Книга Нейронный трип - Виталий Вавикин

Мерло закрылся в оставшемся от родителей доме и решил, что сегодня лучше всего будет напиться. Вот только где купить выпивку в этом крохотном городе, когда за окном почти ночь? Мерло попытался вспомнить, во сколько здесь прекращается продажа спиртных напитков. В семь вечера? В шесть? Нет, напиться явно не удастся. Остается сидеть на диване и смотреть местные новости в этом старом, собранном словно из картона доме.

Когда умерли родители и Мерло узнал, что дом теперь принадлежит ему, он решил, что в лучшем случае продаст его или просто забудет об этом ненужном наследстве… Да, тогда этот дом был действительно ненужным грузом. Жизнь в мегаполисе, хорошая работа… Судьба улыбалась Мерло с первого дня его жизни в большом городе. Молодой журналист из крохотного, затерявшегося в змеином клубке дорог города. Слащавый голубоглазый мальчик, которого почти сразу приняли на работу в одну из крупнейших нейронных газет мегаполиса. Редактора звали Тимоти Хейвлок, и он искал не столько журналиста в газету, сколько любовника для своей жены. Лизель было около сорока. Немного полная, с колючим взглядом и короткой стрижкой. Лизель и Тимоти Хейвлок жили вместе лишь потому, что не хотели травмировать разрывом их дочь. Да и делить ребенка они тоже не хотели.

– Тебе есть где жить? – спросил Тимоти Хейвлок Жана Мерло.

– До конца лета я могу оставаться в университетской общаге, а потом… – Мерло заставил себя оптимистично улыбнуться. – Потом я сниму квартиру.

– Ты не сможешь снять хорошую квартиру на зарплату стажера, – Хейвлок мягко улыбнулся. – Как тебе предложение немного пожить в моем доме? – он долго и внимательно смотрел Мерло в глаза. – И не переживай ни о чем, – наконец сказал Тимоти Хейвлок. – Мы уже много лет не живем с Лизель как супруги. Лишь притворяемся ради дочери. Понимаешь?

8

Несмотря на отмеченную Тимоти Хейвлоком слащавость Жана Мерло, Лизель стала лишь третьей женщиной в его жизни.

– Продержишься полгода – и превратишься из стажера в полноценного сотрудника «Эффи», – сказал Тимоти Хейвлок Жану Мерло, а спустя неделю забрал дочь и покинул на два месяца суету раскаленного солнцем мегаполиса.

Его жена купила молодому журналисту пару новых дорогих костюмов, вручила ключи от третьей машины в семье и почти каждый вечер выводила в свет, показывая новую игрушку многочисленным подругам.

Мерло не жаловался, понимая, что большинство его сокурсников с факультета журналистики живут намного хуже и уж точно никто из них не может похвастаться работой в такой газете, как «Эффи». Конечно, он еще стажер, но, имея за плечами пару месяцев работы стажером в «Эффи», можно будет легко найти работу в газете поменьше. Правда, Мерло и не думал, что нужно будет искать другую работу. Если он не разочарует главного редактора «Эффи», если от него не устанет Лизель Хейвлок, то постоянная работа в одной из самых престижных газет считай у него в кармане. К тому же у него здесь уже появились новые друзья.

Одним из них был бармен по имени Алекс из облюбованного Лизель клуба «Фиалка». Вторым другом стал хозяин этого клуба – Клод Маунсьер. А третьим… Третьим другом стала жена Клода – Глори. Крохотная блондинка, едва доходившая невысокому Мерло до плеча, да и то при условии, что на ней были надеты туфли на таких высоких каблуках, что Лизель Хейвлок недоумевала, как эта девушка может вообще ходить в такой обуви. Но за исключением роста других недостатков у Глори не было. Мерло не знал почему, но она напоминала ему цветки многолетнего растения byblis gigantea – такие же нежные, такие же хрупкие и такие же опасные, особенно если учесть, что byblis было насекомоядным растением.

«Наверное, – думал Мерло, – Глори тоже может очаровать и поглотить любого мужчину, как byblis поглощает насекомых. Вот только мужчины боятся ее мужа, который, несмотря на действующий запрет на владение оружием, продолжает носить под пиджаком «Магнум-Игл».

– Если честно, то это оружие пугает меня до чертиков, – признался как-то раз бармен по имени Алекс.

Что касается самого Мерло, то «Магнум» совершенно не беспокоил его. Он относился к этой игрушке Клода Маунсьера как к паре знакомых гомосексуалистов, которых представила ему жена редактора, – пока они не трогают тебя, бояться нечего. Но потом у Мерло и Глори Маунсьер завязалась дружба, и «Магнум» ее мужа перестал быть чем-то сторонним. После первой проведенной с Глори ночи Мерло вообще решил, что было бы неплохо уехать на пару недель из города. Да он бы и уехал, если бы знал наверняка, что жена редактора позволит ему сделать это. Но Лизель вцепилась в него, как гончая на собачьих бегах, догнав, вцепляется в резинового зайца.

– Мальчик. Мой маленький, милый мальчик, – шептала она ему ночами.

Шептала так часто, что Мерло становилось приторно от этих слов. И еще эти выходы в свет! Особенно в клуб «Фиалка», где, встречаясь с Клодом Маунсьером, Мерло каждый раз ждал, что этот раритетный гангстер достанет свой «Магнум» и прострелит ему коленные чашечки. Но Клод только улыбался да отпускал десятки колкостей в адрес Мерло.

9

Сейчас Мерло уже не помнил, когда его отношения с Глори Маунсьер переросли из небольшой интрижки в нечто большее. И об этом большем знают, казалось, почти все, кроме мужа Глори, в кобуре которого всегда находился «Магнум».

– Не бойся, нас не сможет разлучить даже смерть, – сказала как-то Глори, а потом стала этими словами подписывать свои записки, которые передавала любовнику через бармена по имени Алекс в клубе «Фиалка».

Обычно Мерло получал эти любовные послания, когда приносил Лизель Хейвлок и ее подругам выпить. Они заказывали мартини с оливкой. Мерло брал двойной виски. У Алекса были ловкие руки, и Мерло так ни разу и не заметил, как он подкладывает под его стакан с выпивкой записку от Глори. Потом Мерло смотрел на мятый клочок бумаги, а бармен куда-то вдаль, словно ничего и не произошло. Эта процедура превратилась почти в ритуал.

– Это от кого? – спрашивал Мерло, продолжая смотреть на клочок бумаги.

– Откуда мне знать? – говорил Алекс.

Отчасти это заявление бармена было правдой, потому что Глори никогда не подписывалась настоящим именем. «Твоя Киска» – этого было достаточно, а чуть выше сладкое описание новой нейронной программы для модулятора и обещание незабываемой ночи.

– Здесь можно курить, – говорил бармен, ставил на стойку пепельницу и протягивал зажигалку.

Мерло доставал сигарету, но не прикуривал, а сжигал записку Глори. Бумага горела. Ровный женский почерк извивался, корчился на черной бумаге. Подпись «Киска» сгорала всегда последней, потому что именно там Глори оставляла отпечаток напомаженных губ.

– Она была здесь, да? – спрашивал Мерло.

Бармен кивал и спрашивал о новой машине или программе для нейронного модулятора. Лизель Хейвлок не любила пользоваться модулятором, но сам Мерло не смог бы спать с ней без разнообразных программ и иллюзий. Потом появлялся хмурый Клод Маунсьер и отпускал десяток колкостей в адрес Мерло, пока Лизель Хейвлок не звала молодого любовника обратно за их столик. Мерло так и не понял, что раздражало его больше: колкости Клода Маунсьера или компания жены главного редактора «Эффи». И все это в то время, пока Глори ждет в подворотне, сразу возле мусорных контейнеров черного хода. И не нужен никакой нейронный модулятор. Реальности будет достаточно. Пара банальных приветствий, пара поцелуев, объятия.