Книга Шесть камешков на счастье - Кевин Алан Милн

– Знаю-знаю, – пробубнил в ответ Тай. – «Помни, кто ты».

– Именно. Помни, кто ты.

Я ждала, что сейчас Тай отпустит одну из своих фирменных колкостей, к которым так охотно прибегают подростки в его возрасте, но он лишь улыбнулся:

– Я помню, отец.

Как только Тай ушел, я вскарабкалась на его место и всю дорогу до моей школы просидела рядом с папой, впереди.

И вдруг спросила:

– Папуля, скажи мне еще раз, что ты имел в виду?

– Что я имел в виду под чем, милая? – Папины мысли были явно где-то далеко.

– Ну, вот это: «помни, кто ты такой».

– А!.. Ну… Кто ты?

– Ты прекрасно знаешь и без меня, кто я.

– Знаю, что знаю. А вот знаешь ли это ты сама?

– Да.

Отец взглянул на меня сверху вниз. Мы стояли на светофоре и ждали, пока стайка подростков перейдет дорогу.

Он сказал:

– Тогда расскажи мне, кто ты.

– Ну… – задумчиво протянула я. – Я Элис. Учусь в третьем классе. Люблю танцевать и рисовать. Я твоя единственная дочь. И я твой самый умный и самый-пресамый любимый ребенок.

Папа хмыкнул:

– В правильном идешь направлении, Эл. А еще?

– Ну, не знаю… Я красивая. Так?

– Конечно, ты красивая. Но я ведь спрашиваю тебя о чем-то гораздо большем. Знаешь, неважно, кто ты прямо сейчас, важно, как осознание себя поможет тебе в будущем стать такой, какой ты хочешь быть.

– Я хочу быть богатой, – простодушно призналась я.

Папа закатил глаза, но они по-прежнему искрились, как и каждый раз, когда мы с ним говорили. Казалось, он становился счастливым от одного взгляда на меня. Он сказал:

– Не ту цель ты перед собой ставишь, милая. Слушай: ты ведь сама сказала, что ты наша с мамой единственная дочь. Так? О чем это говорит?

– Что вам пора завести еще одного ребенка?

– Холодно. Еще одна попытка.

– Эмм… Не знаю… Что я похожа на вас?

– Больше на маму, надеюсь. Но уже теплее. Ты не только похожа на нас, ты такая же, как мы, даже больше, чем ты думаешь. Внутри тебя частичка нас с мамой, ты – наша дочь, а это значит, что у тебя…

– Герпес? Мама говорит, что если у меня начнется герпес, когда я вырасту, то это, скорее всего, я унаследовала от тебя.

Папа покачал головой и рассмеялся:

– Да, наверное, ты и вправду мой самый умный и самый-пресамый любимый ребенок. Но я имел в виду то, что у тебя в душе, Эл. Ты и так уже прекрасный человек, но если будешь стараться, то станешь еще лучше. И я не говорю, что ты должна пытаться во всем быть похожей на меня. Ты должна стать источником добрых поступков. Не забывай о том, как много у тебя возможностей, и старайся непременно их использовать.

Папа на мгновение умолкает – и добавляет:

– Ты хоть что-нибудь из этого поняла?

К тому моменту мы были уже почти возле школы.

– Да, думаю, да, – ответила я. – Спасибо, пап.

Спустя полминуты мы подъехали к парковке и остановились около тротуара, но я была еще не готова выйти из машины.

– Папочка, а ты, когда был ребенком, тоже хотел быть похожим на своего отца?

Улыбка на папином лице померкла.

– Конечно. – Он чуть помедлил, словно мысленно возвращался к чему-то давно позабытому. – Ты знаешь, он ведь мне каждое утро перед школой повторял те же слова, которые я тебе говорю. «Помни, кто ты, Нэйтан. И дай нам с матерью повод тобой гордиться!»

– И? – спросила я.

– Что «и»? – не понял папа.

– Ты дал ему повод для гордости?

Отец вздохнул.

– По большей части да, дорогая.

– Как же тогда получается, что теперь он почти к нам не приезжает?

Этот вопрос мы с Таем, а иногда и мама задавали не первый год.

– У вашего дедушки очень много дел.

– Ты всегда так говоришь!

– Потому что это правда. Пастор – сложная профессия, требующая много времени. А теперь тебе пора в школу. Хорошего дня, Тыковка, – вздохнул папа, взглянув на часы. И широко улыбнулся.

– И?.. – вкрадчиво начала я.

Он снова улыбнулся и потрепал меня по волосам.

– И помни, кто ты!

– Хорошо, пап. Люблю тебя, – ответила я и выпрыгнула из машины.

– Все хорошо? – спрашивает отец, останавливая автомобиль перед зданием школы. Я выбрасываю из головы воспоминания тех давних времен, когда была еще в третьем классе, и отвечаю, глядя ему прямо в глаза:

– Да. Просто с нетерпением жду начала еще одного дня в моей полной шика и гламура жизни семиклассницы.

– Я могу тебе чем-то помочь? – интересуется папа.

– Если ты переведешь меня на домашнее обучение, это будет как нельзя кстати! – Я расплываюсь в улыбке.

– Другие предложения есть? – смеется папа.

– Не-а. Переживу. Обычно же как-то я с этим справляюсь, – отмахиваюсь я.

Отец хмурит брови.

– Может, мне снова поговорить с директором? Наверняка он как-то сможет помочь.

– Ни в коем случае! – взвиваюсь я. – Когда ты с ним в последний раз поговорил, ребята, которых он наказал, обо всем узнали, и стало только хуже. Я должна справиться с этим сама.

Пару мгновений папа молча глядит на меня – и расцветает:

– Ты ведь знаешь, как сильно я тобой горжусь?

Я возвожу глаза к небу, но, надо сказать, почти незаметно.

– Мне пора – а то опоздаю…

– Ладно-ладно. Увидимся вечером. Помнишь, у Тая сегодня игра? Я люблю тебя, Эл, – с нежностью говорит мне отец.

– Я тоже тебя люблю, папочка! – Я выбираюсь из машины и почти уже ухожу. Но что-то не так, и, сделав пару шагов, я останавливаюсь и оборачиваюсь. Папа опускает стекло:

– Элис…

– Я знаю, пап!

Но он все равно выкрикивает свое коронное:

– И помни, кто ты!

Вот же ж старый дурак. И хотя всю эту трогательную сцену видит компания ребят, стоящих неподалеку, и я уверена, что уже красная как рак, я не могу не улыбаться.

– Хорошо, пап!

Как только его машина скрывается вдали, моя улыбка исчезает. Я уже, наверное, и не вспомню, когда в последний раз за все время моей учебы в школе я хотела улыбаться. Ладно, вспомню. Чуть больше года тому назад, но такое впечатление, что с того момента прошла целая вечность. Это было в прошлом году, когда я только-только пошла в шестой класс. Тогда Эшли Симмонс, моя закадычная подруга – она жила в соседнем доме, – девушка, которую мечтал поцеловать каждый из парней в нашем классе, решила, что я пагубно влияю на ее репутацию. Знаете, как это обычно бывает: я небольшого роста и не блещу красотой, а высокая и красивая Эшли явно не обременена интеллектом, и, соответственно, она решила, что в школьной тусовке я, словно якорь, утяну ее на социальное дно. То есть, конечно, она не говорила мне ничего подобного, это лишь мои домыслы. Но вместо того чтобы прямо сказать: «Элис, ты мне больше не нравишься» или «Я не хочу с тобой больше тусить», Эшли просто начала меня игнорировать, что, на мой взгляд, много хуже. И ладно бы только это. Но как-то раз во время урока физкультуры, когда мы переодевались в форму, Эшли перешла в наступление.