Книга Как организовали "внезапное" нападение 22 июня 1941. Заговор Сталина. Причины и следствия - Борис Шапталов

3

С марта 1941 года Сталин, а вскоре и его непосредственные подчиненные (Тимошенко, Жуков) стали действовать максимально противоречивым образом. Их действия можно объяснить стремлением и к нападению, и к обороне. Они поднимали в тылу дивизии и целые армии, выдвигали их к западной границе и в то же время делали все, чтобы уже имеющиеся войска в западных округах пребывали в состоянии расслабленности. Чтобы объяснить эти странности, исследователи написали тысячи страниц, обсосав каждый факт и фактик, но логически стройная картина происшедшего с финалом «внезапного нападения противника» не вытанцовывается. Какая-то квантовая механика получается! Доходит до абсурдных предположений: «Большая, страшная борьба кипела в голове самого главного человека Страны Советов, – уверяет автор. – Дураком он не был и не мог не понимать – что означает поток донесений, безостановочно множившихся в последние перед 22 июня часы. С другой стороны, очень не хотелось отрываться от любимого дела (подготовки к нанесению сокрушительного внезапного удара в спину своего берлинского конкурента), а опыт, личный практический опыт укреплял Сталина в мысли о том, что никто из людей не может, не посмеет противиться его воле»[5]. Ну да, мыла баба пол, да забыла про задранный подол, а тут Пахомыч входит… Попытка Солонина хоть как-то объяснить необъяснимое понятна, только разве похож Сталин не забывшуюся в трудах бабу? Вся его биография опровергает тезис, что он мог дать себя (пардон) «поиметь» в силу поглупления от радости занятия любимым делом – игрой в солдатики. Да и о каком ударе в спину берлинского конкурента могла идти речь, если поток донесений говорил о сосредоточении германской армии на границах с СССР?

Поклонники Сталина с версией об ослепленном своим величием вожде, разумеется, не согласны. Потому ищут причины странностей не в Сталине, у которого произошло очередное «головокружение от успехов», а в других местах. И нашли! Ими оказались предатели-генералы. Это они сорвали подготовку Красной армии к войне, они подставили войска западных округов под «внезапный» удар врага. А. Мартиросян в аннотации к своей книге «Трагедия 22 июня. Блицкриг или измена?» пишет: «…приводятся неопровержимые факты о фактическом предательстве высшего генералитета РККА, а в некоторых случаях даже о предвоенном сговоре о сдаче оборонительных рубежей гитлеровцам». Но тогда тем более непонятно, как Сталин, перестрелявший десятки военачальников, и его наркомы по вопросам безопасности (Меркулов, Берия, Мехлис) проглядели такой масштабный высокопоставленный заговор? И почему с началом войны Жуков, Тимошенко и Кирпонос не понесли заслуженного наказания, а все ограничилось командующим Западным округом Павловым?

А может, пора взглянуть на ситуацию с другой стороны и присмотреться к самому Сталину? Но не с точки зрения его ослепления-поглупления и не прибегая к популярной версии для всех времен про «доброго царя и коварных боярах, вводящих государя в заблуждение», а, наоборот, предположить, что правитель действовал осмысленно и преследовал свою затаенную цель.

Возьмем короткий период времени: вечер 21 июня – утро 22 июня 1941 года. Число сообщений о готовящемся ударе со стороны Германии достигло апогея. Вечером 21 июня в кабинете Сталина собрались начальник Генерального штаба Жуков и нарком обороны Тимошенко. Решили написать директиву для войск западных округов с предупреждением о возможной войне. Сохранился черновик Директивы № 1, написанный рукой Жукова. Это позволяет сравнить текст, предложенный начальником Генштаба, с окончательным вариантом. В чем заключалась правка?

Жуков писал о возможном нападении «в ночь на 22.6.41». Кто-то поправил: «Течение 22–23.6.41 возможно внезапное нападение немцев». То есть вместо конкретной даты расплывчатое – то ли 22-е, то ли 23-е…

Жуков писал: «Скрытно занять огневые точки укрепленных районов и полевые сооружения на государственной границе». А кто-то предложил выбросить «Полевые сооружения». И то: зачем нашим храбрым солдатам прятаться в окопах? Пусть встречают снаряды и пули своей широкой грудью.

Кто же этот правщик, снижавший уровень боеготовности приграничных войск, вот бы узнать. И возможность для этого есть. Известно, что именно Сталин настоял на включении в директиву пункта о необходимости опасаться провокаций. Это указание связывало руки командирам: поди пойми – по тебе стреляют в провокационных целях или это настоящая война? Пока не убьют – не поймешь.

Далее. По записи в Журнале посещений известно, что Жуков с Тимошенко покинули кабинет Сталина в 22:20, а текст директивы был сдан в шифровальный отдел Генштаба около полуночи. Получается, прежде чем отправить жизненно важную директиву в войска, отправители попили чайку. А с другой стороны, что удивляться, ведь нападение, как посчитал автор поправки к директиве, могло начаться и 23-го.

Наконец осторожная директива отправлена, и Сталин отправляется спать. Несколько неожиданный ход. Во-первых, Сталин любил работать ночью и раньше пяти утра из кабинета не уходил, а тут война намечается, а его потянуло поспать. Можно, конечно, предположить, что он отправился отдыхать в неурочное для него время, чтобы набраться сил перед тяжелым грядущим днем. Но есть любопытный штрих: он едет на кунцевскую дачу, хотя есть квартира в Кремле. Да, он привык отдыхать на даче, но ведь война на пороге! Не лучше ли быть рядом с пунктом управления страной и вооруженными силами? Тогда бы не пришлось потом ждать, пока он приедет в момент, когда каждая минута – золото. Однако Сталин уезжает.

Жуков в мемуарах описывает, как он, получив сообщение о начале войны, звонил на дачу, как дежурный не хотел тревожить спящего, как Жуков настоял. Наконец вождя разбудили.

«Сталин, тяжело дыша в телефонную трубку, в течение нескольких минут ничего не говорил, а на повторные вопросы ответил: «Это провокация немецких военных. Огня не открывать, чтобы не развязать более широких действий». Свою мысль о провокации немцев Сталин вновь подтвердил, когда он прибыл в ЦК»[6].

Прямо скажем: неумная оценка и гибельное для солдат указание. Но может быть, Жуков клевещет на Сталина и ничего подобного не было? Но в кремлевском кабинете история с «непониманием» ситуации повторилась. На этот раз присутствовали свидетели – Тимошенко и Молотов. Они были живы и слов Жукова не опровергали даже в частных разговорах (а Молотов дожил до 1986 года и много чего рассказывал поэту Ф. Чуеву, издавшему затем книгу «140 бесед с Молотовым»).

Сталин не мог понять, что началась война, до тех пор, пока в половине шестого утра не появился посол Германии Шуленбург и не вручил Молотову официальное заявление о начале войны Германии с СССР.

Спрашивается: Сталин вправду не понимал или делал вид, что не мог уразуметь очевидное? А что, если всё, начиная с написания директивы, его отъезда на дачу, чтобы не беспокоили новой информацией, его долгое молчание и натужное дыхание в телефонную трубку, все последующее «моя твоя не понимай» являлось игрой, а на деле все Сталин прекрасно понимал, как и полагается умному и хитрому политику, склонному к комбинационной, многоходовой политической игре, в которой он зарекомендовал себя настоящим гроссмейстером? Неужели такой человек, обыгравший Ленина и Троцкого, Черчилля и Рузвельта, продул в шашки Гитлеру?.. Хотелось бы услышать иное объяснение поведения Сталина в ночь на 22 июня. А пока продолжим.