Книга Сексуальная жизнь сиамских близнецов - Ирвин Уэлш

– Это она! Это она! Она герой!

По своему отражению в камере я понимаю, что выгляжу нехило припизднутой, и думаю, что надо бы взять себя в руки, поэтому, когда розовая пампушка в очередной раз говорит голосом феечки: «Да вы просто настоящий герой», я чувствую на своем лице легкую улыбку и думаю про себя: да, я, похоже, герой.

2

Утренние страницы Лины 1

«Раз в жизни все можно попробовать», – сказала я Ким, когда она расписывала, как сильно ей помогают эти ее Утренние страницы. Ты просто записываешь подряд все, что приходит в голову. В кой-то раз и на мою долю хватило: прошлой ночью чего только не было! Короче, поехали!

Я остановилась на мосту, вышла из машины, вдохнула плотный, влажный воздух, оперлась руками на металлический барьер и стала смотреть на темные, неспокойные воды залива Бискейн. Вдруг как ливанет, но дождь так же внезапно перестал, и так совпало, что в этот момент я услышала, как в ночной тишине кто-то стал злобно сигналить и сразу завизжали тормоза. Потом из темноты проступила машина, чуваки эти – и она. Ор, крики, пронзительный свист, по звуку которого я поняла, что это выстрел, ведь я не раз бывала с папой на охоте. Надо было сесть в машину и уехать, но я почему-то осталась – сама до сих пор не пойму почему, а уж эти долбаные настырные полицейские – и тем более. Вместо этого я подошла поближе по проезжей части и стала снимать на телефон.

Я не дура, сказала я полицейским. По тому, как они на меня смотрели – оценивающе так и снисходительно, – ясно было, что они не воспринимают меня всерьез. Но я сама виновата: говорила нервно, слишком подробно все объясняла, все от неуверенности и волнения. «Это она!» – орала я и показывала на девушку, женщину, которая только что обезвредила преступника.

Потом я показала им телефон. Картинка сначала получилась темная – как она уложила чувака на асфальт, было едва видно, но потом, когда я подошла поближе, стало четче. Она сидела на нем верхом, прижимая к дороге.

Только копы увидели запись, сразу прониклись к этой Люси Бреннан – это было очевидно. Выглядела она соответствующе: длинные каштановые волосы с выжженными флоридским солнцем прядями медового цвета. Густые брови над большими, пронзительными миндалевидными глазами, четко очерченная трапециевидная линия подбородка. Такая вся прям суровая амазонка, и на контрасте с этой суровостью – изящный вздернутый носик, который придавал ей парадоксальную мимишность. Она была в короткой джинсовой юбке, белой рубашке и белых кедах-балетках. Одно колено ободралось, наверно, когда она прижимала стрелка к асфальту своими лепными мускулистыми бедрами.

Всех нас (меня вместе с героиней в одной машине, преступника и его жертву – в другой) отвезли в отдел в Саут-Бич. Потом нас с Люси Бреннан разделили. Меня отвели в пустую комнату для допросов, где были только серые стены, стол, несколько жестких стульев и лампы дневного света, от которых раскалывалась голова. Они включили магнитофон и стали задавать мне всякие вопросы. Вопросы были в основном, куда я ехала и где была до этого.

Спрашивали так, будто преступник – я, хотя я просто остановилась на мосту и вышла подышать свежим воздухом!

Что тут скажешь? Рассказала им всю невеселую правду, что расстроилась из-за мейла, который получила от мамы, из-за всего, что у нас произошло с Джерри, что работа не идет и что жалко зверей и стыдно использовать их косточки. Полная хрень, короче. Разболелась голова, и я просто остановилась подышать свежим воздухом. Все. Они выслушали, потом полицейская тетка – латиноска, которая была и на месте происшествия тоже, спросила еще раз: «Что было дальше, мисс Соренсон?» – «В телефоне все есть», – говорю. Я уже переслала им видео.

– Мы должны услышать это и от вас, – объясняет она.

Я рассказала все еще раз.

Люси Бреннан. Пока мы ждали в отделе, она рассказала, что работает тренером вроде как по фитнесу. Неудивительно: она вся пышет здоровьем, силой и уверенностью в себе. Волосы, кожа, глаза просто сияют.

А я под одеждой вся горела от волнения, просто потому, что оказалась рядом с ней. Потому что почувствовала, что такой человек, как Люси, мог бы мне помочь. Но когда полицейские со мной закончили и дали жетон, чтобы я могла забрать ключи от машины, которая стояла на нижнем паркинге (самой мне до отдела доехать на машине не дали), я начала ее искать и еще на какое-то время зависла в полиции, но так и не нашла. Я спросила дежурного, можно ли с ней связаться. Тот строго посмотрел и сказал: «Я бы не советовал».

Я почувствовала себя как пристыженный ребенок. Так что когда чувак с телевидения заговорил со мной нормально, по-людски, я с удовольствием дала интервью и переслала им видео с телефона.

В общем, вот мои Утренние страницы. Я пишу Ким мейл и снова рассказываю все то же самое; маме не пишу, потому что они с отцом и так волнуются, что я тут в Майами. Домой я приехала уже очень уставшая, но по-прежнему на подъеме. Я пошла в мастерскую и начала делать эскизы. Я не портретист никакой, конечно, но мне очень хотелось зафиксировать фантастические золотисто-каштановые волосы Люси и ее пронизывающий внимательный взгляд. Все мысли – только о том, чтобы снять трубку и позвонить ей.

Но с чего бы, черт побери, начать?

3

Герой

Спать не хотелось, да я и не пыталась. С рассветом я обычно делаю растяжку во Фламинго-парке, готовлюсь к утренней пробежке. Я не дам сбить себе график тренировок ни Майлзу, ни ДТП, ни какому-то стрелку-кретину, ни даже всему полицейскому департаменту Майами-Дейд. Бегу по 11-й в сторону Оушен-драйв со скоростью 12 километров в час. Дорожные рабочие-латиносы поднимают упавшие пальмы и ставят им деревянные подпорки. Восстановленные деревья благодарно шелестят и раскачиваются на прохладном ветру.

Когда я впервые сюда приехала – самоуверенная школьница-невежда, обиженная на весь мир, – помню, мамин бойфренд Либ рассказывал, что корни пальм короче, чем у других деревьев, поэтому их легко валят бури-ураганы, но они не сильно страдают и могут заново прижиться. Я скучала по Бостону и дерзко заявила, что, мол, в Майами даже корни деревьев и те поверхностные. Но до пальм мне особого дела не было, все мое презрение было направлено на красное пятно, проступавшее на лысеющей макушке Либа. Когда через пару месяцев пятно оказалось прогрессирующим раком кожи, который Либу, слава богу, прооперировали, я стала стыдиться той своей гадливости.

Добежав до Вашингтон-авеню, я замедляюсь до 6 километров в час и бегу так пару кварталов мимо тату-салонов, спортбаров, ночных клубов и магазинов, где торгуют всяким низкопробным пляжным товаром. Даже в такую рань здесь еще ошивается несколько пьяных компаний – исследуют витрины закрытых магазинов, чтобы потом вернуться что-нибудь прикупить. Визгливые девки рассматривают бикини с надписями типа «Накося выкуси»; парни тихо ржут и прицениваются к футболкам с силуэтами стриптизерш и слоганом «Поддерживаю матерей-одиночек». В СоБи можно найти заведения для всех социальных слоев – от шикарных коктейль-баров до дешевых спортпабов и стремных пивных. Их объединяет одно: все одинаково омерзительны. Мимо проплывают кабриолеты с надрывающимися аудиосистемами – дорогими, как сами машины. Приехали покрасоваться, где попроще: на Оушен и Коллинз на них никто и не посмотрит, тамошним нарциссам и без того забот хватает. В дверном проеме замечаю трясущихся наркоманов: курят сигарету на троих. Чуть дальше двое неопределенного пола спят под кучей нестираных тряпок.