть приятель, он тоже перешел в последний класс. Он в нее влюблен… Конечно, она уверена, она знает. Да потому, что он ей сам сказал!.. А она? Нет, она как-то не очень… Зато они уже целовались… Один раз… но ей не особенно понравилось. И она вдруг подумала, может, после каникул найти другого? Ты как думаешь, Амели? Наверное, так будет лучше?
Амели подумала, что в ее время все было по-другому… Но Кларе говорить не стала: это было бы слишком пошло. А сказала она вот что:
— Да, так будет лучше. Если он целоваться не умеет, так чего уж там…
Явились Пепе с Марселем. Похоже, старина Марсель не в духе и не слишком жаждет возиться с мотором. Ему надоело. Вид у него недовольный. Но когда он увидел Клару, у него в глазах вспыхнул огонек. Она бросилась открывать дверцу автомобиля, расцеловала его, тянет за руки, помогая выбраться из машины. И он позабыл и про усталость, и про боли в ногах, загнавшие его в инвалидное кресло. Правда, иногда… когда никто не видит, он делает кружок пешком. Ну, должны же быть исключения… И Клара, вне всякого сомнения, как раз такое исключение. Амели нежно кудахтала, а Пепе улыбался, выгружая кресло-каталку. Он вовсе не дурак, этот Пепе. Тут все называют его Пепе, хотя на самом деле он Педро. Ему лет тридцать. Он нанялся в дом престарелых медбратом, а потом стал консьержем: больше платят.
Кроме того, когда у него есть время, он оказывает разные мелкие услуги.
— Марсель, йа прриеду к пяти часам!
— О’кей, Пепе, до скорого!
В полдень, как и обещала Амели, они ели нежный овсяный корень. Потом Марсель устроил себе долгую и весьма трескучую сиесту под липой. Комментарии не заставили себя ждать:
— Все это не слишком хорошо для озонового слоя…
— Надо бы предложить занести овсяный корень в список вредных продуктов.
— Чтобы их продавали пучками, перевязанными красной ленточкой, и с черепом на этикетке. Как динамит в комиксах про Счастливчика Люка![1]
Клара и Амели повеселились от души.
Амели выложила инструменты на старый столик на колесах, чтобы у Марселя все было под рукой.
И он начал работать.
— Клара, птичка моя, возьми ключ на двенадцать… да нет, не этот, вон тот… Хорошо… поверни… только против часовой стрелки, потому что тебе надо отвинтить… Ага… хорошо… Вот видишь, если захочешь… А теперь… дай-ка вот эту штуку…
И как всегда, наступил момент, когда Марсель увлекся, схватил инструмент и полез в мотор. Моторы его страсть.
Кларе нравилось наблюдать, как он работает. Он все время ворчал себе под нос, комментируя все свои действия и костеря каждую железку каким-нибудь старинным бранным словом: «Дери тебя кот», «Да чтоб тебя»… «Хреновина одноглазая»… Почему одноглазая? Загадка…
Она принималась задавать вопросы:
— Марсель, а зачем шланг, который вон там болтается?
— Какой шланг? Вон тот? А! Вот это да!.. Похоже, что поломка именно там и есть.
Он ворчал негромко, но Кларе все было прекрасно слышно.
— Ну вот, опять дело ее рук… Ох уж эта Амели, что за мозгодерка!
Пепе явился ровно в пять. Но похоже, слишком рано.
А как раз в тот момент, когда надо было уезжать, Марселю в глаз что-то попало. Клара усердно искала соринку, но не нашла.
— Ладно, не страшно, — сказал Марсель. — Немножко щиплет, и все.
Но глаз у него все равно слезился, потому что инородное тело мешало.
Потом Марсель и Пепе уехали.
Амели и Клара помолчали. Каждый раз одно и то же.
До чего же постарел Марсель…
Наконец Клара спросила:
— Зачем ты все время ломаешь машину?
— Чтобы дать ему работу…
— Думаю, он догадывается…
— Возможно. А ведь на этот раз поломку нашла ты. Молодец! Я старалась всю ночь! Никак не могла вспомнить, что я сделала…
В следующий раз надо будет записать…
Напомнишь мне?
(Продолжение)
Гроза и улитки
Вскоре началась гроза. Клара и Амели укрылись в доме. Гроза была сильная, из тех, что запросто могут напугать.
«Когда нам, Мине и мне, было лет по девять или десять, как тебе сейчас, мы любили все время повторять: „Ну и ну!“
К месту и не к месту, вместо „да“ и вместо „нет“…
„Ну и ну!“ — и все тут.
Но в тот раз, когда мы сказали: „Ну и ну!“ — у нас просто не нашлось других слов. Мы увидели такое, что нарочно не придумаешь. Самое омерзительное и страшное, что только можно себе представить.
— Ну и ну…
— Это еще что такое…
У нас от удивления глаза на лоб полезли. Мы были как под гипнозом. Ну и испугались порядком. Потому что нам нельзя было там находиться. Нам было строго-настрого запрещено появляться в том месте!
Но мы не убежали, а глядели во все глаза.
Дождь лил как из ведра, но мы не двигались с места.
И тут Мина говорит:
— Чем-то воняет, а?
— Верно, ну и ну! Воняет жареным поросенком…
— Что будем делать?
— Бежим скорее!
И мы помчались по полю, спотыкаясь о камни, перескакивая через коровьи лепешки, перемахнули через изгородь, стараясь не поцарапаться о кусты ежевики, и пролезли под колючей проволокой, как всегда оставив на ней кусочки свитеров… Добежав до дороги за кладбищем, мы, задыхаясь, упали на землю и растянулись прямо в грязи.
