Книга Рудольф Нуреев. Я умру полубогом! - Елена Обоймина

Сестры будущего танцовщика носили звучные и экстравагантные имена: Роза, Розида и Лилия. Рудольфом, тоже вполне в духе бразильских сериалов, о которых в те времена еще не подозревали, назвали и родившегося мальчика. Чем были вызваны такие странные пристрастия к иностранным именам в этой татарской семье? Спустя годы это попытается объяснить сам Нуреев: «В их именах объяснение, почему меня назвали Рудольфом… Мои родители всегда питали пристрастие к сильным, звучным, музыкальным именам».

В этом сомневаться не приходится. Ведь и отца, Нуреева-старшего, от рождения звали Мухаммедом Фазлиевым, и лишь впоследствии он сам изменил свое имя на более звучное — Хамет Нуриев (Нуреев). Фамилию Мухаммеду-Хамету дали по имени его отца, которого звали Нуром. Родственники Нуреевых и сейчас носят фамилию Фазлиевы.

Что касается разночтений в написании фамилии, то они вполне объяснимы. В этой книге мы будем придерживаться того написания, которое значилось в паспорте и других документах Рудольфа: Нуреев. Он и сам неоднократно подчеркивал, что правильное написание его фамилии именно такое. Вариант «Нуриев», встречаемый в цитатах, широко распространим и в принципе не является ошибочным — такое написание широко утвердилось после того, как имя танцовщика стало известным во всем мире.

«Меня очень расстраивает, когда я читаю «Нуриев», — признается одна из старых поклонниц Рудольфа. — Никогда — ни в программках, ни в афишах, ни в документах — фамилия Рудольфа так не писалась. Он всегда был Нуреев. Может быть, это пошло от того, что на слуху было имя первого секретаря Башкирского обкома партии, потом члена ЦК КПСС Зии Нуриева. На Западе принято было писать «Nureyev» — к нам фамилия вернулась как бы в обратном переводе, но и в английском варианте она произносится как «Нуреев».

Попутно следует заметить, что упомянутый секретарь Башкирского обкома партии, член ЦК КПСС Зия Нуриев — только однофамилец Рудольфа и не имеет ни малейшего отношения к его семье. Как и в других случаях, имя великого танцовщика обросло здесь самыми невероятными народными легендами, не имеющими ничего общего с действительностью.

* * *

«Когда Фарида с детьми вышли из поезда во Владивостоке, Хамет встречал их на вокзале, в огромном мраморном здании XIX века на берегу гавани», — пишет Диана Солуэй в своей книге о Рудольфе Нурееве[2].

Рудольф Нуреев с матерью. 1941 г.

«Мать моя родилась в прекрасном древнем городе Казани. Мы мусульмане. Отец родился в небольшой деревушке около Уфы, столицы республики Башкирии. Таким образом, с обеих сторон наша родня — это татары и башкиры» (Рудольф Нуреев)

Эта фраза не может не вызвать улыбки. Безусловно, железнодорожный вокзал Владивостока, заложенный еще будущим императором Николаем II, по праву считается одним из красивейших зданий города у моря. Но он никогда не был ни огромным, ни мраморным. Построенное поначалу одноэтажным, каменное здание вокзала обрело второй этаж лишь после реконструкции в XX веке. Здание отнесено к историческим памятникам, а художественная его ценность состоит в том, что оно представляет собой сохранившееся в первозданном виде произведение архитектуры начала XX века. Впрочем, не суть важно. Главное, чтобы было красиво…

В Раздольном Приморского края маленький Рудик провел первые шестнадцать месяцев своей жизни, утверждает Диана Солуэй. Но известно, что на Дальнем Востоке семья Хамета Нуреева прожила еще меньше. Через год после приезда жены и детей, в марте 1939-го, он подал рапорт комиссару части с просьбой о переводе в Киев для лечения от глухоты дочери Лилии. Просьбу уважили: Хамет Нуреев был в армии на хорошем счету; в августе 1938-го взвод, которым он командовал, участвовал в боях у озера Хасан. В июне 1939 года Х.Ф. Нуреева перевели в Москву, и Фарида и четверо ее детей, теперь уже с главой семейства, вновь отправились в путь по транссибирской магистрали. В 1939–1941 годах семья Нуреевых жила в столице, где Нуреев-старший служил в артиллерийском училище. Здесь и застала их война…

Отец вскоре ушел на фронт. На руках Фариды Нуреевой остались трехлетний Рудик и три старшие дочери. Но решительности этой женщине было не занимать, о чем любил вспоминать и ее сын спустя многие годы: не дожидаясь всеобщей эвакуации, она вместе с детьми как можно скорее покинула Москву и поначалу обосновалась в маленькой башкирской деревушке на Урале — родине отца семейства, где наверняка проживали родственники со стороны мужа, в чьих жилах текла и башкирская кровь.

Рудольф много лет спустя так пояснил причину этого переезда: «…на дом, в котором мы жили в Москве, упала бомба. Мы вынуждены были уехать, оставив часть нашего имущества, так как надеялись, что сумеем скоро вернуться. Эвакуация привела нас в ту часть России, откуда и произошла семья, — в Башкирию, на восточные склоны Уральских гор, на полпути между Ленинградом и Сибирью».

Фраза о бомбе, упавшей на их дом, привлекает к себе внимание. Известно, что дом был двухэтажным и деревянным. Возможно, от него мало что осталось после таких событий.

Мальчик рос в нищете, на одной картошке, хилым, слабым и маленьким. Однажды, не в силах дождаться, пока картошка сварится, Рудик попытался достать ее, опрокинул на себя горящий примус вместе с котелком и попал в челябинскую больницу. Здесь кормили вдоволь, так что уходить при выписке не хотелось. Но главным было все-таки не это. «Чувство, что обо мне заботятся, как если бы я был единственным больным в госпитале, было первой большой радостью в моем детстве», — много лет спустя вспоминал Рудольф.

Радостью оказалась и музыка. Единственным ее источником в доме было радио, привезенное с собой из Москвы. Рудик мог часами просиживать около него, тихо слушая красивые классические мелодии. Именно благодаря им мальчик мысленно переносился из комнаты с множеством ее обитателей, убегал из одинокого детства в свои мечты. По признанию Нуреева, с самых ранних дней он смотрел на музыку как на друга, как на религию, как на путь к лучшему будущему. У него и в мыслях не было, что из этого увлечения вырастет другая страсть, единственная, которая заполнит всю его жизнь, — танец.

Очень любила музыку и старшая сестра Рудика, Лиля. Но девочке не повезло: в раннем детстве она, простудившись на холоде, переболела менингитом и потеряла слух. Несмотря на свою глухоту, Лиля очень любила петь, у нее это неплохо получалось. Когда по радио играла музыка, глухая девочка останавливалась и прислушивалась, как будто слышала что-то. Каждый из этих двух детей был счастлив по-своему…

В 1943 году Нуреевы перебрались в Уфу, где поселились вместе с семьей брата Хамета Нуреева. Жили в маленькой клетушке — три семьи в одной девятиметровой комнате! Можно сделать смелое предположение: маленький мальчик вполне мог вынести из детства самые негативные представления об отношениях мужчины и женщины. Скорее всего, так и было. Впоследствии Нуреевым выделили отдельное жилье, но и тогда им всем пришлось ютиться в одной комнате в четырнадцать метров, где стояли две кровати: одна для родителей, вторая — для четверых ребятишек.