Книга Два билета в никогда - Виктория Платова
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
– У меня дурные предчувствия, Алекс. Не нужно нам было ехать…
– Она прислала приглашение. Впервые за десять лет. Я не мог отказать. Вдруг это что-то да значит?
– Всё еще хочешь вернуться?
– Нет. Хочу окончательной ясности.
Она рассмеялась, но это был горький смех.
– Ты ведь сам к ней не готов.
– Я готов.
– Тогда почему здесь я? Рядом с тобой, в этой чертовой машине, в чертовом снегу? В чертовой России, мьерда!..
– Потому что я люблю тебя. Ты – самый близкий мой человек. Единственный близкий.
Женькины пальцы, до сих пор рассеянно бродившие по Сашиному подбородку, переместились на губы:
– Куидадо, ниньо![3]Кому-то это может не понравиться!
Теперь засмеялись они оба – и на этот раз смех выглядел легким, освобождающим, словно пропасть, грозившая поглотить их, отодвинулась. И сразу стало возможным подтянуть веревку, воткнуть ледоруб в расщелину между глыбами слежавшегося льда и должным образом закрепиться.
– Я тут подумала… Наверное, мне лучше представиться испанкой, Алекс.
Саша с сомнением взглянул на девушку: легкий загар на лице, но не смуглая; русые выгоревшие волосы, серые глаза.
– И как долго ты думала?
– Какое-то время. И немного в самолете. А что?
– Не получится, кьярида.
– Почему?
– Масть. Масть не совсем подходит.
– Я не в масть, да? Не в масть… Всегда. Пора бы привыкнуть.
Пропасть снова придвинулась, и только что вбитый альпинистский крюк угрожающе заскрипел. Но великодушная Женька снова пришла на помощь Саше. Сама, как это бывало и раньше – тысячу раз в каждом из тысяч дней:
– Русские – жертвы стереотипов?
– Кто угодно – жертвы стереотипов. Испанцы тоже.
– А если басконка? Я могу представиться басконкой. Баски сплошь и рядом – светловолосые, белокожие. Эухения из Бильбао. По-моему неплохо звучит.
– Эухения из Сан-Себастьяна звучит еще лучше, но… Нет.
– Думаешь, она потребует паспорт? Твоя сучья мамахен?
– Не стоит начинать со вранья.
– Мьерда! – снова выругалась Женька. – И это говоришь мне ты?
Саша откинулся на спинку сиденья, закрыл глаза и громко сглотнул.
– Это ведь была твоя идея, кьярида. Напрасно я согласился… Но ты говорила, что справишься.
– Я справлюсь. Все в порядке, Алекс. Эухения из Сан-Себастьяна тебя не подведет.
– Оставайся лучше Женькой из города Энгельса.
Она ткнула Сашу кулаком в бок – несильно и совершенно беззлобно.
– Опять ты за свое! Я не помню, что такое Энгельс. Мы уехали оттуда, когда мне было четыре года… Господи, еще немного – и нас завалит окончательно! Может, ты позвонишь еще раз, Алекс?
– Незачем. Помощь уже выехала. Скоро будет здесь.
– Ты и пятнадцать минут назад это говорил.
– Значит, приедут на пятнадцать минут раньше.
– Но пока они не приехали… Тебе совсем не нравится моя идея?
– Совсем. Я не вижу в ней смысла.
– Эухения из Сан-Себастьяна ни слова не понимает по-русски. Это же очевидно, да?
– Допустим.
– Возможно, я смогу услышать то, что они хотели бы скрыть. От того, кто говорит на их языке. От тебя.
Ответить Саша не успел. В сплошной снежной пелене, размазанной по лобовому стеклу, вдруг появились желтые всполохи.
– Кажется, это за нами, – сказал он и, дернув за ручку, попытался открыть дверь.
Из-за налипшего снега та поддалась не сразу. А когда наконец распахнулась, перед Сашей предстал бородатый мужик в замызганном лыжном комбинезоне и ушанке.
– Александр? – спросил мужик, отплевываясь от снега.
– Да.
– А я – Михалыч. Так что будем знакомы. Велено доставить вас на место.
Стряхнув с руки огромную меховую рукавицу, Михалыч протянул Саше ладонь для рукопожатия: она оказалась жесткой, как наждак, и горячей.
– Сейчас закрепим трос и прокатимся. Всего делов.
Голос Михалыча звучал внушительно. Еще более внушительно выглядел транспорт, на котором он добрался сюда: огромные, едва ли не в человеческий рост, колеса, и небольшая кабина, утопленная в раму между ними.
Пока Михалыч ходил за тросом, из машины вышла Женька. Она зачарованно огляделась вокруг, а затем, нагнувшись, ухватила пригоршню снега и протерла им лицо.
– Холодно, – звонким голосом крикнула она. – Здорово!
– Это Россия, кьярида, – улыбнулся Саша. – А это – Михалыч.
Он кивнул подбородком в сторону подходящего к ним мужика.
– Буэнос диас![4]
Женька помахала рукой спасителю в ушанке. Михалыч, сверкнув диковатыми темными глазами, издал тихий рык: что-то среднее между «ого» и «угу». Скорее всего – «ого», учитывая Женькину точеную фигурку, распущенные волосы – длинные и вьющиеся и уже укрытые снегом.
– Помочь? – вежливо поинтересовался Саша.
– Да тут только петлю накинуть. Всего делов.
Процедура и впрямь заняла несколько минут, после чего мужчины коротко обсудили дальнейшие действия: Саша возвращается за руль, включает двигатель и дальше машина будет следовать в кильватере тягача. Два километра до поворота на «Приятное знакомство» и еще три – после.
Всего делов.
Они уже готовы были разойтись, когда снежная пелена вдруг выплюнула из своего чрева фигуру. Фигура появилась так неожиданно, что Саша вздрогнул. Огромная меховая шапка с длинным лисьим хвостом (хвост был перекинут на грудь и, как живой, вздрагивал от каждого толчка) и несуразный пуховик, горбом топорщившийся на груди. Все это было залеплено снегом, но общий абрис не оставлял никаких сомнений: обладатель лисьего хвоста – мужчина.
– Эй, братцы! – отчаянным голосом закричал Лисий Хвост. – Мне вас сам Бог послал, братцы! Выручайте!
– Застряли? – глупо поинтересовался Саша.
– Вроде того. Здесь рядом, метров сто. Хорошо еще, что я на вас наткнулся. Думал, пропадать мне тут. В Питер вот катил, да, видать, нужный поворот прощелкал. Ни зги же не видно.
Михалыч, внимательно вслушивавшийся в сбивчивую речь мужчины, перевел взгляд на Сашу:
– Ну, чего?
– Может, вызовем спасательную службу, когда доберемся до места?
– Дохлый номер, – цыкнув зубом, авторитетно заявил представитель «Приятного знакомства». – С такими заносами любая служба сюда только к утру пробьётся. Это при обычном раскладе.