Книга Жестокое время Тюдоров - Лилия Подгайская

И при всём этом случилась страшная история, когда Кэтрин была на волоске от смерти. Её неусыпно бдительный враг, епископ Гардинер, сплёл-таки свою сеть. Он сумел притянуть несколько слов, сказанных королевой, упомянуть несколько сомнительных, с его точки зрения, личностей, с которыми королева пусть на ходу, но общалась, и предъявил в подходящий момент Генриху обвинение в том, что его жена сочувствует и даже в чём-то помогает протестантам. Это требует немедленного разбирательства и наказания, настаивал епископ Винчестерский. Приказ об аресте королевы он подготовил — вот, пожалуйста. Монарху остаётся только подписать его, и коварная супруга окажется в Тауэре. Генрих раздумывал недолго. В один миг под влиянием раздражения забылись и нежная забота, и преданность, и верность жены. Король недрогнувшей рукой подписал приказ и вскоре забыл о нём. Он подписывал такие приказы чуть ли не каждый день. Одним больше, одним меньше, стоит ли из-за этого волновать себя. Тем более что не так давно Генриху пришла в голову мысль, что он мог бы жениться ещё раз. Жена его верного друга Чарльза Брэндона, Кэтрин Уиллоугби, герцогиня Саффолк совсем недавно овдовела. По другу он, конечно, вздохнул и устроил ему пышные похороны. Но очень интересная, молодая и весьма состоятельная женщина осталась свободна. Почему не воспользоваться моментом?

Однако на этот раз у королевы Кэтрин появился союзник куда более мощный, чем король. Само провидение пришло ей на помощь. Пряча в карман своей необъятной сутаны такой драгоценный документ, епископ Гардинер проявил неосторожность, и пергамент остался лежать на полу, когда он покинул королевские покои. Его нашли и передали королеве тем же вечером. Кэтрин в первый момент потеряла власть над своими чувствами и предалась отчаянию. Однако вскоре взяла себя в руки и стала думать о том, как спасти свою жизнь. Ведь попади она в Тауэр, выйти оттуда ей уже не дадут. А обвинение в помощи протестантам приведёт её прямым путём на костёр.

Утром следующего дня Кэтрин, как всегда милая и улыбающаяся появилась в опочивальне Генриха и, дождавшись его пробуждения, ласково приветствовала супруга и пригласила на прогулку в сад.

— Такое утро замечательное, Ваше Величество, — улыбаясь, говорила она Генриху, — посмотрите, как солнышко светит. Пойдёмте, пройдёмся немного. Нам так хорошо вдвоём, когда никто не мешает нашей любви.

Польщённый Генрих, хорошо выспавшийся, к тому же, что случалось не часто (видимо, муки совести способны лишать покоя даже самых могущественных из монархов), легко согласился на предложение жены. Он велел подать ему одеться, и вскоре они были уже в саду. Кэтрин что-то щебетала ему, ласково касаясь его руки, заглядывала в глаза и обворожительно улыбалась. Король млел от удовольствия. И тут в конце сада появился мрачный епископ Гардинер в сопровождении отряда вооружённых солдат. Кэтрин прижалась к Генриху, как бы ища у него защиты, и в нём взыграла былая куртуазность. Король обнял жену и строго посмотрел на приближающегося священника.

— Что вы себе позволяете, епископ? — грозно прорычал он. — Как смеете появляться без вызова в королевском саду в то время, когда монаршая чета вышла на прогулку? И как посмели привести с собой солдат?

Гардинер растерялся и побледнел.

— Но, Ваше Величество, ведь королева… — начал он.

Однако Генрих не дал ему договорить.

— Моя жена неподвластна вам, епископ, — голос короля был холоден и непреклонен. — И вообще я устал от вас. Я желаю, чтобы вы покинули двор и не показывались больше мне на глаза.

Взгляд монарха был неприветлив и даже жесток.

— Пойдём, милая, — обернулся он к жене, ласково обнимая её за плечи и опираясь на неё, — продолжим нашу прогулку. Утро действительно великолепное.

Кэтрин с большим трудом удалось сдержать себя, чтобы не выдать охватившего её облегчения. Ей удалось спасти свою жизнь. Но то, что пришлось пережить в эти минуты, запомнилось навсегда.

А епископ Гардинер, сразу поникший и постаревший, ушёл, не оглядываясь. Он проиграл. Эта проклятая протестантка сумела настроить короля против него. И теперь его ожидали опала и изгнание.

Кэтрин же, стараясь во всём угодить королю, стала ещё более осторожной. Она не допускала даже намёка на возможность каких бы то ни было переговоров за спиной мужа. Своя жизнь была дороже всего. Умирать ей не хотелось.

Стараясь внести мир в королевскую семью, Кэтрин немало способствовала тому, чтобы помирить Генриха с младшей дочерью. Для подрастающей Елизаветы она стала лучшей из всех мачех. Под влиянием жены Генрих позволил Елизавете бывать при дворе. Для принцессы это было праздником.

Шло время. Генрих становился всё более нетерпимым. Здоровье его ухудшалось. А преданная Кэтрин по-прежнему была рядом. Она, как и раньше, ласково ухаживала за мужем, давая ему облегчение в его недугах. Четыре с половиной года продлился этот брак. И когда Генриху стало совсем плохо, он никого не хотел видеть рядом, кроме жены. Ему было пятьдесят пять лет, когда на фоне общего ухудшения здоровья случился удар. Король был обездвижен в тот момент, когда собирался подписать смертный приговор своему давнему недругу и сопернику герцогу Норфолку. Его сына Генри Говарда, графа Суррея, казнили буквально на днях, и теперь очередь дошла до отца, который уже был арестован и препровождён в Тауэр. Но судьба была к опа-льному герцогу милостива, и в момент подписания приговора рука короля перестала слушать хозяина. Генрих пришёл в ужас, но тело уже не подчинялось ему. Говорить он ещё мог, но двигаться — уже нет. Через несколько часов могучего монарха, твёрдо и жестоко управлявшего Англией на протяжении тридцати восьми лет, не стало. Кэтрин Парр, которой было тридцать пять лет, в третий раз осталась вдовой и оказалась одной из богатейших женщин страны.

Наследником Генриха был юный Эдуард, принц Уэльский. Мальчику исполнилось девять лет, когда он взошёл на английский трон. И при нём приобрели большую силу братья его матери — Эдуард и Томас Сеймуры.

Король Генрих всегда милостиво относился к обоим Сеймурам. По его завещанию старший из братьев Эдуард Сеймур стал опекуном юного Эдуарда. А Томасу Сеймуру достались звание пэра Англии, титул барона Сеймура из Садли и должность лорда-адмирала, под командованием которого находился весь английский флот. И он решился прибрать к рукам вдову почившего монарха, тем более что собирался жениться на Кэтрин и раньше.

Прошло только три с небольшим месяца после смерти короля Генриха, как его супруга, Кэтрин Парр, тайно обвенчалась с человеком, которого любила, превратившись в баронессу Сеймур. Она была счастлива, попав, наконец, в страстные объятия молодого мужчины, способного доставить удовольствие женщине. Ведь никогда в жизни не имела она такой радости. И Кэтрин погрузилась в своё счастье с головой. Однако судьба, никогда не баловавшая её, не смягчилась и сейчас. Такое потрясающее по силе счастье оказалось очень коротким. Томас Сеймур был влюблённым мужчиной, это правда, но честолюбие его было сильнее любви. Он оказался очень ущемлён тем обстоятельством, что регентом при молодом короле Эдуарде стал его старший брат, а не вдовствующая королева Кэтрин, как он надеялся. И Томас принялся плести сеть интриг. С одной стороны, он всячески настраивал молодого короля против его опекуна. С другой стороны, стал обхаживать юную принцессу Елизавету, переданную после смерти отца под покровительство своей мачехи. Для Кэтрин было большим ударом, когда она узнала о флирте, разыгрывающемся между её супругом и входящей в женскую силу падчерицей. Это было больно и очень несправедливо. Тем более что сама Кэтрин к тому времени уже ожидала ребёнка — впервые в жизни и в таком возрасте. Самочувствие её было нарушено, настроение испорчено. Она обожала своего красавца-мужа, а он всё больше охладевал к ней. В конце августа Кэтрин родила дочь Марию и через несколько дней скончалась от родильной горячки. А спустя пять месяцев её муж Томас Сеймур был арестован по повелению лорда-протектора Эдуарда Сеймура и казнён как государственный преступник. Всё его имущество было конфисковано. На свою беду горячо любящая супруга Кэтрин завещала ему всё своё немалое состояние, и оно теперь тоже подверглось конфискации. В итоге бедное осиротевшее дитя осталось вовсе без средств.