Книга Кит плывёт на север - Анастасия Строкина

Однажды Агугуму — небесному творцу — надоело, что земля под ним неспокойна, что, сталкиваясь, острова ругаются друг на друга, покрываясь трещинами от злости. Тогда он сказал, что каждый материк, каждый остров — даже самый маленький — должен найти себе подходящее место и остановиться на бесконечное время.

— Я последую за китами! — воскликнул Остров. — Будет ли это юг, или север, или дальняя даль — если мне суждено где-то остановиться, то пусть это будет место, где их всегда много — красивых, мудрых, сильных. — Так сказал Остров. Он не хотел думать о конечной цели своего путешествия. Он хотел следовать за китами, наблюдать, как они степенно уходят на глубину, как с криком, поднимая волны, с силой, какой ни у кого нет, выныривают к солнцу и обратно погружаются в спокойствие и темноту.

И отправился Остров-и-его-братья за китами в поисках места, где он, повинуясь воле Агугума, остался бы на бесконечное время.

В океане началось такое движение, которого до сих пор еще не было, и никто не знает, повторится ли оно. Большие острова и поменьше спешили занять самые лучшие места, натыкались друг на друга, толкались, грохотали, осыпали друг друга пеплом. Кто-то бился и кидался камнями за место в южных водах, кто-то, несолоно хлебавши, отправлялся на север и там подыскивал себе пристанище. Были и такие, кто сразу двинулся в сторону льдов — чтобы оказаться на самом верху.

Раньше всех остановились материки. За ними — большие острова. Со временем то южнее, то севернее останавливались острова поменьше, привыкали к постоянному месту, обрастали травой, лишайником, плющом.

Агугум радовался: наконец-то земля успокоится. Наконец-то все встанет на свои места, и прилетят птицы, и придут животные.

Но только Остров-и-его-братья никак не мог определиться. Он следовал за китами туда, где через время вырастут южные страны. Коралловые рифы, косяки разноцветных рыб, прогретая солнцем вода — что, казалось бы, еще нужно острову? Но Остров-и-его-братья шел за китами все дальше и дальше — на север. Там уже тянулось во все небо северное сияние, и Остров подумал, что оно такое же красивое, как косяки разноцветных рыб, и еще красивее. Но даже и здесь не захотел он остаться и продолжал свой путь за китами.

И забрел Остров в такую дальнюю даль, что вокруг не было ничего, кроме океана и низких туч, которые, казалось, ложились прямо на холмы. Решил Агугум, что пора остановить беспокойный остров.

— Здесь тебе придется остаться, — сказал Агугум.

— Но подождите! Подождите! Можно мне еще немного походить с китами, посмотреть, как устроились другие острова, попробовать теплую воду и холодную воду, — взмолился Остров.

— Много ты уже бродил и видел, — ответил Агугум. — Киты должны плавать, а ты должен остаться здесь.

Понял Остров-и-его-братья, что не сможет он больше бродить по океану, и вытянулся он во весь рост, и рванулся за стаей китов, но так и замер он в своем желании не останавливаться, искать, следовать за китами. И братья его замерли вместе с ним.

До сих пор Остров-и-его-братья живут в океане, в том самом месте, где Агугум остановил его. И никого нет рядом, и только киты иногда проходят мимо, подплывая так близко, точно знают, что все острова как острова, а этот — другой. Этот остров из породы китов.

* * *

Утром, чуть только рассвело, мамору принялся радостно прыгать по спине Кита:

— Я видел его! Мой остров! Он большой и красивый!

— Так ты теперь узнаешь его? — спросил Кит.

Мамору задумался и загрустил:

— Я не знаю. Во сне он был такой особенный. А сейчас… а сейчас я не знаю. Они все похожи, острова.

Холодный страх превратиться в камень снова пополз по его спине — к самым кончикам ушей. «Только не камнем, только бы не камнем», — бормотал про себя мамору. Целый день он провел в тревожном ожидании. Но на каком бы острове он ни сходил, какую бы землю ни нюхал, какой бы песок ни пересыпал из ладони в ладонь, все было не то. Некоторые острова уже обрели своих хранителей, а другие, как казалось ему, совсем не были похожи на тот, из его сна.

— Кит, а если я больше ничего не увижу про остров? Как я его узнаю? — спросил мамору.

— Ты же сказал, что он особенный, — ответил Кит. — Разве тебе этого мало?

Тогда мамору снова вспомнил своего Учителя.

— Слушай, Кит. Однажды Учитель подошел ко мне и сказал: «Я вижу, ты грустишь». А я ответил: «Да. Грущу. Потому что, кажется, я худший из учеников». Так и было, Кит. Сколько я ни старался, ничего у меня не выходило. А он мне ответил на это, что мне не кажется. Что я и правда учусь не очень. Почти так же плохо, как лучший ученик.

— Что это он хотел сказать? — спросил Кит.

— Я не понял. Но он был согласен с тем, что я худший ученик.

Кит долго молчал. Они все плыли и плыли, и звезды уже стали появляться на небе. Мамору ни о чем не думал, потому что его мысли были грустными, такими грустными, что не думать ни о чем было лучше всего.

— Мне кажется, ты действительно не понял своего учителя, — вдруг сказал Кит. — Это как звезды. Ты не знаешь, какая из них будет яркой, пока она не загорится на небе. Пока звезды нет на небе, никто не знает, какой она будет. Пока ты не нашел свой остров, никто не может сказать, хорошим ли ты был учеником.

Звезды — одна за другой — слились в огромное озеро света. Мамору поплыл по нему — там, в самой середине этого озера на маленьком острове его ждал новый сон.

На следующий день, а именно, в 85 день путешествия, мамору проснулся позже обычного от громкого радостного голоса Кита:

— Свистать всех наверх! Новые острова ждут нас!

Он подумал, что раньше не слышал голос Кита таким, как сейчас. Как будто из его огромного голоса родился маленький голосок, взмахнул крыльями и сел мамору на самую макушку. И когда большой голос отгремел, маленький еще продолжал щебетать.

Кит направился к ближайшему островку, усеянному разноцветными ягодами. И хотя погода была совсем не ясная, над островком не было ни одной тучи.

— Нет-нет, — спросонья потер мамору глаза, — мне туда не надо. Это совсем не то место, где мог бы мечтать Акиба. Плывем дальше.

— Кто такой еще этот Акиба?!

— Это не важно, — ответил мамору.

— Сельдяной король мне на шею! Вот, значит, как! А я еще считал тебя другом…

До сих пор мамору думал, что Кит это просто Кит. Разве может Кит быть другом? Разве может друг быть Китом? Но тут же он вспомнил их длинное путешествие, как они вместе смеялись и грустили, как вместе не могли уснуть, как потом засыпали и просыпались, как радовались ветру и ждали первый сон. «Наверное, это и есть дружба», — предположил мамору. У него еще никогда не было друга.

Кит тяжело вздохнул. Он наверняка собирался сказать что-нибудь вроде: «Катиться тебе каракатицей!», но мамору уже принялся пересказывать ему свой сон — с такой охотой и радостью, с какой еще никому ничего не рассказывал: