Книга Над пропастью жизнь ярче - Анна и Сергей Литвиновы

Ладно, плевать.

Развернулась и поехала к вокзалу, возле бизнес-центра утром все равно ловить нечего.

…В ряды мафиозных таксистов Александра, разумеется, не совалась. К счастью, многие пассажиры с ними тоже предпочитали не связываться. Выходили на дорогу, чуть в сторону, и голосовали.

Вот и сейчас повезло: у обочины волосатый, похожий на хиппаря чудик. Машет рукой – смешно, как в фильмах про Париж.

Саша остановилась. Чудик боязливо заглянул в пассажирское окошко. Строго вопросил:

– Are you illegal?[2]

Она не удержалась, фыркнула. Но ответила без тени иронии:

– Oh, yes. I’m а godmother. The queen of the crime[3].

Александра уже возила иностранцев и знала: шуток, да еще про зловещую русскую мафию, они не понимают совершенно. Сейчас шарахнется, как от огня.

Однако волосатый оказался не из пугливых. Сбегать не стал, но голос сделал еще строже:

– I mean not you, but your taxi. Is it illegal?[4]

Ох уж эти иностранцы! Обязательно им «шашечки» подавай.

Саша улыбнулась:

– Зато я довезу вас вдвое дешевле.

Аргумент хиппаря убедил. Сел в машину. Немедленно пристегнулся. Неодобрительно покосился на Сашу, у нее ремень безопасности был только накинут, чтоб гаишники не цеплялись. И первым делом, как все чужеземцы делают, похвалил ее «блестящий английский».

– Да бросьте вы, – отмахнулась девушка. – Минимальный словарный запас. Как у обезьяны.

Но волосатик продолжал смотреть с восторгом:

– Я часто ездил на такси, и ни один из московских водителей не говорил так, как вы!

– Я и не водитель, – улыбнулась она. – Я студентка.

– Да вы что! – Голубые глаза пассажира заблистали восторгом. – Студентка? А что изучаете?..

Саша давно подметила: иностранцы что дети: и те, и те ведут себя одинаково. Все им интересно, все внове.

…Институтом своим Александра совсем не гордилась. Выбрала, куда поступить проще. И где учеба не тяжкая. А как сейчас бы хорошо прозвучало: МГИМО. Или МГУ. Но ей пришлось бормотать почти виновато:

– Институт массовых коммуникаций.

– В России есть такой институт? Удивительно, просто удивительно! – продолжал горячиться иностранец.

По лицу видно: не врет. Любопытно ему, в самом деле.

– А что изучаете? – В его глазах светился настолько искренний интерес, что поневоле хотелось впечатлить, поразить.

Только хвастаться нечем.

– Рекламу я изучаю, – пробормотала девушка.

Она-то собиралась поступать на тележурналистику, но родители встали насмерть: «Хочешь новости вести? Саша, не смеши. Туда первые красавицы бьются, попасть не могут. Иди на менеджера по рекламе. Хорошая, перспективная специальность».

Саша послушалась, пошла. И теперь умирала с тоски. Особенно сейчас, когда историю рекламы изучали. Ничего скучнее просто не придумаешь.

Но пассажир от восторга, ей показалось, даже подпрыгнул:

– Да вы что?! Значит, мы с вами почти коллеги! Я занимаюсь маркетингом. Это так интересно!

«Да что здесь может быть интересного?» – едва не ляпнула Александра.

Но почему-то стыдно стало – представляться перед ним эдакой снисходительной, ко всему равнодушной барышней.

Саша дала посыл в мозг: «Быстро! Что-нибудь вспомни!»

И в памяти послушно всплыло, язык затарабанил:

– Да, вы правы. Взять хотя бы эволюцию рекламы любого известного бренда – например, «Форд» или «Кодак». Она читается как крутой детектив!

– Потрясающе! – Волосатик теперь смотрел на нее, словно на высшее из божеств.

А ей и самой стало непонятно: почему она всегда зевает на семинарах? Всяко ведь интереснее, чем кибернетика или названия костей по-латыни.

И Саша не удержалась, похвасталась:

– Я, кстати, английский знаю потому, что литературы по предмету на русском языке мало. Приходится в оригинале читать.

Ожидала нового взрыва восторга, а пассажир, против ожидания, погрустнел.

Может, испугался, когда Александра лихо повернула налево из среднего ряда – иначе пробку было никак не объехать.

– Проблемы? – поинтересовалась она.

– Конечно, – опустил печально голову дядечка. – Вам бы надо в библиотеке сидеть, а приходится деньги зарабатывать.

Саша не стала ему объяснять, что в библиотеке, уже после первого часа, ее начинало в сон клонить неумолимо. Любят нас жалеть иностранцы – и пусть себе жалеют.

Она охотно подыграла:

– А чего поделаешь? Стипендии только на пару заправок хватает…

Тут пассажир и выдал:

– А вы не хотите в Америку поехать?

– Кто меня там ждет? – усмехнулась она.

И покосилась на его левую руку. Обручальное кольцо имелось – потертое, заслуженное. Да и лет дядечке – под пятьдесят, дрябленький, сутулый. Хотя и косит под хиппи.

Но оказалось, он ее не в жены звал.

Принялся рассуждать:

– Реклама и маркетинг – близнецы-братья, специальности очень схожие. Я заведую кафедрой и допустим… допустим… хочу, чтобы мои студенты прослушали дополнительный курс по истории… скажем, рекламы древней Руси. Была она у вас?

Саша понятия не имела, но сориентировалась мгновенно:

– Конечно, была. Вы знаете, что такое лапти?

– Lapti?

Она объяснила. А потом, наморщив лоб, с огромным трудом перевела на английский: «Лапти, кому лапти! Тончайшее плетение, удобные, мягкие, долговечные!»

Иностранец улыбнулся лукаво. То ли слоган понравился, а скорее понял, что над ним издеваются.

И Саша бросилась исправлять положение:

– Но я бы лично древнюю Русь не брала. Куда эффектнее реклама на стыке двух эпох. Сравнительный анализ ее дореволюционных образцов и аналогов советского времени. Различия в подходе, видении. Или, наоборот: рассмотреть наше время. Тоже переходный период. От примитивного «Храните деньги в сберегательной кассе» советских времен – к нынешнему разгулу. «Бедным вход воспрещен». Недавно сама такую табличку видела на дверях магазина.

Все силы вложила в свою речь, даже проскочила поворот.

Но иностранец этого не заметил. Он рассеянно молвил: