Книга Не вспомню - Джессика Броуди

И я знаю, что Токио – город в Японии – это очень далекое место, чтобы шестнадцатилетняя девочка путешествовала туда одна.

Кияна входит в мою комнату и хмурится, глядя на телеэкран.

– Вайолет, детка, – говорит она, нажимая на кнопку внизу телевизора, отчего мое лицо меркнет и исчезает, – не стоит без конца смотреть новости. Это тебе вредно. Ты можешь только еще больше расстроиться. Кроме того, время позднее, а ты уже много часов бодрствуешь. Почему бы тебе не поспать немножко?

Но я упрямо жму на кнопку небольшого черного прямоугольника, лежащего рядом с кроватью, и мой образ вспыхивает на экране вновь.

Кияна при этом громко и мелодично хохочет.

– Кем бы ты ни оказалась, мисс Вайолет, с тобой, как я погляжу, не соскучишься!

Как раз в этот момент телевидение показывает кадры, снятые на месте катастрофы. Экран заполняет изображение огромного закругленного обломка с овалами иллюминаторов в ряд. Камера медленно, буква за буквой, демонстрирует эмблему и название авиакомпании, написанное сверху: «Фридом эйрлайнз». Я подаюсь вперед и внимательно изучаю его, вглядываясь в каждый изгиб красно-синего шрифта. Мне хочется убедить себя, что он мне знаком. Я жду, что где-то в потаенном уголке моего мозга вдруг сверкнет осознание значения этих букв. Но ничего подобного не происходит. Как редкие осколки моей фрагментарной памяти, этот обломок остается всего лишь частью того, что прежде было единым целым. Чего-то обладавшего смыслом. Имевшего назначение и свою функцию.

А сейчас это лишь обрывок большого изображения, которое мне никак не удается восстановить.

С глубоким вздохом я снова откидываюсь на подушку.

– Что, если никто не придет? – тихо спрашиваю я, все еще немного пугаясь непривычного звука собственного голоса. Ощущение такое, что слова произносит кто-то другой, а я лишь открываю рот.

Кияна поворачивается и смотрит на меня с удивленным прищуром.

– О чем это ты толкуешь, милая?

– Что, если… – Слова звучат неловко, срываясь с моего языка. – Что, если за мной так никто и не придет? Что, если у меня вообще никого нет?

Кияна лишь фыркает в нос.

– А вот теперь ты говоришь глупости. И я их даже слышать не желаю.

Я снова открываю рот, чтобы объяснить, но Кияна кладет поверх моих губ кончики пальцев.

– Слушай сюда, Вайолет, – произносит она очень серьезно. – Ты самая красивая девушка из всех, кого мне доводилось видеть. А уж я повидала немало девчонок. Ты особенная. О таких, как ты, не забывают. Еще и дня не прошло. Кто-то непременно придет за тобой. Дай только срок.

И с довольным видом она кивает, чуть сдавливая мои губы пальцами, а затем встает и возвращается к работе.

– Да, но что, если я сама ничего не вспомню, когда за мной придут?

Этот вопрос, по всей видимости, волнует Кияну куда меньше, чем предыдущий. Она лишь поправляет простыню у меня в ногах.

– Все ты вспомнишь.

Мне непонятно, откуда такая уверенность, если я даже не смогла вспомнить, что такое телевизор.

– Почему ты так считаешь? – настойчиво спрашиваю я. – Ты же слышала врачей. Все мои воспоминания полностью исчезли. В голове осталась лишь пустота.

В ответ, продолжая поправлять мою постель, Кияна издает странный щелчок языком.

– Это не имеет значения. Каждый знает, что самые дорогие воспоминания человек хранит не в голове.

Ее попытка приободрить меня кажется совершенно неубедительной. Видимо, разочарование отчетливо написано на моем лице, потому что Кияна нажимает на кнопку, чтобы опустить спинку кровати, и добавляет:

– Ты слишком переутомилась. Давай-ка отдохнем, а? У тебя был очень долгий день.

– Но я не устала.

Она втыкает длинную иглу в трубку, вставленную в мою вену.

– Вот так, детка, – говорит она ласково. – Это тебе поможет.

Я чувствую, как лекарство проникает мне в кровь. Это похоже на льдинки, плывущие по реке.

Словно сквозь пелену я вижу, как Кияна выходит из палаты. Веки тяжелеют, потом начинают закрываться. Я изо всех сил сопротивляюсь навалившейся сонливости. Неужели они могут так легко меня контролировать? От этой мысли я начинаю чувствовать свою полную беспомощность. Слабость. Как было посреди океана, где я плавала без сил и меня несло неизвестно куда.

Очертания комнаты расплываются.

Но я вижу кого-то в дверях. Чей-то силуэт. Он двигается в мою сторону. Быстро. Даже поспешно. Потом – голос. Глубокий и красивый. Однако он в моем восприятии слегка искажен из-за действия медикаментов.

– Ты слышишь меня? Пожалуйста, открой глаза!

Что-то теплое касается моей руки. По всему телу мгновенно разливается жар. Меня словно охватывает огнем. Но хорошим огнем. Он горит, чтобы исцелить.

Я изо всех сил стараюсь не заснуть, борюсь с одолевающей дремотой. Но в этой борьбе я обречена на поражение.

– Пожалуйста, проснись! – Голос теперь доносится словно издали. И звуки его все глуше.

Я с трудом различаю молодого человека. Почти мальчика. Его лицо в каких-то дюймах от моего. Оно то ясно проступает, то превращается в едва различимое пятно. Я успеваю разглядеть темные волосы. Пряди прилипли к его влажному лбу. Теплые, какие-то кленовые глаза. Губы, сложившиеся в улыбку.

И даже не задумываясь, не собираясь этого делать, я улыбаюсь в ответ.

Я пытаюсь говорить, но получается лишь нечто неразборчивое. Полуслова, сказанные в полубессознательном состоянии.

– Я тебя знаю?

Он сжимает мою руку.

– Конечно. Это же я. Помнишь?

И ответ приходит сам собой, еще до того, как я делаю попытку ответить. Он доносится подобием запоздалого эха откуда-то из глубин моего сознания. Как свет звезды, которая давно уже погасла. И голосом, который мне не принадлежит.

Да.

И всегда помнила.

– Этого не должно было случиться, – говорит юноша тихо, словно беседует сам с собой. – И тебе здесь не место.

Я мучительно стараюсь понять, что происходит: зацепиться за нежданный лучик надежды все вспомнить, который вдруг заблестел передо мной, – но он быстро меркнет, поглощенный черной пустотой моей стертой памяти.

Тяжелый стон срывается с моих губ.

Я могу лишь предположить, что юноша двигается вокруг меня. Его движения стремительны, но плавны. Он убирает вставленную мне в нос трубку. Извлекает из моей вены иглу. В следующий миг я чувствую, что он срывает присоску с датчиком, прикрепленную под моей больничной пижамой, и палату наполняют резкие и тревожные звуки аппарата, установленного в углу.

Из коридора я слышу звук быстрых шагов, приближающихся от комнаты дежурной медсестры. Еще пятнадцать таких шагов, и сюда кто-то войдет.