Книга Ангелополис - Даниэль Труссони

Голос его был полон ненависти. Ангелица немедленно отреагировала и отпрыгнула в сторону, и кинжал прошел мимо цели. Вместо того чтобы попасть в сердце, солдат вспорол ей плечо, прорезав его так, что плоть отошла от кости. Обрушив на него всю свою силу, Эно сдавила между пальцами его горло и держала так до тех пор, пока глаза мужчины не стали похожи на белые камни. Затащив его за деревья, она истребила все следы того, что пару мгновений назад находила в нем привлекательным: очаровательные глаза, кожу, изящный завиток уха, пальцы, которые только что доставляли ей удовольствие. Потом взяла его тужурку и прикрыла ею плечи, чтобы скрыть рану. Но свое унижение скрыть не удалось.

Порез зажил, однако на плече остался шрам в виде полумесяца. Иногда, становясь пред зеркалом, Эно разглядывала тонкую линию, чтобы напомнить себе о том, какими коварными могут оказаться люди. Прочитав опубликованный в газете отчет о происшествии, она поняла, что мужчина был ангелологом, одним из многих в девятнадцатом столетии английских агентов во Франции. Она попала в ловушку. Ее одурачили.

Мужчина давно был мертв, однако она до сих пор помнила звук его голоса, когда он назвал ее тварью, ощущала жар дыхания. Слово это зерном проросло в ее мозгу, освободив от всех ограничений. С того самого мгновения работа в качестве наемного убийцы начала с каждой новой жертвой приносить ей все больше и больше удовольствия. Эно изучала привычки ангелологов, их поведение, способы охоты и убийства небесных созданий, пока не освоила свою работу от и до. Она ощущала охотника, чуяла его желание поймать и убить ее. Порой позволяла им затащить ее в свой вертеп. Иногда даже разрешала исполнить свои плотские фантазии – уложить ее в постель, связать, насытиться ею, причинить боль. Но когда забава кончалась, всегда убивала их. Игра была опасной, однако инициатива принадлежала ей.

Эно надела большие солнечные очки с черными выпуклыми линзами. Она редко выходила на улицу без них. Очки прятали ее большие желтые глаза и неестественно высокие скулы – самые характерные черты имима. Она становилась похожей на обычную женщину. Откинувшись назад в кресле, создание вытянуло длинные ноги и закрыло глаза, вспоминая ужас на лице Эванджелины, сопротивление плоти, когда она запустила ногти под грудную клетку и вспорола ее, дрожь удивления, которое ангелица ощутила, когда первая струя голубой крови хлынула на мостовую. Ей еще не приходилось убивать высшее создание, и ощущение это противоречило всему, что ее учили делать. Она ожидала сопротивления, достойного нефилима. Однако жертва умерла с вызывающей презрение легкостью человеческой женщины.

В кармане завибрировал телефон, и она опустила к нему руку, не отрывая глаз от проходившей мимо толпы, где люди чередовались с ангелами. Номером этим пользовался один-единственный абонент, и Эно следовало убедиться в том, что она сможет поговорить с ним в приватной обстановке. Наследственный долг обязывал имимов служить нефилимам, и год за годом она исполняла свой долг, добросовестно работая на Григори. Принадлежа к воинской касте, она принимала свою судьбу. Ей не хотелось делать ничего другого, кроме как переживать неторопливое угасание жизни, слышать последние вздохи своих жертв…

Держа аппарат дрожащими пальцами, дама ответила на звонок. И услышала пришепетывающий говорок своего господина, голос обольстительный, который она связывала с властью, болью, смертью. Он произнес всего несколько слов, однако Эно сразу поняла – по тому, как он говорил, по тому, как сочились ядом эти слова, – что-то пошло не так.

Набережная Бранли, седьмой аррондисман, Париж

Прежде чем обнаружить Эванджелину мертвой у подножия Эйфелевой башни, Верлен испытал предчувствие ее смерти. Она явилась ему во сне – неземным, сплетенным из света созданием. Она говорила, голос женщины до сих пор раздавался в коридорах его памяти, и хотя слова сначала были почти неслышными, но по мере того, как напрягался он, пытаясь разобрать их, становились ясней. «Приди ко мне», – сказала она, повиснув над ним… Прекрасное и жуткое создание, чья кожа светилась, а крылья складывались над плечами в прозрачную эфирную шаль. Верлен понимал, что спит, что видение это порождено воображением, вызвано им самим из глубин подсознания, является разновидностью демона, явившегося для того, чтобы искусить его. Тем не менее он пришел в ужас, когда она склонилась ближе и прикоснулась к нему. Прижав к груди холодные пальцы, дама словно бы прощупывала его сердцебиение. Тепло истекало из ее рук в тело спящего, обжигающий ток бил из пальцев в грудную клетку Верлена. И он с ужасающей ясностью понял, что Эванджелина намеревается убить его.

Мужчина проснулся, не имея силы вздохнуть, переполненный страхом, любовью, вожделением, безнадежностью и унижением. Возвращаясь в реальность, он знал, что только что с ним рядом находился ангел тьмы. Если бы не их общее дело с Бруно, Верлен мог бы надолго погрузиться в свои кошмары.

Все еще ощущая головокружение, мужчина направился на улицу. Он никак не мог сопоставить женщину, явившуюся во сне, и похожий на нее труп. Его мотоцикл «Дукати 250» был оставлен на парковке на рю де Монтессуи. Один вид любимого транспортного средства – блестящие хромированные щитки, мягкое кожаное сиденье – позволил ему прийти в себя. Верлен купил мотоцикл в первый же проведенный в Париже месяц и отремонтировал его: счистил ржавчину и заново покрасил. Мотоцикл оставался одной из любимых вещей и наделял охотника на ангелов чувством свободы всякий раз, когда тот садился в седло. Выкатывая его из стояночной решетки, Верлен заметил неровную царапину на краске. Тихо ругнувшись, он потер повреждение, чтобы определить, насколько глубоко оно прошло в краску, хотя, честно говоря, царапина эта была всего лишь одним из многочисленных повреждений, полученных «Дукати» за последние несколько лет. Верлен связывал каждую вмятину и потертость с собственной судьбой за прошедшее десятилетие. Он получил больше ран, чем мог сосчитать, и – в отличие от восстановленного мотоцикла – начинал стареть. Скользнув глазами по своему отражению в витрине магазина, мужчина отметил, что мотоцикл сохранился лучше его самого.

Когда он добрался до набережной, его внимание привлекло кое-что любопытное. Потом, анализируя то мгновение, когда увидел Эванджелину, Верлен решил, что ощутил ее присутствие раньше, чем дама возникла перед ним… Что произошло изменение атмосферного давления, как то бывает, когда холодное дуновение проникает в теплую комнату. Но в тот момент он ничего не подумал. Просто повернулся, и перед ним на берегу Сены предстала она. Охотник на ангелов сразу узнал плечи, блестящие волосы. Узнал высокие скулы и зеленые глаза – те самые, какие только что смотрели на него с водительских прав. И хотелось удостовериться в том, что это действительно она, существо из плоти и крови, а не порождение разгулявшейся фантазии. Верлен на мгновение встретился с нею взглядом – и тотчас ощутил некий поворот в собственном восприятии, как если бы щелкнул какой-то ржавый замок. Он затаил дыхание. По телу его пробежал холодок. Итак, изувеченная женщина, оставшаяся у подножия Эйфелевой башни, все же незнакома ему. Поставив «Дукати» на подножку, Верлен направился к своей Эванджелине.

Когда он приблизился, дама перешла улицу, и без малейшего размышления Верлен последовал за ней, как за любым потенциальным объектом слежки. Промелькнула мысль: ощущает ли она его присутствие, чувствует ли, что он идет следом, смотрит в спину. Конечно, дама знала, что охотник находится рядом, и преднамеренно куда-то вела его, поскольку никогда не опережала намного, но и не позволяла слишком приблизиться к себе. Скоро он оказался достаточно близко для того, чтобы видеть, как ее отражение появляется и исчезает в окнах припаркованного микроавтобуса – серебристое, трепещущее и текучее, словно мираж. Когда удалось разглядеть ее ближе, Верлен заметил, что волосы дамы пострижены под пажа, а лицо прячется под темным макияжем. Она могла показаться обыкновенной женщиной, тысячи таких ходят по парижским тротуарам. Однако маскировка не могла одурачить Верлена. Ему был известен истинный облик Эванджелины.